Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе
Шрифт:
Апория против эпохе. Многие ученые признают, хотя и не без оговорок, что скептики были правы, объявляя Сократа своим великим предшественником [229] . Есть, правда, и такие, кто подчеркивает различия между ними, а некоторые и вовсе полагают, что Аркесилай не унаследовал скептицизм от Сократа или Платона, а всего лишь называл себя последователем Сократа, желая обеспечить собственным построениям респектабельную родословную. На самом же деле, по мнению этих специалистов, он черпал свои идеи у других философов-скептиков, например у Пиррона, подробнее о котором будет сказано ниже [230] . Взаимосвязь между Сократом и скептиками, подобно многим другим темам, затронутым в этой книге, стала предметом обширных научных изысканий, которые невозможно обобщить здесь адекватно. Тем не менее выделим несколько особо интересных и острых моментов.
229
Benson, Socratic Wisdom, p. 180–188; Annas, Plato the Skeptic, p. 324–325; Shields, Socrates Among the Skeptics, p. 344–345.
230
См.,
Во-первых, эпохе не совсем то, чего добивался Сократ. Когда вы воздерживаетесь от суждения скептически, вы не оцениваете его с точки зрения истинности или ложности. Вы просто говорите, что не знаете. Сократ же поступал по-другому. Своими аргументами он подводил собеседников к апории – тупику, – опровергая их притязания на обладание важным знанием. В ситуации эпохе вы не знаете, что делать, потому что зависаете между двумя аргументами, каждый из которых может оказаться верным. В апории же вы не знаете, что делать, поскольку все возможные ответы на вопрос, по крайней мере те, что пришли вам в голову, оказались ложными.
Читатель волен сам решить, насколько большой вес стоит придавать этому различию. С одной стороны, практикующий сократик и практикующий скептик оказываются в сходном положении: что бы вы ни говорили, этого недостаточно. Реакция на подобную ситуацию, будь то реакция Сократа или Аркесилая, тоже однотипна: никогда не сдавайтесь; продолжайте в том же духе; старайтесь усерднее, даже если не уверены, сумеете ли достичь истины. В то же время необходимо констатировать разницу между, с одной стороны, философией, допускающей, что некоторые утверждения верны, а некоторые (большинство!) ложны, и, с другой стороны, философией, которая вообще не делает выводов относительно истинности и ложности. Специалисты, посвятившие себя изучению сократической и скептической традиций, считают, что два рассматриваемых здесь подхода порождают существенно разные состояния ума. По словам Пола Вудраффа, «апория приводит к состоянию эпистемологической фрустрации, а эпохе – к состоянию отчужденности от убеждений» [231] .
231
Woodruff, Aporetic Pyrrhonism, p. 141.
Познаваемость. Кроме того, некоторые ученые усматривают разницу между скептическими и сократическими взглядами на то, может ли что-либо быть познаваемо.
Цицерон. Учение академиков, 1.12.45
Аркесилай говорил, что не существует ничего, что можно знать, даже того, что оставил себе Сократ; все скрыто во мраке, и не существует ничего, что можно было бы отчетливо представить и понять, а поэтому никто не должен ничего заявлять, ничего утверждать, ни с чем не выражать своего согласия и всегда должен воздерживаться от всего необдуманного и ошибочного, становящегося заметным тогда, когда выражается одобрение чему-то ложному или неизвестному, и нет ничего постыднее, чем выражать согласие и одобрение еще до того, как предмет этот постигнут и познан нами.
В этом отрывке Цицерон (или Аркесилай) утверждает, что Сократ оказался в плену скептического парадокса. Если вы уверены, что ничего не знаете, то вы опровергаете самого себя. Ведь очевидно же, что кое-что вам все-таки известно, а именно то, что вы не знаете ничего. Не должен ли человек, который сомневается в том, что можно вообще знать что-либо, сомневаться также и в этом? Именно так рассуждал Аркесилай. Впрочем, нельзя исключать, что скептики просто толковали Сократа превратно. Он ведь никогда не говорил прямо, что знает, будто ничего не знает; он лишь повторял, что ничего не знает. Читатель может поразмышлять, насколько скромны его притязания и к каким последствиям они ведут [232] . Между прочим, самого Аркесилая тоже критиковали за то, что он попался в упомянутую ловушку: отрицая в приведенном выше отрывке познаваемость чего бы то ни было, он все-таки претендует на некоторое знание, в частности о том, что ничего познать нельзя [233] . Иначе говоря, скептицизм – дорожка скользкая.
232
Властос доказывает, что эта разница весьма существенна. См.: Vlastos, Socrates, Ironist and Moral Philosopher, p. 82, note 4. См. также: A. A. Long, Socrates in Hellenistic Philosophy, p. 158; C. C. W. Taylor, Plato's Epistemology, p. 165–166; Annas, Plato the Skeptic, p. 310.
233
Прекрасное обсуждение этого сюжета см. у Купера: Cooper, Arcesilaus: Socratic and Sceptic.
Если оставить эти парадоксы в стороне, Цицерон разъясняет: скептики считали точку зрения о том, что определенность недостижима, сократической [234] .
Цицерон. Об ораторе, 3.18.67
Аркесилай из разных книг Платона и сократических бесед впервые выхватил мысль, что ни ум, ни чувства не могут дать нам истинного понимания вещей.
Это весьма необычное прочтение как Платона, так и Сократа, поскольку таких утверждений в диалогах нет. Сократ говорит, что не знает ничего важного. Он отнюдь не утверждает, что нельзя знать вообще ничего. Подобный вывод извлекается из следующего умозаключения: если Сократу так и не удалось познать ничего значительного, то, следовательно, поиск определенности в важных вопросах вообще бесполезен (хотя, может быть, и нет). Впрочем, что бы Сократ ни говорил, он делом показывал, что любое притязание на обладание окончательной моральной истиной может быть опровергнуто. В подобном контексте вполне естественным представляется то, что диалоги заставляют читателя чувствовать себя скептиком, даже если такой результат и не предполагался [235] .
234
См. также фрагмент из «Учения академиков» Цицерона (2.23.74): «Парменид, Ксенофан, не в столь прекрасных, но все же стихах, гневно осуждают наглость тех, кто, не имея возможности знать что-либо, осмеливаются говорить, что они знают. Ты говорил, что от них следует отделить Сократа и Платона, почему? Могу ли я сказать о ком-либо с большей уверенностью? Мне кажется, что я прожил с ними жизнь; сохранилось так много бесед, не оставляющих сомнения, что Сократ считал, что ничего нельзя знать, лишь за единственным исключением: он знает, что ничего не знает, и ничего больше».
235
Дальнейшее обсуждение этого вопроса можно найти в работе: Cooper, Arcesilaus: Socratic and Sceptic, p. 178–180.
236
Annas, Plato the Skeptic, p. 322.
Тем не менее неразрешенной остается последняя и острейшая проблема: Сократ действительно иногда объявляет нечто истинным. Примеры мы видели в главе 14. Как это можно оценить с точки зрения скептика? [237] Один из возможных вариантов, как уже было показано, предполагает, что Сократ не уверен в том, что говорит. Высказывая те или иные собственные убеждения (например, что добродетель есть знание), он не настаивает на их доказанности. Он лишь констатирует, что до сих пор их никому не удалось опровергнуть. Когда же он утверждает, что что-то опроверг, это делается на основе аргументов ad hominem в том смысле, какой обсуждался в главе 10: он лишь выявляет несоответствие между двумя утверждениями, в которые вы верите (или думаете, что верите). Обратите внимание на то, сколь привлекателен такой стиль аргументации для скептиков. Он ни к чему не обязывает того, кто задает вопросы [238] .
237
Обсуждение этой темы см.: Bett, Socrates and Skepticism, p. 305–307.
238
Более подробный анализ этих проблем см.: Annas, Plato the Skeptic; Shields, Socrates Among the Skeptics.
Все упомянутые пункты позволяют говорить о сопоставимости воззрений Сократа с позициями скептиков. Показать, что Сократ был таким же скептиком, как Аркесилай, невозможно, ибо каждый из них говорил нечто такое, чего нельзя представить в устах другого. Однако влияние Сократа на скептиков неоспоримо, даже если они использовали сократический метод не напрямую. Скептики – наследники Сократа, а не клоны его.
Последствия скептицизма и пирронизм. К чему приходят сторонники скептицизма? Он может показаться философией отчаяния, поскольку вы никогда не уверены в своей правоте. Но древние греки относились к этой доктрине иначе. У них развились две разновидности скептической философии. Одна из них получила название пирронизма – в честь ее основоположника, Пиррона из Элиды. Согласно пирроническому скептицизму воздержание от суждений ведет к атараксии – это обретение спокойствия и свободы от страданий, что они, собственно, и считали своей целью. Скептики Академии, подобные Аркесилаю, мыслили по-другому. Их целью было не спокойствие, а поиск истины. Они оказывались в состоянии воздержания от суждения из-за того, что именно туда, как они считали, их и вел разум. Каждое утверждение можно опровергнуть каким-нибудь другим, а большая часть того, во что вы когда-то верили, оказалась ложной; следовательно, люди, которые утверждают, будто в чем-то уверены, либо ленивы, либо обманываются. Тем не менее скептики Академии не отказались от поиска истины. Напротив, неудачи на этом пути только делали их еще прилежнее.
Цицерон. Учение академиков, 2.3.7
Несмотря на то, что всякое познание затруднено множеством препятствий, да и сами предметы [нашего познания] настолько темны, а наши суждения столь непрочны, что не без основания ученейшие люди в глубокой древности разуверились в возможности найти то, к чему они стремились, они все же не отказались от этого, как и мы не оставили нашего стремления к познанию, сколь бы мучительным оно ни было.
Такая позиция может показаться странной. Зачем продолжать поиски того, чего, как вам самим кажется, вы никогда не найдете? Ответ состоит в том, что к истине, даже не овладев ею, все равно можно приблизиться.
Цицерон. Учение академиков, 2.3.7
Да и беседы наши не преследуют никакой иной цели, кроме того, чтобы, высказывая и выслушивая различные мнения, извлечь и как-то выразить нечто, что являлось бы истиной или возможно ближе приближалось бы к ней.
Древнегреческую философию недостижимые цели вполне устраивали. (Цель стоиков состояла в обретении мудрости, но лишь дурак стал бы утверждать, что ее достиг.) Стремление к постижению истины облагораживает, даже если мы ее так и не найдем. Сократ тоже так считал [239] . Следует, однако, обратить внимание на опасность отчаяния, с этим связанную. Те, кто пользуются сократическим методом, постоянно наблюдают, как аргументы опровергаются, и это может породить ощущение того, будто бы аргументация вообще бесполезна. Сам Сократ так не думал, но такая возможность им тоже подразумевалась: он предостерегал от нее, в частности в диалоге «Федон». (Далее первым говорит Сократ.)
239
Менон, 86b–c (упоминается в главе 12).