Метод супружества
Шрифт:
Я нахмурилась, глядя на экран своего телефона, включая мировые часы, чтобы перепроверить время в Австралии.
Да, было всего семь утра.
Моя мама не жаворонок. Она редко просыпалась рано, обычно неуклюже выходя из своей спальни в обеденное время. У меня сохранились отчетливые воспоминания о том, как я готовила себе завтрак сама, когда мне было около пяти лет. Как она кормила меня до этого, оставалось только догадываться.
С другой стороны, к тому моменту мой отец бросил ее не в первый раз, и я пришла к пониманию — от разных родственников,
Из того, что я понял аза эти годы «регулярного» общения, она больше не была «чокнутой» алкашкой. Она была просто «чокнутой». Она не пила. Даже кофе. Лишь чай из одуванчиков, который, как она клялась, был точно таким же на вкус. Я знала, что это не так, потому что она прислала немного, и он пах как вонючая задница.
Я не верила в трансформацию моей мамы. Я готовилась к внезапному прекращению звонков, посылок, странных статей в Facebook. Я готовилась к тому, что мама бросит меня. Поэтому не впускала ее в свою жизнь, чтобы она меня не бросила.
Но нет, все шло иначе. Чай из одуванчиков, медитация, кристаллы и вой на луну. Это удержало мою маму от выпивки и превратило ее в ту версию самой себя, которая всегда скрывалась под пропитанной вином внешностью.
Но я все равно не впускала ее.
— Послушай, я занята, — солгала я. Хотя сидела в детской, смотрела на океан и ела горстями «M&Ms».
— О, я знаю, — пропела она. — Ты там, в США, живешь своей сказочной жизнью. Я так рада. Горжусь тобой.
Что-то сжалось у меня в животе. Что-то отдаленно напоминающее чувство вины. За то, что уклонялась от звонков, за то, что никогда не звонила ей на день рождения. Или на рождество.
В детстве она не праздновала мое рождение. Но последние десять лет прилагала усилия. Она звонила. Присылала подарки — в основном кристаллы и звуковые чаши. Но было совершенно очевидно, что она пыталась наверстать упущенное.
Я упрямо сопротивлялась всем этим попыткам, мои раны были слишком глубоки, а гнев все еще горяч после стольких лет.
Взрослея, я представляла себе, какой должна быть «мать». Та, у кого все в порядке. Которая знала, что лучше для ее детей, для нее самой. Но теперь, когда я сама почти стала матерью, поняла, что я все та же личность, которой была. Во мне ничего волшебным образом не включилось. Я все еще была собой. Проблемы, которые были до беременности, все еще остались. Некоторые из них увеличились в десять раз.
В последнее время я думала о своей маме и ее проблемах. Она забеременела слишком рано, росла в неблагополучной семье, ни хрена не понимая, что делает. Это не оправдание, но она также была обремененным ребенком, за которым нужно было присматривать, поддерживать жизнь.
Я осмотрела детскую. Ту, которую бабушка моего ребенка оформила практически в одиночку. Подумала о ежедневных доставках, которые получала от Дейдре, детские принадлежности и всякие крема для меня. Ваучеры на дородовой массаж. Она уже заботилась обо мне и, скорее всего, избалует свою внучку.
Моя собственная мать даже не знала, что станет бабушкой. Я думала, что смирилась с этим.
Оказалось, что нет.
Я прикусила губу.
— Думаю, там у тебя больше возможностей, и расстояние полезно… учитывая, что твой бывший придурок, — разглагольствовала моя мать.
Хотя она, возможно, сильно облажалась в моем детстве, она была рядом со мной, когда я ушла от Эммета. Она была чертовски взбешена. Готова была убить его. Она отдала мне все деньги, которые скопила — а их было немного — чтобы помочь оплатить адвоката.
Но этого было недостаточно. По крайней мере, тогда.
— В любом случае, — сказала она, — мне нравится, что ты там, но будь осторожнее. То, что они добавляют в свою еду, здесь запрещено законом. Обязательно мой все фрукты и не пей воду из-под крана. Ты рассматривала возможность добавления живой грибной смолы в свой рацион? — спросила она. — Я пришлю тебе немного. Это великолепно. В нем содержится так много минералов…
— Мам, я беременна, — выпалила я, зная, что она не остановится, чтобы перевести дух. — И замужем, — добавила я, подумав, что лучше всего сказать все сразу.
На другом конце провода повисла тишина.
Мне удалось лишить маму дара речи.
На секунду.
— Срань господня! — завопила она. — Сколько?
— Восемь месяцев, — сказала я, поморщившись.
Еще одна пауза. Наверное, ей больно. И я чувствовала себя виноватой за это.
Моя мама была не из тех, кого можно долго сдерживать.
— У тебя есть доула? — спросила она. — Роды будут дома? В позе лотоса можно пережать пуповину.
— Черт возьми, мам, нет, — ответила я.
— О, ладно, все в порядке, я смогу во всем разобраться, — рассеянно сказала она.
Я замерла.
— Что?
Я готова поклясться, что услышал щелчок на другом конце провода. Щелчок, похожий на щелчок компьютерной мыши.
— Ну, я не приеду сразу, потому что у меня собрание лунного круга. Это твой первый ребенок, так что ты родишь с задержкой, — она сделала паузу. — Ну, дорогая, конечно, это не твой первый ребенок, — поправила она. — Другие не были готовы к этому миру, но, тем не менее, они драгоценны, и они были здесь.
Мое сердце сжалось.
В другой раз моя мама была рядом со мной.
Когда я потеряла третьего ребенка. Когда была настолько загнана в ловушку, одинока и сломлена — и я выпила бутылку вина, — что мне некуда было обратиться, я позвонила своей маме.
И она пришла. Тогда она пришла ко мне.
Еще одна частичка ее заботы, о которой я забыла.
— Подожди, ты едешь сюда? — уточнила я.
— Конечно, я, черт возьми, приеду, — сказала она. — Это мой первый внук. И я буду нужна своей дочери. Я сертифицированный тренер по лактации. Грудь — это самое лучшее, дорогая, и я покажу тебе, как правильно расположить сосок…