Метро 2033: TOD MIT UNS
Шрифт:
Тигран и Рита остановились позади и внимательно наблюдали за ним.
Трудно было вообразить, что сейчас испытывал Загорский. Какие чувства терзали его сердце и разум. Много лет назад, он, будучи еще, по сути, ребенком, вышел из этой двери. Встретился с друзьями и отправился в Пятый форт, повинуясь зову своего увлечения. Он наверняка думал, что вечером снова переступит этот порог. Поужинает, вернувшись с увлекательной прогулки, — мама, конечно, приготовила вкусный ужин. Потом примет душ, смывая пыль подземелий, и усядется за компьютер. Будет играть в какую-нибудь игру. Или общаться «в контакте». Но он не вернулся. Он провел бесконечно долгие дни в подземной западне и выбрался лишь на минуту, чтобы узнать страшную весть: мир, в котором он жил, через минуту исчезнет. И его домом станет то жуткое подземелье, что лишило его друзей и возможности вернуться домой…
— Слушайте, я не могу туда войти, —
Тигран вздохнул и присел на ступеньки. Затем дернул Загорского за штанину.
— Присядь-ка рядом, братец. Расскажу кое-что.
Александр послушно присел и уставился на соседа.
— Что именно?
— Помнишь, ты спросил меня сегодня, как я справляюсь? Как позволяю реальности не давить себе на психику. Так вот. Была война. Маленькая война по сравнению с тем, что мы получили позже. Ее даже воюющая страна не особо замечала. Люди жили так же. Делали покупки. Смотрели телевизор. Пили пиво. Отмечали Новый год. Какое им дело до того, что происходило где-то на периферии страны? А наша война разрушила большой город. Там были бандиты, против которых мы воевали, и мирные жители, до которых никому не было дела. И вот мы идем с ротой на новые позиции. Со старой нас выдавил неприятель. И от роты нашей мало что осталось. Идем через ад, в который превратился тот город. Разрушенные кварталы. Горящие деревья во дворах. Сожженные танки, не успевшие даже выстрела сделать. Трупы всюду. Враги. Наши пацаны. И мирные жители. Пожилая женщина лежит, убитая бомбой. Рядом авоськи с банками солений, которые она несла. А мы идем и не замечаем всего этого. В голове звон от недавнего боя. В горле острогранный камень тошноты от запаха разложения и тлеющих тел. И вдруг я вижу маленького мальчишку из местных. В окровавленном пальтишке. Лицо в саже. Ему лет семь. Он стоит, смотрит на нас и плачет. Не просто плачет. Это вообще самое страшное, что я слышал в жизни. Не разрыв мины в метре от тебя, не свист пули снайпера у виска. Нет. Самым страшным был его крик. И до сих пор для меня так. И он подбежал ко мне и закричал еще громче: «Дяденька, помогите мне, пожалуйста!» А я бреду и не могу глаз от него отвести. А он все кричит. Помощи просит. И я вдруг осознаю, что, наверное, где-то рядом лежит его убитая мать. Или вся семья. И он настолько поражен невероятностью того ужаса, что с ним случился, что не верит в происходящее и думает, будто какой-то взрослый дядя может все исправить. Я и все мои бойцы молча проходим мимо. Нам все равно. А меня его крик сводил с ума. Я пытался найти оправдание своему бездействию. Думал, что это ловушка. Я пойду с ним, а он меня и себя гранатой взорвет. Или приведет к боевикам. Или нож в спину всадит. Я ненавидел себя за такое малодушие, но все равно искал этому малодушию оправдание. Мы так и ушли. Я не знаю, что стало с тем мальчишкой. Скорее всего, он не пережил тот день. Вскоре прилетели штурмовики и стали бомбить тот район. Они бомбили врага, город и даже нас. Но тот мальчишка всегда у меня перед глазами. И крик его я слышу. И вот когда все вокруг скверно и я начинаю чувствовать, что сдаю, то вспоминаю его снова и снова. И тогда понимаю: как бы плохо не было мне… Ему во сто крат хуже. И мне не может быть так же плохо, как ему, потому что я — не беззащитный маленький ребенок, в чью жизнь так рано ворвалась смерть. И потому не могу я унывать. Это, наверное, ужасно и цинично так говорить. Но мальчишка, несмотря на то, что я так и не помог ему, стал моим ангелом-хранителем. Сам того не ведая. Не может мне быть так же плохо, как ему. А теперь, Санька, подумай вот о чем. Во всем мире случился апокалипсис. Но, что важнее, апокалипсис был также и у каждого. У каждого свой. У некоторых — задолго до нашего общего. Тот мальчишка раньше всех нас понял, что такое смерть, ад и настоящий конец света. Понимаешь? Так что соберись. Возьми себя в руки. Или я тебе врежу больно.
Загорский, внимательно слушавший все это, сглотнул тяжелый ком, возникший в горле. Поднялся и, сделав глубокий вдох, открыл дверь. Постоял в нерешительности и шагнул в свою квартиру.
Тигран посмотрел на Риту. В ее глазах были слезы. Она не сводила своего взгляда с Баграмяна.
— Это правда? — шепнула она.
Тигран кивнул:
— Да.
— И то, что ты не помог тому ребенку? Тоже правда?
— Тоже…
Она решительными шагами преодолела оставшиеся ступеньки и двинулась вслед за Александром.
Тигран вскочил.
— Рита, послушай, я…
— Оставь меня! — резко дернула рукой она и зашла в квартиру.
Баграмян растерянно смотрел ей в след. Затем досадливо взмахнул руками:
— Вот бабы, а…
Конечно, в квартире побывали мародеры. И не раз. Однако крупногабаритные
Возможно, родители были заняты его поисками, и их не было дома. Ведь во дворе нет отцовской машины. А значит, смерть настигла их где-то в другом месте. Но не здесь. Так ему было бы спокойнее. Ведь повзрослевший Саша понимал, что не выдержит, если наткнется здесь на останки матери или отца. Он просто умрет от разрыва сердца.
Загорский вошел в спальню родителей и стал разгребать мусор возле их кровати. Под кроватью, как он и надеялся, заваленный гнилой листвой и крысиным пометом, находился старый черный дипломат. Они извлек его и осторожно открыл.
Исследованиями подземного наследия прежних хозяев этой земли начал заниматься еще его дед. Потом и отец перенял это увлечение, которое досталось Александру, видимо, по наследству с отцовскими генами. Однако отец никогда не поощрял Сашу в его увлечении. Даже ругал его и не позволял трогать его собрание записей, распечаток и ксерокопий каких-то документов. Дело в том, что еще будучи студентом, его отец с друзьями так же отправились исследовать какие-то старые немецкие казематы. Два его друга бесследно исчезли там…
И вот теперь, после всего хаоса, обрушившегося на мир, после долгих лет и всего того, что даже вообразить сложно, младший Загорский добрался до отцовской коллекции исследований, начатых еще его дедом. И он верил, что здесь таится ключ ко многим тайнам подземелий.
Саша стал осторожно перебирать ворох бумаг. Вот распечатка из интернета…
— Тигран! — позвал он и обернулся. Позади была Рита, какая-то непривычно суровая и хмурая. Дальше, в коридоре, облокотившись на стену, стоял Баграмян.
— Чего? — тихо отозвался он.
— Они сказали, что корабль назывался «Дигнидад»?
— Кажется, да.
— Здесь отец распечатал статью об этом из интернета.
— Это все, что ты искал?
— Похоже, что да. Все нужные мне бумаги в этом дипломате.
— Тогда идем вниз. Морпехам расскажешь про этот динигад.
— Дигнидад.
— Пофиг. Идем.
Андрей Михеев курил возле бронетранспортера и наблюдал, как вышедший из дома Загорский ворошит в дипломате бумаги.
— Я не понимаю, при чем тут Чили? — наконец произнес он.
— Неужели не ясно? — хмыкнул Александр. Бумаги, казалось, унесли его в другой мир, где нет никакого разрушенного Калининграда и разоренного фамильного гнезда. Где нет мыслей о погибших родителях. Он с головой погрузился в то, чем был увлечен всю свою жизнь. — Когда Третий рейх пал, очень многие нацисты, боясь возмездия, бежали. И очень многие — в Южную Америку. «Дигнидад» — это колония в Чили. Очень закрытая. О ней было мало что известно. Тем более, что долгие годы в Чили правил Пиночет, и мировой общественности вообще ничего не было известно о поселениях беглых нацистов в этой стране.
— Ты хочешь сказать, что эти странные пришельцы из Чили?
— Я хочу сказать, что их корабль называется так же, как колония Пауля Шефера. [24]
— И кто он? Известный нацист?
— О его нацистском прошлом тут ничего не сказано. Но известно, что Шефер остался без глаза на Восточном фронте. Тот парень, что подобрал корабль, на котором работал мой отец, был беглым рабом из этой колонии. Вот почему отец заинтересовался этой историей.
— А чего они сюда приперлись?
24
Пауль Шефер — основатель поселения «Дигнидад» (ныне «Вилла Бавария»). В 2006 году приговорен к 20 годам тюремного заключения за сексуальные преступления против детей и их пытки. Также обвинен в многочисленных похищениях и убийствах политических противников режима генерала Пиночета.