Методом исключения
Шрифт:
— А который в форточку пролез и двери вам открыл! — по тому, как напрягся Тропинин, как вдруг забегали его глаза, Бородин понял, что попал в яблочко. — Ну, Женя, не губи свою жизнь молодую на корню, лишние годы за проволокой тебе совсем ни к чему. Ну нечем тебе крыть, совсем нечем! А у нас и свидетели есть, и вещественные доказательства, и ваш помощничек рыжий… Я с тобой до завтра пообщаюсь и передам дело следователю, а он еще что-нибудь раскопает. Хотя и того, что есть, за глаза хватит любому суду. Вещи-то уже все пропили?
— Какие
— Женя, кончай эту волынку! Пойми: нет у тебя козырей, а без них что за игра! Давай спокойно посидим, молча поглядим друг на друга, и ты принимай решение. Мне ведь что? Осталось только рапорт написать начальнику, и все! С плеч долой это дело, за другое тут же примусь, — Бородин похлопал ладонью по стопе папок. — Ишь, сколько их у меня на очереди, дел-то уголовных! Как только передам тебя следователю, усажу на твое место другого Женю. Или Петю. А про тебя и думать забуду. Я-то забуду, а ты меня не раз потом вспомнишь, да поздно будет! Вот пока ты еще передо мной сидишь, думай головой, кому твоя явка с повинной больше нужна, мне или тебе…
Тропинин поднял на сыщика тоскующий взгляд:
— Чего писать-то?
Сердце у Бородина гулко застучало.
— Явку с повинной! — внезапно севшим голосом проговорил он.
— Как писать-то ее?
— А вот сюда садись, за стол… На тебе бумагу и ручку… Так… Готов? Пиши: «Семнадцатого ноября сего года мы втроем…» В общем, описывай все подробно, с чего начали и чем кончили, а я сейчас вернусь. Миша, ты тут присмотри, — наказал он Андрейчикову и вышел в прохладный коридор. Там прошелся несколько раз из конца в конец, затем вернулся в кабинет, глянул поверх плеча Тропинина на то, что было написано, и удивленно спросил:
— Ты чего только две фамилии написал? Третью забыл, что ли? Вписывай ее вот тут!
— Кого вписывать? — в глазах у Тропинина было непритворное удивление.
— А вождя краснокожих! Рыжего-то!
— Какого еще вождя? Мы с Димкой вдвоем были…
— А двери-то кто вам открывал?
— Так они открыты были!
— Ой ли? — Бородин облокотился о стол и заглянул Тропинину в глаза.
— Побожиться, что ли? — спросил тот, не отводя глаз.
— Пришли, и двери открыты были?
— Были! — кивнул Тропинин.
— Кто ж их для вас открыл?
— Я-то почем знаю! У Димки спросите.
— А ты сам у него спрашивал?
— Больно мне надо!
— Ладно, рассказывай тогда все по порядку, а потом сформулируем и запишем.
— Чего рассказывать… Пришел и говорит: «Дело есть…»
— Куда пришел?
— К нам домой.
— Во сколько?
— Перед обедом.
— И что было дальше?
— Ну я спросил, какое, мол, дело. Тыщ, говорит, на восемьсот, а может, и на два миллиона. Верняк, мол, и все уже готово, только прийти и забрать. Хозяйка, сказал, далеко, раньше как послезавтра не придет. Научил, как соседям, если что спросят, отвечать…
— Сказал,
— Ну.
— А он от кого узнал?
Тропинин молча пожат плечами.
— Ну ладно, поехали дальше, — махнул рукой Бородин. — Куда с вещами-то направились?
— Сперва в соседний дом.
— Что унесли?
— Не знаю, чего там Димка в сумки понапихал, он их и тащил. А я ковер, но во дворе пришлось бросить…
— И после этого ты куда побежал?
— В дом на Бебеля.
— С пустыми руками?
— А как? У меня только ковер и был.
— Прибежал в тот дом…
— Димка меня в подъезде уже дожидался. Велел домой ехать.
— С сумками дожидался?
— Не помню.
— На другой день опять встретились?
— Нет, в тот же день он зашел ко мне. Сказал, что надо перевезти вещи, а то мигом нас заметут. Раз засветились.
— Значит, на другой день опять в тот дом, на Бебеля, отправились? Ты в квартиру-то заходил на этот раз?
— Ну заходил…
— Это на каком этаже?
— На третьем.
— На третьем?! — Бородин не сумел скрыть удивления. — Димка, что ли, там теперь живет?
— Зачем? Это Пашкина хата.
— Как фамилия?
— Не знаю. Вообще-то он… Ну, в общем, отбывает срок.
— Кто ж вас пустил?
— Любка. Сестренка Пашкина.
Бородину понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить услышанное. Удивление уступило место досаде и стыду. Вот уж прокол так прокол! Как же это он не подумал о рыжей Любке, когда получил информацию о находке в форточке? Ну сыщик, еж тебя задери! На блюдечке ведь поднесли! Ай да девка! Ай да вождь краснокожих!..
«Ну ничего, Любушка, скоро опять повидаемся!» — подумал он не без злорадства.
11
Когда они с Андрейчиковым и следователем Ореховым вышли из машины во дворе дома по Бебеля, 128, навстречу им, как по заказу, выпорхнула Люба Пермякова собственной персоной. В лаково поблескивающей курточке с меховыми отворотами, вся такая накрашенная, напомаженная. Конопушек на мордашке как не бывало, Бородин едва узнал ее.
— Далеко собралась? — спросил он, радушно поздоровавшись, как и полагается старым знакомым.
«Ох, Любка, Любка!» — то ли грозил он ей мысленно, то ли жалел, зная наперед, какая судьба ее ждет, то ли в момент встречи нестерпимый стыд ожег его при мысли о том, как ловко провела его эта соплюшка.
Любка дернула носом, презрительно глянула исподлобья на сыщика, но ничего ему не ответила. Хотела пройти мимо, но Бородин приобнял ее за плечи, развернул лицом к двери подъезда и подтолкнул вперед.
— Как думаешь, надо нам с тобой поговорить или нет? — спросил он.
— Мне ж некогда! — вдруг захныкала Любка, оказавшись с тремя мужчинами в лифте.
— Куда тебе некогда? — спросил Бородин. — Кавалеры, что ли, ждут?
— А хотя бы! — сквозь слезы всхохотнула Любка. — А вы не пускаете!