Метод супружества
Шрифт:
Я создала прекрасное пространство, которое было лишь моим.
И вот теперь Кип здесь.
Но ведь его проживание здесь — мой единственный вариант. Так что на самом деле мне остается винить только себя.
Достаточно сказать, что у меня не самое хорошее настроение, когда вылезаю из чуть теплой ванны.
А еще у меня до сих пор похмелье, и я чертовски проголодалась. Я перекусила тем, что было в кладовке — а это, по сути, пустяк, потому что я намеренно не запасалась к переезду Кипа. Не хотела внушать ему никаких мыслей о том, что я какая-то гребаная
Я сделала это на зло ему, и в итоге наказала только себя. Так мне и надо. Эх, мне чуть за тридцать. Наверное, стоит повзрослеть.
Когда я вхожу на кухню, мысленно настраиваю себя на то, чтобы отведать немного запеченного нута с горсткой плавленого сыра сверху. Но я чувствую что-то другое.
Какой-то запах.
Чертовски восхитительный запах.
И Кип. На моей кухне. Готовящий еду. С фартуком и всем прочим. Я была уверена, что у меня нет фартука.
Останавливаюсь как вкопанная и смотрю на него. Судя по посуде на сушилке, он явно пробыл здесь какое-то время. Я не слышала, как он вернулся, потому что слушала Тейлор Свифт.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, раздражаясь, что он использует мою духовку и что тут чертовски вкусно пахнет.
— Готовлю, — говорит он дразнящим тоном.
Ушел тот разъяренный мачо, который был раньше. Я рада. Эта его версия сбивает с толку и каким-то образом еще больше приводит в бешенство. Эта дерзкая версия злит еще больше в том смысле, что она… безопаснее.
Я хмуро смотрю на него.
— У меня есть глаза, — огрызаюсь. — Ты умеешь готовить? — удивленно спрашиваю. Когда я была у него дома — правда, это было всего один раз, — там был беспорядок из-за всевозможных коробок с едой навынос и упаковок с полуфабрикатами.
Я подумала, что он не умеет готовить. Или убираться.
Но опрятное рабочее пространство и запах на моей кухне доказывают совсем иное.
Он смотрит на меня снизу-вверх.
— Кое-что умею.
Я снова обращаю на него сердитый взгляд.
— Мне нужна духовка, — ною я, еще больше расстроившись из-за гребаного нута. Но ни за что не стану просить еду, которую он готовит. Я слишком упрямая для этого.
Он прислоняется к стойке и смотрит на меня.
— Ты умеешь готовить? — спрашивает он странным тоном.
На самом деле, не умею. У меня хорошая кухня — домовладелец обновил ее перед моим переездом, как будто делал одолжение. Я охала и ахала по поводу приборов из нержавеющей стали и каменных столешниц, потому что не хотела ранить его чувства, но правда заключалась в том, что я могу сварить яйцо-пашот, и на этом все.
Я не домашняя богиня. И мне это не нужно. У меня есть Нора Хендерсон, выдающийся пекарь и шеф-повар, прямо по соседству.
Я часто обедаю у нее дома, и сама забочусь о себе, как могу. В Америке много возможностей хорошо питаться для такого дерьмового повара, как я. Хотя время от времени у меня действительно возникают приступы вины из-за пищи, которую я употребляю, и из-за того, способствует ли она ухудшению моего здоровья или чему-то еще.
К счастью, эти приступы скоротечны.
Скрещиваю руки на груди.
— Я умею готовить, — говорю Кипу.
— Детка, мы собираемся жить вместе в ближайшее время. Солгав сейчас, ты на самом деле ничего не добьешься, только поставишь себя в неловкое положение.
Мне хочется закричать. Или ударить. Прямо в его самодовольную физиономию.
— Пошел ты, — отвечаю я. — И не называй меня деткой. Мы не пара.
— Возможно, тебе стоит быть немного любезнее с человеком, который только что испек тебе пирог с мясом и сыром, — говорит он мне, наклоняясь, чтобы достать противень из духовки.
Я моргаю, понимая, почему этот аромат такой приятный. Потому что он знакомый. Запах пирогов с молочных заводов времен моей юности.
Только лучше. Намного лучше.
Кип ставит противень, и я смотрю на них. Слоеное тесто с золотистой корочкой. Сыр и фарш вылезают через край.
— Теперь рада, что ты вышла за меня замуж, да? — нахально спрашивает он.
— Не надо, — огрызаюсь я, подняв палец, чтобы заставить его замолчать. — Не вздумай все испортить.
Пирог очаровал меня как внешним видом, так и ароматом. У меня буквально потекли слюнки.
Я заставляю себя отвести взгляд и посмотреть на Кипа.
— Есть подвох? — требую я. — Мне встать на колени или что-то в этом роде?
Хотя обычно я бы никогда не встала на колени перед мужчиной, ради свежеиспеченного пирога с мясом и сыром, во время похмелья я бы сделала это.
Кип наклоняет голову, схватившись за подбородок в преувеличенно задумчивом жесте.
— Хм-м-м, — мычит он, растягивая звук.
— Пошел ты, придурок, — бормочу. — Пойду куплю себе что-нибудь, — хотя мой голос звучит решительно, на самом деле я не двигаюсь с места. Мои ноги, кажется, не хотят слушаться.
Он усмехается, разглядывая меня.
— Какой бы заманчивой ни была идея увидеть тебя на коленях, я не собираюсь заставлять тебя что-либо делать.
Я смотрю на него со скептицизмом.
— Ты не собираешься заставлять меня что-либо делать? — повторяю, как попугай. — Ты только что по доброте душевной испек пирог с мясом и сыром? — произнесенное вслух, это прозвучало еще более нелепо.
— Не совсем по доброте душевной, — говорит он, доставая из шкафчика тарелки. — Я тоже проголодался, и как только ты заговорила о них, мне стало любопытно. Нравится готовить и есть что-то новое, — он шевелит бровями, и я стону от его детского чувства юмора.
— Никаких обязательств, — говорит он, кладя кусочек пирога на тарелку и протягивая ее мне. — Слово скаута.
Уйти, вероятно, было бы лучшим вариантом.
Но ноги сами несут меня вперед, и я выхватываю у него тарелку.
— Хорошая девочка, — бормочет он.
Я тут же застываю.
— Нет, — отрезаю я, указывая на него свободной рукой. — Не люблю, когда меня хвалят, — вранье.
Кип поднимает руки в знак капитуляции, и я поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Я еще разузнаю твои фетиши, — дразнит он.