Мето. Остров
Шрифт:
Она возвращается, и мы молча жуем. Мне хотелось бы услышать от нее рассказ о себе. Вот бы узнать, сколько времени она провела на острове и что происходит там, во внешнем мире? Но я не решаюсь и с тоской смотрю на нее.
— Не смотри на меня так, — не выдерживает она. — Я вовсе не добренькая и выжила здесь только потому, что научилась внушать страх. Ты должен меня бояться, малыш Мето. Если я и вылечила многих вонючек, так только для того, чтобы не привлекать внимания. Но я поклялась убить любого, кто проникнет в мою тайну.
Она встает, возвращается со шприцем и делает мне укол. Напоследок я решаюсь спросить:
— Ты
— Если бы я совсем на это не надеялась, то ввела бы себе слоновью дозу этой отравы, чтобы отправиться в мир иной. Ты понимаешь, малыш, что это за мир?
Я пялюсь на нее открыв рот. Но вот она надевает свое шаманское снаряжение и выходит. Я понятия не имею о времени суток и снова проваливаюсь в сон.
Сегодня утром я уже могу поесть самостоятельно, и Шаманка этому не препятствует. Кушанья, приготовленные Черпаком, она не ест: готовит себе сама. Я долго верчу в голове первую фразу, взвешиваю каждое слово. Стараюсь унять дрожь.
— Очень вкусно, Ева.
— Ты не должен так называть меня. Я запрещаю.
Я вижу, что она взволнована. Выжидаю несколько минут:
— Ты не любишь стряпню, которую едят Рваные Уши?
— Я люблю сама решать, что положить в рот. К тому же готовка помогает скоротать время. У меня много забот только после баталий, матчей по инчу и их идиотских ритуалов. В остальное время я предоставлена сама себе.
— Каких ритуалов?
— Завтра они собираются рассечь мочку уха твоему бывшему приятелю Титу без особых на то причин. Кажется, только потому, что он не носил в ухе кольца. Они будут кромсать его плохо стерилизованным ножом. Несколько дней он промучается, но жаловаться не станет, потому что он такая же скотина, как и все остальные. Его приведут ко мне, когда воспалительный процесс зайдет уже далеко. У него теперь смешное прозвище: Банка. Надеюсь, он будет менее жесток, чем тот, кто носил его прежде.
— Тит — жесткий боец. Мы всегда об этом знали. И все же он мой друг. Скажи, где ты была вчера?
— В Доме.
— Как ты проникаешь туда?
— У меня есть связка ключей, в том числе и от шкафчиков с медикаментами.
— A y тебя не бывает там неприятных встреч?
— Я хожу туда по ночам, когда все спят.
— Мне хотелось бы передать весточку Дециму, сказать ему, что я не забыл о своем обещании. Помнишь, я рассказывал тебе про того малыша.
Она улыбается. Прежде чем задать следующий вопрос, я пристально смотрю ей в глаза:
— Ты не убьешь меня? Ты же знаешь, что можешь мне доверять, я тебя никогда не выдам.
Она встает, не удостоив меня ответом. Через минуту возвращается со шприцем и делает укол, даже не взглянув мне в глаза. Я не сопротивляюсь. Я поторопился.
Просыпаюсь. Шаманка рядом и пристально на меня смотрит.
— Малыш Мето, я обнаружила записку тебе у входа в Промежуток.
Мето,
ты нам нужен. Сегодня ночью пропал Марк. Мы с Октавием надеемся, что ты в порядке.
Клавдий.
Надо действовать. Но как ей это втолковать?
— Ева, я должен быть с ними. Я не могу бросить Марка на произвол судьбы. Он мне почти как брат, и я всегда заботился о нем. Клянусь его головой, что никогда тебя не выдам. Умоляю, отпусти меня.
Внезапная боль скручивает мне живот, я едва сдерживаю стон. Стараюсь совладать
— Обещаю приложить все силы, чтобы отыскать твоего брата! Я знаком тут кое с кем, кто хорошо информирован. Наведу справки… Я вернусь, чтобы тебе помочь, обещаю… Как его зовут?
— Как ты собираешься взяться за это дело? Я уже все перепробовала.
— Я захватил из кабинета Цезарей папку под кодовым замком. Кода я пока не знаю. Но мне кажется, что в ней находятся сведения обо всех детях, которые побывали на острове.
Несколько минут мы молча смотрим друг на друга. Наконец она произносит, чеканя слова:
— Если ты предашь меня, я тебя убью. Сразу же. Понял?
Я киваю, но не решаюсь подняться, хотя и получил разрешение.
— Ты вернешься?
— Да, обещаю. Я уверен, что смогу тебе помочь.
Странно, но я даже хочу сюда вернуться. Уверен, что могу узнать от нее много полезного. И она совсем не похожа на других.
— Дождись ночи, чтобы выйти отсюда, — советует она, хотя я сам это знаю. — И не забудь надеть вонючую одежду.
Я прислушиваюсь в темноте к малейшему подозрительному шороху. Затем бросаюсь вперед. В коридорах темно, но я привык ориентироваться на ощупь. Так было когда-то в спальне: дежуришь, идешь выключить свет, а потом возвращаешься зигзагами к себе во тьме кромешной, боясь налететь на чью-то хрупкую кровать и сломать ее. А вот и мои друзья. Спят. Я забираюсь по приставной лесенке в свою нишу. Закрываю глаза и вижу Еву. При первой же возможности загляну к ней. Она-то, во всяком случае, знает, где меня найти, и если ей понадобится, придет за мной.
Клавдий трясет меня за плечо. Он рад, что я вернулся цел и невредим.
— Мы уже и не надеялись тебя увидеть! Октавий, смотри! Мето вернулся.
Слышу приглушенный шепот Октавия:
— Знаю, знаю, сейчас приду.
По его голосу понимаю, что он едва не плачет от наплыва чувств. Я забираюсь в его нишу, и мы несколько минут сидим, сцепив руки. Выплакавшись, он успокаивается. Пора поговорить о деле.
— Что с Марком?
— Неохамел освободил его, но сначала заставил при всех извиниться. Первый Круг постановил оградить его от нас, для перевоспитания.
— И что означает такое перевоспитание?
— Это довольно длительный период, за который ребенок должен осознать свои ошибки, «ему вдалбливают в голову всеми возможными способами истинные ценности общины». Именно так выразился Неохамел.
Затем Клавдий подробно рассказывает мне обо всех шагах, предпринятых для поиска Марка. Сначала они тщательно обследовали пещеру и окрестности. Потом опросили Неохамела и остальных из его клана, пытаясь выяснить, куда они спрятали Марка. Эти предатели отвечали, что им поручено следить за тем, чтобы Марк больше не порочил общину. Они якобы позволили Марку принять ночью душ и вернуться назад берегом. Тут уже стало яснее ясного, что наш друг угодил в ловушку. Когда наконец Клавдий с Октавием добились встречи с Каабном и Первым Кругом и высказали свои подозрения в отношении клана Хамелеонов, а также выразили тревогу о судьбе своего друга, то получили ответ, что никто не собирается рисковать людьми и снаряжать экспедицию для розысков ребенка, не соблюдающего правил жизни общины. Из этого Клавдий сделал вывод, что рассчитывать мы можем только на себя.