Метро 2033: Кочевник
Шрифт:
– С порохом не переборщи, а то ствол самострела разорвет, – предупредил Шал, отсыпав все же патроны в протянутые ладони.
– Хорошо, агай, – кивнул пацан, – спасибо. Пойдем мы.
– Хорошей охоты, Маугли. – Шал улыбнулся.
На лице подростка мелькнуло недоумение, но нетерпеливые товарищи, желая быстрее потрогать раздобытые боеприпасы, сбили его с мысли, и он занялся защитой патронов, отпихивая протянутые руки.
Провожая их взглядом, Шал нахмурился. Нескоро еще наступят времена, когда у новых поколений будет нормальное детство, без необходимости сызмальства бороться за свое существование. Злость мальчишек можно понять. Когда-то лучшие друзья человека, служившие ему верой и правдой, вдруг превратились во врага, прекрасно знакомого с повадками своего противника. Местным детям собаки попались хоть и одичавшие, но, по сути, еще домашние, без примеси волков, коих в степи предостаточно. И если такие гибриды внешне похожи на волков, то повадками напоминали собак. Человека не боятся совершенно, скрытны и жестоки, а преследуя добычу, никогда не подают голоса. Так что детям в этом плане еще повезло, и пусть немного, но чем-то Шал им все же помог. Единственное, отчего он не смог бы дать защиты, так это от бешенства, и глядя им вслед, он не знал, сколько жить осталось покусанным ребятишкам.
Старая заправка в километре от аула оказалась целым придорожным комплексом – СТО, шиномонтаж, автомойка и, собственно, АЗС. На выцветших и ржавых вывесках еще угадывались буквы на двух языках – казахском и русском. Из распахнутых настежь ворот слышался размеренный звон металла. Само же здание АЗС давно превратили в укрепленное автономное жилище – в зарешеченных окнах павильона просматривались мешки с песком, а на крыше, рядом с трубой буржуйки, активно вертелся трехлопастный винт ветряного генератора. Заправочные колонки демонтированы и свалены кучей у одной из торцовых стен СТО, а между колоннами, где они когда-то стояли, натянуты веревки, на которых болталось какое-то тряпье. Жестяной профиль навеса местами отошел и теперь противно поскрипывал, мотыляемый порывами ветра.
– Ну что, Сабыржан, терпеливая ты душа. – Шал похлопал коня по шее. – Куда тебя сначала, на шиномонтаж или мойку? Хотя сначала работа, потом мыться. Да?
Сабыр фыркнул и потряс головой, словно соглашаясь с предложенной повесткой предстоящих мероприятий.
– Да шучу я.
Шал спрыгнул с коня и поправил в кобуре обрез. Стук кувалды прекратился, и в проеме появился кузнец. Одетый только в штаны и потертый кожаный фартук, он лоснился от пота. Худощавый, лет тридцати. Волосы коротко стрижены, а на лице чернели редкие островки растительности, которые принято называть бородой.
– Салам, – поздоровался Шал.
Кузнец, не сводя с него настороженных глаз, кивнул.
– Салам.
– Коня нужно подковать. Сделаешь?
– Чем платишь?
– Патронами. Могу самокрутом, могу пятеркой.
– Пятера.
– Сколько?
– Двадцать. По пятаку за ногу.
Шал подумал и кивнул.
– Сойдет. Хоть и дороговато для провинции.
Закинув ружье на плечо, снял с крупа коня сумку и рюкзак и сложил их у ворот. Нурлыбек подошел к Сабыру и осмотрел каждую ногу. Наметанный взгляд сразу заметил следы предыдущей ковки и поврежденное копыто.
– Давно расковали?
– Да уж недели две.
– Хорошо. Копыто зажило, можно снова ковать.
Пока кузнец работал, Шал к нему присматривался. Несмотря на отпущенное подобие бороды, лицо ему показалось знакомым. Память на лица была хорошей. Шал мог не вспомнить место, где он встречал человека, мог забыть имя, даже если это кто-то из знакомых, но лицо почему-то запоминалось навсегда. И к тому же коваль нервничал. Не любит, когда стоят над душой? Шал и не мешал особо, просто ходил по кузне и осматривался. Не любит незнакомых людей? Или чего-то боится? Нужно попробовать прощупать его. Тем более вроде вспоминается причина, почему это лицо может быть знакомо. А не в Таразе ли он видел это лицо, на доске в кабинете Самата?
Он сдвинул в сторону старое одеяло, зачем-то висевшее на стене. Под ним, на том же гвозде, колыхнулся «калаш». «Семьдесят четвертый».
– Слушай, а ты никогда для портретов не позировал? – неожиданно спросил Шал, вернув одеяло на место.
– Чего? – Кузнец уронил подкову и недоуменно уставился на него.
– Ну, портреты с тебя не рисовали? А то, может, я видел где. В галерее какой-нибудь? Лицо твое знакомо.
– Часто по галереям ходишь? – Коваль поднял подкову и потянулся к ухналям.
– Вообще не хожу, – цвыркнул зубом Шал. – Не осталось сейчас галерей. Не тянет людей к прекрасному. Все больше бытовухой озабочены, выживанием. Сожрать соседа, чтобы другие не заметили, например. Или прирезать в подворотне…
Рука кузнеца дрогнула, молоток сорвался и стукнул не по гвоздю, а по подкове. Сабыр недовольно фыркнул.
– Да и художники сейчас другим на жизнь зарабатывают. Плакатики всякие рисуют. С лицами.
Шал встал так, чтобы свет из ворот падал на лицо кузнеца, и прищурился.
– Определенно, где-то я тебя видел. Давно тут живешь?
– С рождения. – Кузнец старался не смотреть по сторонам, сосредоточившись на работе.
– А на заправке?
– Второй год. В ауле кузня сгорела, а тут помещения хорошие. Чтобы не бегать туда-сюда с работы домой, здесь и поселился с семьей.
– Угу, второй год. Как раз совпадает по времени, когда в Шымкенте зарезали замкомвзвода Внешней охраны. Как же его звали? – Шал задумался.
Нурлыбек отпустил ногу Сабыра, подошел к инструменту, разложенному на верстаке, и стал там копаться, что-то выбирая.
– Ергазин! Точно! Адай Ергазин, – вспомнил Шал.
Он тихо направился к верстаку, и когда коваль обернулся с арматурой, заостренной с одного конца, уже был рядом. Глаза кузнеца не скрывали намерений. Убить того, кто знает его тайну. Только Шал имел свое мнение на этот счет. И так быстро умирать не собирался, слишком много незаконченных дел вдруг навалилось. Теперь вот еще один бегун от правосудия на длинные дистанции нарисовался. Не зря раньше говорили, что неожиданные дела имеют свойство снежной лавины – то тишь да гладь, то вдруг завалят по самую макушку, и потом мучайся, разгребай.
Шал стрелять не стал, хоть рука уже и лежала на потертой рукоятке обреза. Пока Нурлыбек всматривался в силуэт на фоне открытых ворот и замахивался, он сделал быстрый шаг навстречу и выбросил ногу вперед. Кузнец охнул и, застонав словно от внезапной зубной боли, скрючился, схватившись рукой за пах. Шал резким движением вырвал арматуру из руки и тут же снова махнул ногой, стукнув внутренней стороной сапога по ступне. Нурлыбек от подсечки упал на пол. Шал осмотрел острие металлической пики и удовлетворенно хмыкнул. Если метнуть с силой, человека проткнет запросто. Направил арматуру в горло поверженному беглецу, слегка надавил и насмешливо улыбнулся.