Метод дыхания (сборник)
Шрифт:
– Отлично!– Тедди вскочил с улыбкой до ушей, готовый разразиться своим сумасшедшим хохотом.– После обеда собираемся у Верна. Что скажем дома насчет ужина?
– Я, ты и Горди скажем, что поужинаем у Верна, - предложил Крис.
– А я - что у Криса, - объявил Верн.
План этот должен был сработать, лишь бы не случилось нечто непредвиденное, или же наши родители не переговорили бы друг с другом, однако ни у Верна, ни у Криса телефона не было. Во многих семьях телефон в то время все еще считался предметом роскоши, особенно в неимущих слоях общества, к которым мы все, в общем-то, принадлежали.
Отец мой был уже на пенсии. У Верна старик
Крис не любил о нем рассказывать, но мы все знали, что он ненавидит своего папашу лютой ненавистью. Регулярно - раз в две недели - он появлялся в синяках, с подбитым глазом, сиявшим всеми цветами радуги, а как-то пришел в школу с забинтованной головой. Время от времени он подолгу пропускал занятия, и тогда возле его дома появлялся старый черный "шевроле" с табличкой "пассажиров не беру" на ветровом стекле, принадлежавший городскому школьному инспектору, мистеру Хэллибартону. Мать Криса в таких случаях пыталась выгородить сына, заявляя, что он болен. Если Крис просто прогуливал, инспектор его строго наказывал, но когда он не мог посещать школу из-за отцовских побоев, Берти (так мы все звали инспектора, конечно, за глаза) делал вид, что ничего особенного не произошло. Признаться, я в то время не задумывался о причинах такого двойственного подхода.
За год до описываемых событий Крис был исключен из школы на три дня: во время его дежурства пропали деньги на завтраки, сбор которых входит в обязанности дежурного. Инспектор же, конечно, обвинил в пропаже Криса, хоть тот и божился, что не брал денег. Узнав про это, родитель Криса разбил сыну нос и сломал руку... В общем, у бедняги Криса была семейка еще та. Старший брат Фрэнк сбежал из дому в семнадцать, поступил служить на флот и кончил тем, что сел за изнасилование и вооруженное нападение. Средний брат, Ричард, известный более под кличкой "Глазное Яблоко" - его правый глаз почему-то постоянно закатывался, - был исключен из десятого класса и с тех пор болтался в одной компании с Чарли, Билли Тессио и прочими гопниками.
– Думаю, все пройдет великолепно, - заверил я Криса.– А как насчет Джона и Марти?
Джон и Марти Деспейны были также постоянными членами нашего "клуба".
– Они пока что не вернулись, - ответил Крис, - и, очевидно, будут не раньше понедельника.
– Жаль.
– Так что - решено?– Тедди уже горел нетерпением, не допуская и мысли, что нам что-то помешает.
– Решено, - подвел итог Крис.– Кто хочет еще партию в скат?
Никто не захотел: все были чересчур возбуждены, чтобы продолжать игру. Бейсбол нас тоже не увлек. Мысли у всех были заняты предстоящими поисками малыша Брауэра, вернее, того, что от него осталось. Около десяти мы разошлись по домам договариваться с родителями.
6
Я был дома в четверть одиннадцатого, по пути заглянув в книжную лавку за новым выпуском серии криминальных романов Джона Макдональда, что делал регулярно, раз в три дня. У меня был четвертак, которого хватило бы на книжку, но новенького ничего не было, а все старье я перечитал раз этак по шесть.
Машины нашей возле дома не было, и я припомнил, что мама собиралась с подругами на концерт в Бостон. Большая меломанка моя матушка... А впрочем, почему бы и нет? Ребенок ее мертв, надо же как-то отвлечься? Довольно горькие мысли, но, я надеюсь, вы меня поймете.
Отец был дома, точнее, в саду - он тщетно пытался реанимировать погибшие деревья при помощи тугой струи из шланга. Чтобы понять всю бесплодность его усилий, достаточно было бросить взгляд на то, что раньше составляло гордость семьи. Земля в саду потрескалась и превратилась в грязно-серый порошок. Немилосердное солнце спалило все, за исключением маленькой делянки с чахлой кукурузой. Отец сам признавался, что поливать он не умел - это всегда было маминой обязанностью. Он же никогда не мог достичь золотой середины: после его поливки один ряд деревьев стоял в воде, соседний же высыхал... Почти одновременно - в августе - он потерял и сына, и любимый сад. Не знаю, какая из этих потерь подкосила его больше, но он с тех пор замкнулся в себе и напрочь перестал чем-либо интересоваться. Что ж, его я тоже понимаю.
– Привет, пап! Хочешь?– Я протянул ему пакет с бисквитами, купленными вместо криминального романа.
– Привет, Гордон, - ответил он, не поднимая взгляда от струи, уходящей в безнадежно высохшую землю.– Нет, спасибо, я не голоден.
– Ничего, если мы с ребятами заночуем сегодня в палатке у Верна в поле?
– С какими ребятами?
– Да с Верном и Тедди Душаном. Может, еще с К рисом.
Я ожидал, что папа обязательно пройдется по поводу Криса и его семейки: что, дескать, он воришка, подрастающий малолетний преступник, яблоко от яблони... Однако он только вздохнул, проговорив:
– Ладно уж, валяй...
– Вот это клево! Спасибо, пап!
Я уже повернулся к дому - поглядеть, есть ли что забавное по ящику, когда он вдруг остановил меня словами:
– Гордон, а больше с вами никого не будет?
Обернувшись, я посмотрел на него, ища в его вопросе какого-то подвоха, но его не было. Лучше бы уж был... Спросил он это просто для порядка - вряд ли его на самом деле интересовало, чем я занят и с кем. Вряд ли его вообще что-то интересовало в этом мире. Плечи отца поникли, на меня он даже не смотрел, уставившись на мертвую землю, глаза его как-то неестественно блестели - похоже, в них стояли слезы.
– Ну что ты, пап, они отличные ребята, - начал я.
– Да уж куда там - отличные... один воришка и два придурка. Компания у моего сына просто замечательная.
– Верн Тессио вовсе не придурок, - возразил я. О Тедди лучше было бы помолчать...
– О да, конечно, в двенадцать лет он все еще стоит в пятом классе [школьное обучение в Америке - с пяти лет], а чтобы одолеть комиксы в воскресной газете, ему нужно не менее полутора часов.
Это меня уже возмутило: сейчас он был не прав. Как можно судить о людях, совершенно их не зная? Верна же, как, впрочем, и остальных моих друзей отец не знал _а_б_с_о_л_ю_т_н_о_. Да он и видел-то их раз в год по обещанию, лишь изредка сталкиваясь то с одним, то с другим на улице или же в магазине. Ну как он может, например, обзывать Криса воришкой?! Я уже собирался все это ему высказать, однако вовремя остановился: а вдруг он запрет меня домой? Да и в конце концов, сейчас он вовсе не был раздосадован по-настоящему, как случалось иногда за ужином, когда он приходил в такое бешенство, что у всех пропадал аппетит. Сейчас он более всего напоминал уставшего от жизни человека, которому все на свете опротивело. Ведь отцу уже было шестьдесят три, и он по-настоящему годился мне в дедушки...