Мето. Дом
Шрифт:
— Почему ты так в этом уверен?
— Да вот так. Я чувствую. Ну, тем лучше для тебя.
Красс смотрит на меня. Он не воспринял мои последние слова как комплимент. Я сверлю его взглядом и говорю про себя: «Давай, давай, щенок! Донеси о том, что тебе рассказал злой Мето. Передавай, а у меня будет доказательство, что ты и есть предатель». Наши взгляды пересекаются, выражая полное взаимное недоверие. Красс улыбается мне. Издалека, со стороны нас можно принять за сообщников.
Результат не заставил себя ждать. Лицо Цезаря 3 возникает в зеркале, когда я чищу зубы. Он дает мне знак следовать за ним. Надо быть осторожным. Едва усевшись, он приступает к допросу:
— Тебе доложили, что Спурий умер?
— Нет. Я думаю, что он мертв. Потому что если бы ему стало лучше, возможно, нам разрешили бы с ним увидеться. А что? Он жив?
— То есть это всего лишь твое безосновательное предположение?
— Да.
— Догадка?
— Да.
— Не распространяйся насчет своих предположений. И лучше — не делай их вовсе. Ты что-то слишком часто появляешься в моем кабинете.
— Это в последний раз… Я вам обещаю.
— Не надо обещать. Я и так знаю, что это последний раз. Спокойной ночи, Мето.
— Спокойной ночи, Цезарь.
Я незаметно присоединяюсь к остальным. Теперь я уверен, что Красс — шпион. Еще я знаю, что для решительных действий у меня всего несколько дней, самое большее — несколько недель.
На следующий день после обеда я встречаю Клавдия в коридоре. Он слегка задевает меня. Что-то кладет мне в карман. Записку.
Она длиннее, чем обычно, а мне ее глотать.
Я закрываюсь в туалете.
Доносчики во время сна образуют квадрат. Если знаешь двоих, легко вычислить остальных.
Сегодня ночью уничтожат одного Красного, кудрявого блондина. Замена ему не готова.
В миг, когда я выхожу из своего тайного убежища, мимо меня проходит Марк. Он опускает голову. Мне кажется, наша дружба в опасности. Я понимаю, что за весь день мы не перекинулись и словом. Он меня избегает. Я только сейчас его замечаю. Я полностью захвачен своими разоблачениями. Нужно восстановить наши отношения. Я не хочу терять такого друга, как он.
Когда гасят свет в спальне, я поворачиваю голову вправо. Он замечает это, но остается лежать на спине и закрывает глаза.
Утром я обнаруживаю новое послание. Вылезаю из кровати. Я безмерно счастлив, я чувствую, что наступающий день будет полон открытий. Марк и Октавий уже встали. Я присоединяюсь к ним как ни в чем не бывало. Я обладатель великой тайны.
Октавий встречает меня улыбкой:
— Итак, ты все еще с нами?
— Да, а почему ты спрашиваешь?
— Каждый раз, когда ты исчезаешь в кабинете Цезаря, я боюсь, что ты оттуда не выйдешь.
Я смотрю на Марка через его отражение в зеркале. Улыбаюсь ему. Он закрывает лицо полотенцем. Я продолжаю:
— Парни, даже если вам кажется, что я сейчас не с вами, вы должны знать, что я никогда вас не брошу. Я слишком дорожу вами обоими.
— Значит, сегодня едим вместе?
— Заметано.
Марк все это время молчит, но весь разговор он слышал. Я захожу в кабинку и наконец-то разворачиваю новое сообщение: Возьми йогурт со слегка приоткрытой крышкой. Приятного аппетита.
На утренней пробежке Клавдий дает мне понять, что его предупредили о моем так называемом обряде посвящения.
— А ты проходил через это?
— Да.
— Ну и как?
— Не бойся. Доверься. Ты скоро все узнаешь.
Охваченный страхом и нетерпением, я слежу за событиями этого утра, как зритель за спектаклем. Когда подают завтрак, я расталкиваю своих товарищей, чтобы пройти в первых рядах.
— Да что с тобой сегодня?
— Я голоден, вот и все.
— Ты же знаешь, что прийти раньше всех не означает начать первым, — замечает Октавий.
Я слышу, как Марк шепчет ему на ухо:
— Он что-то скрывает от нас.
Я по-прежнему не реагирую.
Перед столом с десертами я тщательно выбираю йогурт. Октавий даже занервничал:
— Да все они одинаковые, Мето!
Марк многозначительно смотрит на него, как бы говоря: «Видишь, я был прав, он от нас что-то скрывает».
— Ладно, парни, я все понял.
Надеюсь, я взял тот, что нужно.
Пробую на вкус и сразу понимаю, что не ошибся. Я замечаю, что йогурт не такой, как всегда, он с комочками. Доедаю, стараясь не морщиться. Марк наконец обращается ко мне:
— Ну что, вкусно?
От него ничего не скроешь, он знает меня как свои пять пальцев.
— Да, а почему ты спрашиваешь?
— Ты что-то еле с ним справился.
Я опять ничего не отвечаю, только улыбаюсь.
Во второй половине дня мне вдруг резко становится очень плохо. Я говорю себе, что все нормально, что я должен через это пройти. На учебе меня одолевает зуд. Это не больно, но я начинаю чесаться. Цезарь 3 садится напротив меня и наблюдает. Такое уже случалось, когда я был помладше. Иногда без всяких последствий: он посмотрит, и все. Сейчас, я чувствую, он собирается что-то сказать:
— Мето? С тобой все в порядке?
— Я сейчас почешусь, и все пройдет.
— Следуй за мной в медсанчасть.
Все оборачиваются и смотрят на меня то ли с удивлением, то ли с отвращением. Как будто у меня рог вырос на лбу. Только перед зеркалом в ванной комнате я понимаю серьезность проблемы. Все мое лицо побагровело и покрылось маленькими бляшками фиолетового оттенка.
Теперь я сижу перед Цезарем, который по телефону объясняет мои симптомы. Он кладет трубку и достает из ящика широкую ленту. Он завязывает мне глаза и поднимает меня. Я иду за ним по коридорам. Он открывает дверь и сажает меня на стул. В комнате есть кто-то еще. Сухие руки ощупывают мои щеки и шею. Они пахнут уксусом. Человек не говорит. Я представляю, как он объясняется жестами. Цезарь как будто сам себе переводит: