Метро 2033: Кочевник
Шрифт:
Раньше, чтобы избежать наказания за любой незначительный проступок, трактуемый как уголовно наказуемый, достаточно было просто откупиться. Коррупция, как бы с ней ни боролись, оказалась практически неискоренима, являясь одной из основных черт восточного менталитета. Сейчас же и этого не требовалось – что хочешь, то и делай. Хочешь есть – иди и возьми, для этого и дана сила. Желаешь, чтобы подчинялись, – сделай больно, боль никто не любит. Женщины? Женское мнение вообще никто не спрашивает, их дело подчиняться мужчине. Не хочет подчиняться, будет больно. Любит много разговаривать, будет очень больно. Ахмед не любил, когда женщина не чтит традиции и много разговаривает. Слишком злой и жгучий у них бывает язык. Много плохих и обидных слов они могут сказать, таких, после которых чувствуешь себя ничтожеством. Женщина способна уничтожить словом и растоптать взглядом, а чтобы чувствовать себя господином, нужно заставить ее молчать и не мести языком то, что взбрело в голову. Язык ей дан для того, чтобы держать его за зубами, но пока не станет больно, она этого не поймет. Цивилизация искоренила средневековые предрассудки и устоявшиеся условности, подарив им слишком много свободы.
Ахмед знал, что не нравится женщинам, хотя сам их любил и ненавидел. Любил за то, что они есть, и ненавидел за их нрав. Да, его угловатое и покрытое прыщами лицо некрасиво, и раньше он слышал много насмешек над собой. Женщины всегда подчеркивали, что любят сильных мужчин, – вот пусть и подчиняются, у него силы достаточно. Мнили себя королевами, что и на ишаке не подъедешь, подавай только иномарку – где теперь эти иномарки? Ржавеют или составляют целостность защитных стен. Все, Закона нет, но есть сила, с которой встретится любая, если посмеет ему отказать или сказать плохое слово. А не поможет сила, придет боль. Дикая боль.
Спускаясь по ступеням, Ахмед заметил незнакомого спешившегося всадника. За две недели, проведенных в Луговом, местные жители успели примелькаться, и любое новое лицо сразу обращало на себя внимание. Возможно, приехал из ближайшего аула за провизией или еще по каким делам. Наверное, пойдет к акиму клянчить муку. Пусть клянчит. У акима старых запасов мало, а новая партия в Луговой так и не доехала. Иргашу тоже нужно кормить своих людей, и караван с провиантом они перехватили между Шымкентом и Таразом. В пустыне, где хозяйничал брат, с земледелием туго и вообще не до этого, воину не пристало ковыряться в земле. Быстрые набеги – вот основа благосостояния кочевого народа. Конечно, не всегда они бывают эффективны, но тут приходит на помощь подкуп, если, конечно, удача улыбнется. В Таразе она отвернулась, и люди брата не смогли успешно выполнить задание, тамошняя милиция оказалась скорой на расправу.
Зачем Иргашу снова понадобились женщины, Ахмед не знал. Гарем брата он вроде снабдил уже достаточным количеством бабья на любой вкус, и бордель в Мойынкуме также не испытывает недостатка в персонале. Опять хочет обменять на нефть у русских в Кумколе? Уже давно пора захватить чертово месторождение и диктовать свою волю Каганату и всем остальным, кому необходимо топливо.
Но, как повелось еще до войны, Иргаша мнение младшего брата интересовало мало, а о своем во всеуслышание особо не распространялся и делал все, как надо ему, тихо и молча. Хочешь рассмешить Всевышнего, расскажи ему о своих планах. А если хочешь, чтобы вообще ничего не получилось, расскажи о них своим родственникам. В глаза поддержат, а за спиной обсмеют и расскажут всем, кому не надо. Натура такая людская. Чужие успехи мало кому приносят удовлетворение. Поэтому он старался не лезть в дела брата, только когда попросит. Ну а раз Иргаш просит, просьбу единственного родного человека необходимо выполнить, за что Ахмед с радостью и взялся.
Нужны молодые женщины? Будут. Из городов их выкрасть сейчас сложнее, но новый аким уже показал, где они живут в Луговом. Местные мужики ничего не подозревают, но как серьезное препятствие и не рассматриваются. Каганат слишком далеко, а люди из банды Иргаша близко, и связываться с ними никто не станет. Нет уже старого акима, способного поднять их на борьбу, а новый и не станет этого делать, слишком обязан Ахмеду. Так что скоро приедет Иргаш, и уже к вечеру избранных женщин ждет путь, о котором они и не подозревают. А он пока наведается к Сымбат Шуменовой, ее сын выйдет отличным подарком брату. То, что мальчишка вытворяет с животными, будет хорошим подспорьем в запланированном походе на восток. Пацан мутант, не иначе, раньше люди такого не умели. Усилием мысли заставлять животных выполнять желания – хорошая способность, но использовать ее нужно с умом, а не тратить на забавы сверстников.
– Ну что, джигиты, заждались? – Ахмед подошел к ожидавшим его в тени дерева дружкам. – Зайдем в гости к одной мадамке?
– Красивая хоть? Податливая? – Мужики заулыбались.
– Сам не знаю. Проверим.
– Ты будешь первым проверять? Потом поделишься? – Они с готовностью вскочили.
– Поделюсь, конечно, – усмехнулся Ахмед, – если подержите ее.
Остальные заржали и, отпуская сальные шуточки, двинулись на соседнюю улицу. Аким подробно объяснил, где искать Сымбат.
Ее дом действительно бросался в глаза. Одна воротина, с редкими досками между металлическими уголками, криво висела на верхней петле. От второй осталась только рама, остальное ушло на растопку. Палисадник без штакетника, замазанные глиной вместо штукатурки стены, разбитые окна затянуты хлопающей на ветру пленкой или заколочены фанерой. Все говорило о том, что хозяина тут нет. Соседние дома выглядели более ухоженными, насколько это возможно в условиях отсутствия покупных строительных материалов. Хозяйственные постройки во дворе были не лучше. Все, что имело отношение к дереву, давно сгорело в огне печи. Остались только шлаколитые коробки, накрытые шифером. До кровельных стропил и обрешетки дело пока не дошло.
Ахмет приказал дружкам остаться на улице, а сам зашел во двор. С огорода как раз вышли хозяйка и ее дочь, вдвоем неся тазик, полный навоза. Следом за ними ковылял мальчик лет семи, с трудом волоча небольшое ведро, доверху наполненное тем же самым, что у старших. Стараясь сохранить круглую форму, вывалили содержимое на землю, рядом с кучей таких же «шайб», для лучшей вентиляции сложенных в шахматном порядке в невысокую пирамиду. Чертовски бюджетный вариант подготовки к отопительному сезону. Высохший на солнце навоз хорошо горит в печи, давая необходимое тепло зимой.
Заметив во дворе незнакомца, женщина что-то тихо сказала детям, утерла пот со лба, поправила косынку и направилась навстречу. Ахмед, склонив голову, проводил взглядом девушку-подростка и ее младшего брата, и посмотрел с улыбкой на их мать.
– Здравствуй, хозяйка! Откуда кизяк?
– Здравствуйте. Заработала.
– Это кто же расплачивается с красивой женщиной кизяком? Такую женщину на руках носить нужно!
Ахмед, как умел, вложил в голос ласку и лесть. Прекрасный пол, насколько паскудным и стервозным бы ни бывал, комплименты любил. Попадались такие, охочие до нежности и равнодушные к его внешнему виду, когда нескольких любезностей хватало расположить их к себе, но в основном их привлекала материальная сторона дела. В борделях так вообще встречали с напускной похотью в глазах. Правда, тех женщин он особо не любил. Не умели они играть до конца, и порой читалось на их лицах плохо скрываемое отвращение. Вдосталь попользовав их, сам тоже не мог справиться с брезгливостью, которая вызывала у тружениц любовного фронта насмешки. А их он не мог терпеть и мгновенно впадал в ярость.
Сейчас же решил попробовать по старой схеме. Пошептать ласковых слов и посулить подарков. Понравилась шибко. До такой степени, что и забыл, зачем пришел сюда. Выбивающиеся из-под косынки черные вьющиеся волосы, темные большие глаза, прямой тонкий нос и такие же тонкие губы сводили с ума. Она не была похожа на сельчанку, хотя, по словам акима, всю жизнь прожила в ауле. Такие прелестницы раньше перебирались в город на учебу сразу после школы, да там и оставались, понимая, что всю жизнь ковыряться в земле или навозе недостойно красавицы.
Сымбат улыбаться было некогда, ждали работа и дети, поэтому ответила сухо.
– Сосед расплачивается. За работу на огороде.
– Батрачишь? – сочувственно покачал головой Ахмед.
– По-другому не выжить.
– Ну почему же. Есть много способов.
– Только не здесь. Вы что-то хотели? Мне работать надо. – Сымбат оглянулась туда, откуда пришла.
– Вода есть? Пить хочу. – Он ляпнул первое попавшее на ум, чтобы заманить ее в дом. Насколько бы безбашенным ни был, руки на улице распускать не собирался, осторожность всегда преобладала. А в доме крики меньше слышны, и больше шансов получить желаемое.