Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе
Шрифт:
Во-первых, не всегда очевидно, какое понятие нуждается в определении. Если вокруг спорят о том, можно ли назвать фильм, человека или закон таким-то и таким-то, то все нормально: дальше с легкостью можно поинтересоваться, что же это значит. Но иногда четкого названия нет. Например, кто-то говорит: «Долой X!», имея на то разные причины, но при этом не связывает их ни с каким принципом. Тогда придется начать с иных вопросов: «Почему вы так ненавидите X?» (или наоборот: «Почему так любите Х?»), «В чем ваша претензия к X?» По мере разъяснения ответа рано или поздно сформируется понятие. Кто-то в конце концов назовет предмет разговора хорошим или плохим, несправедливым или нелепым либо же увенчает его ярлыком с суффиксом – изм. Прекрасно; теперь можно приступить к выяснению того, что эти понятия значат.
Но такой
Итак, предположим, кто-то заявляет, что один фильм классный, а другой – нет. Вы уточняете, что значит «классный». Ответ не заставляет себя ждать: «Ну кого это волнует? "Классный" – это просто слово такое». Правильной реакцией на это было бы примерно следующее: «На деле вы же сами выделяете это слово из числа других, используя его для пояснения своей позиции. Если не желаете обсуждать термин "классный", тогда давайте поговорим о том "качестве" – как бы его ни называть, – которое, по вашему мнению, отличает одни фильмы от других. Если же вы считаете, что такого качества вообще не существует, то в чем тогда состоит ваше изначальное утверждение? Но если, по вашему мнению, оно все же есть, то давайте все-таки найдем способ поговорить о нем. И пусть он будет таким, какой вам угоден».
Если вы выскажете нечто похожее на изложенное выше, то, вероятно, никто не захочет обсуждать с вами фильмы; но как раз в этом и вся суть. Это очень старая проблема [246] . Людям кажется, что понятия их не очень волнуют, хотя на самом деле они сражаются за них, живут по ним и умирают ради них. Правда, зачастую они не находят времени для того, чтобы хорошенько в них разобраться. Они ненавидят что-то только потому, что оно обладает свойством X, но редко задумываются о том, почему именно свойство X делает вещь столь ненавистной. Сократические вопросы проливают свет на эти установки, а иногда вообще формируют их прямо на месте. Если установки выдержат проверку вопрошанием, то люди их лучше осмыслят. Если же не выдержат, то у вас на глазах произойдет заслуженное низвержение какой-нибудь ложной идеи, которую они защищали в качестве посылок первого плана.
246
См., например: Эпиктет. Беседы, 2.17.12–13.
Пропозиции. Иногда бoльшая посылка, стоящая за высказанным мнением, – это не понятие, которое нуждается в определении, а пропозиция, нуждающаяся в защите, скажем убеждение в том, что дела обстоят так-то, или в причине чего-либо. (Бoльшая посылка Милля «всякий человек смертен» – именно такая пропозиция.) Вместо того чтобы допытываться, что значит то или иное понятие, вы спрашиваете, истинна ли пропозиция. Но сперва, как и прежде, пропозицию нужно идентифицировать, поскольку даже тот, кто ее разделяет, может не осознавать ее в полной мере. Когда собственные большие посылки воспринимаются каждой из сторон как данность и остаются невидимыми для оппонента, спор может продолжаться очень долго.
Как же обнаружить пропозицию, стоящую за тем или иным тезисом? Хороший путь – без устали задавать вопрос «почему?». Вы спрашиваете, спрашиваете и спрашиваете, уподобляясь в этом деле ребенку, но не опускаясь до детского примитивизма. Этот вопрос может принимать разные обличья: «Каково назначение того, что мы обсуждаем? В чем его причина? Откуда вы это знаете? Почему вы так уверены в своем знании? В чем причина этой причины?» Подобные вопросы помогают раскрывать потаенные принципы, которые с каждым снятым слоем становятся всё более общими. И они действенны, поскольку бoльшая посылка аргументации, используемой в беседе, обычно сводится к причине, из-за которой то или иное утверждение объявляется
Представьте себе, что суд приговаривает к тюремному заключению обвиняемого по какому-то спорному делу, например, террориста, планировавшего взрыв, студента, изнасиловавшего девушку на свидании, или полицейского, избившего задержанного. Вы обсуждаете вердикт с человеком, имеющим собственное мнение о том, был ли он правильным. (Или же, как вариант, вы сами формулируете мнение на этот счет.) Привычки сократика требуют не принимать высказываемые мнения за чистую монету. Начинать нужно с идентификации принципа, стоящего за мнением. Человек говорит вам: «Этот приговор варварский» или «Это наказание слишком мягкое». Вы не произносите в ответ: «Нет, это не так». Вам хочется докопаться до базового принципа, на котором основываются утверждения собеседника. И вы начинаете спрашивать о том, например, какова цель уголовного наказания. Ответ, каким бы он ни был, скорее всего, окажется большей посылкой, обосновывающей заявленное мнение, – или, по крайней мере, ключом к ней. Если ответом будет, скажем, «расплата», то мы попадем на все ту же развилку с тремя вариантами дальнейших действий. Можно принять посылку и задать вопрос: согласуется ли она с заявлением, с которого началась дискуссия? («Если суть наказания – расплата, то почему это наказание справедливо или почему несправедливо?») Или же посылку можно протестировать. («Разве у наказания нет других целей?») Наконец, можно поставить новый вопрос, добиваясь все более широкого обобщения. («А почему, собственно, расплата?»)
Вот еще пример той же идеи. Стоит ли университетам позволять студентам самостоятельно решать, какие занятия им посещать, или у них должна быть обязательная учебная программа? Задайте этот вопрос обучающимся, их родителям или профессорам, и вы получите множество противоречивых мнений, не согласующихся друг с другом. Но понемногу дискуссию можно направить в более сократическое и конструктивное русло, задав примерно такой же вопрос, как и в случае с судебным приговором: «А какова же цель университетского образования?» Ответы на него раскроют бoльшие посылки, лежащие в основе ранее заявленных мнений. Предположим, некто утверждает, что целью образования является Х. Перед вами снова три стандартных варианта. Вы говорите: «Если цель – X, то как ваше мнение о том, что студенты должны сами выбирать предметы, помогает достичь подобной цели?» Или вы говорите: «А вы уверены, что цель именно X? Могут ли у образования быть другие цели?» Или же, наконец, вы говорите: «А что значит это X? И почему цель X так важна?» Полученные ответы потом подвергаются проверке посредством других вопросов, к рассмотрению которых мы вскоре перейдем.
Вопросы, к которым мы только что обращались, можно, если вам угодно, переформатировать в проблемы дефиниций. При таком сценарии в первом случае вы спросите: «Что такое справедливое наказание или что значит "расплата"?», а во втором: «Что такое "хорошее образование"?» Именно так обычно поступал Сократ. Однако зачастую использование фрейминга «почему» или «с какой целью?» интуитивно кажется более удобным способом вычленить интересующий нас принцип. Подобные вопросы требуют новых утверждений, которые иногда оказываются сложнее, чем дефиниции; они таят больше ошибок и вызывают еще больше вопросов. Пропозиции влекут за собой следствия, и именно их мы будем проверять посредством вопросов.
18
Проверяя принципы
В предыдущей главе было показано, как с помощью вопросов определенного типа выявить принцип, вокруг которого между оппонентами идет спор. В этой главе анализируется то, как посредством вопросов иного типа можно протестировать этот принцип после того, как он обнаружен. По сути, разговор пойдет о том, как лучше завершить эленхос. Давайте проследим описанную ниже последовательность действий. Ваш собеседник высказал некий тезис. Цель – проверить его, но при этом вам не хотелось бы вступать в конфронтацию. Для вас предпочтительнее, чтобы оппонент согласился с другим утверждением, которое вступит в противоречие с высказанным им ранее. Как раз этим нам сейчас и предстоит заняться: мы посмотрим, как формулировать такие вопросы, согласившись с которыми собеседник вступит в противоречие с ранее высказанными им тезисами. В настоящей главе, как и в предшествующей, мы используем некоторые виды вопросов, которые отличаются от применявшихся в давнюю пору Сократом, ибо его цели отличались от наших.