Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе
Шрифт:
Смена политики. Люди часто провозглашают принципы, которые кажутся им верными, но в своих примерах неосознанно придерживаются определенной политики, поддерживающей эти принципы. Такую защиту с полным основанием следует считать неосознаваемой, поскольку человек, считая, что политика здесь ни при чем, вдруг начинает проявлять совсем иные реакции, если курс вдруг меняется на противоположный. Кроме того, его реакция может становиться иной в зависимости от того, симпатичны ли ему или, напротив, несимпатичны персонажи из приводимого примера, являются ли они членами его собственной группы или принадлежат к другой группе, и т. д. Вот хорошая сократическая привычка: рассуждая о том, как поступают ваши друзья, стоит представить себе, что точно
– Проблема этого фильма в политике. Фильмы не должны быть политическими.
– Ваши чувства мне понятны. А помните тот вестерн, который мы смотрели в прошлом году и который нам так понравился?
– Конечно.
– А припоминаете момент, где герой произносит памятную речь, когда дилижанс отъезжает?
– Замечательный момент.
– Не знаю, как вам, а мне показалось, что отчасти эта речь хороша вот почему: герой высказал в ней как раз то, что мир должен был услышать. Понимаете, что я имею в виду?
– Безусловно.
– Но, вероятно, нашлись люди, которые сочли, что это политическая речь.
– Вполне возможно.
– И вы понимаете, по какой причине: ведь в своей речи герой высказал идею, ненавистную им по политическим основаниям.
– Точно! Ну и идиоты!
– Допустим. Тем не менее нельзя ли сказать, что мы имеем дело с фильмом, который является в некотором смысле политическим, но при этом остается классным?
– Да, он был отличным.
– Получается, никак нельзя утверждать, что хороший фильм не может быть политическим. Должно быть, за этим утверждением кроется нечто большее.
– Похоже на то.
Или давайте представим себе юридический спор о нуллифицирующем вердикте суда присяжных – судебная практика, когда присяжные считают обвиняемого по уголовному делу виновным, но голосуют за его оправдание, поскольку считают применяемый закон несправедливым.
– Я поддерживаю нуллифицирующий вердикт присяжных.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что долг присяжного – не поддерживать несправедливые законы и оправдывать людей, которые по этим законам подвергаются наказанию.
– Понимаю. Однако сотню лет назад присяжные в южных штатах иногда пользовались этим принципом, чтобы оправдывать подсудимых, которые линчевали чернокожих. Справедливо ли это?
– Конечно, нет, это ужасно.
– Но разве у тех присяжных не было обязанностей, о которых вы говорите сейчас?
– Я вовсе не это имел в виду.
– Хорошо, извините. Тогда что же вы хотите сказать?
Естественно, ход рассуждений может быть и обратным.
– Я категорически против нуллифицирующего вердикта жюри.
– Что вы имеете в виду?
– Я говорю о том, что присяжные обязаны следовать закону вне зависимости от того, что они о нем думают. Нельзя освобождать виновных от ответственности только потому, что присяжные не согласны с законом, который устанавливает наказание.
– Понимаю. Однако пару столетий назад присяжные в северных штатах обращались к нуллификации для того, чтобы избежать вынесения приговора людям, помогавшим беглым рабам с Юга. По-вашему, это правильно?
– Я не могу осуждать такие поступки. Да и никто бы в наше время не стал их осуждать. Но это явно не то, о чем я говорю.
– Хорошо, извините. О чем же вы на самом деле говорите и как нам отделить один случай от другого?
Смена перспективы. Принцип можно оспорить, задавшись вопросом о том, как восприняли бы его люди, находящиеся в другой позиции. Подобная тактика особенно полезна в дискуссиях об этике. Рассуждая о том, как правильно поступать и как достойно жить, легко впасть в соблазн эгоизма или недальновидности. Иногда его удается преодолеть, взглянув на вещи глазами другого человека или другой эпохи.
Возьмем в
– Похоже, конфликта интересов здесь нет.
– Почему?
– Мой клиент полагается на мою лояльность. Я остаюсь лояльным. Эти два дела не имеют никакого отношения друг к другу. Между ними нет ничего общего.
– Понимаю. Но поставьте себя на место своего клиента. Вы не удивились бы, узнав о том, что ваш адвокат работает и на вашего противника?
– Ну, вероятно, да, удивился бы.
– А вы ожидали бы, чтобы вас по крайней мере уведомили об этом?
– Пожалуй, ожидал бы.
– И вы по-прежнему уверены, что здесь нет конфликта интересов?
Но давайте теперь вернемся к сократическим темам и исследуем ряд вопросов, заимствованных у Плутарха, считавшего себя последователем Платона и Сократа [247] :
– Я считаю наилучшей жизнью ту, которая приятна.
– А если бы вы узнали, что жить вам осталось всего час или два, то, имея выбор, вы предпочли бы провести оставшееся время, наслаждаясь или же делая что-то ценное для дорогих вам людей?
– Вероятно, предпочел бы сделать что-то важное для других.
– Но тогда почему в остальное время вы выбираете иное?
247
Плутарх. Моралии. О невозможности жить счастливо, следуя Эпикуру, 1099a–b. (Русского перевода этого трактата Плутарха нет, перевод дается по тексту, который приводит автор. – Прим. науч. ред.)
Такого рода вопросы могут оказаться продуктивными и в изучении самого себя. По сути, они требуют обычной сократической последовательности. Только согласовывать между собой придется не два разделяемых вами убеждения, а ваши собственные ответы на один и тот же вопрос, задаваемый под разными углами зрения. Вы сравниваете свой нынешний взгляд на проблему с тем, какой она покажется вам в будущем, с тем, как ее воспринимают другие люди, мнение которых для вас важно, с тем, как ее будут рассматривать ваши скептически настроенные противники, с тем, как она будет выглядеть, будучи представленной в публичном пространстве, и так далее. Если ответы не соответствуют друг другу, то, вероятно, их потребуется скорректировать.
Если все сказанное верно, то какие еще выводы можно отсюда сделать? Хорошие вопросы по поводу того или иного утверждения можно начать с констатации его истинности. В этом случае мы принимаем высказанный тезис за чистую монету и пытаемся выяснить, куда он способен нас привести. В предыдущем разделе был рассмотрен один из возможных путей, а именно изучение того, как интересующий нас принцип применяется в крайних случаях. Но можно пойти и по другому пути, поставив вопрос так: если утверждение на самом деле истинно, то чего еще можно от него ожидать? Что из него вытекает, как практически, так и концептуально?
Поясню сказанное, перефразируя упоминавшиеся выше диалоги. Протагор в них заявляет, что добродетели можно обучить. Если это так, то те, кто больше всего времени посвящает изучению добродетели, будут обладать ею в максимальной степени, верно же? «Вероятно, да». В таком случае можно ожидать, что такие люди станут экспертами по части добродетели и к ним будут обращаться за консультациями? «Похоже, да». Но все-таки мы не видим ничего подобного, не правда ли? Естественно, на это можно было бы как-то ответить (см. главу 15), как, впрочем, и на другие вопросы, поставленные в данной главе. Сейчас, однако, нам важно рассмотреть саму структуру вопроса. Поэтому обратимся к более современному примеру: