Метро 2033. Дворец для рабов
Шрифт:
– Так и жил бы! Словно я мешал! – возмутился тот. – Можно подумать, я силком тянул тебя с собою.
– Помешаешь, – протянул Женька. – В том-то и дело… – И вдруг разозлился: – Думаешь, все так просто: дошел до Москвы, спустился на первую попавшуюся станцию, постучал по гермозатвору, сказал «здрасьте, это я, Тимур Волков, такой красивый и замечательный, к вам за помощью приперся, давайте дружить»?
– Ну… – Тим, слегка смущенный подобной атакой, даже не сразу нашелся с ответом. – Не совсем так.
– А как?! – рявкнул Женька. – Чего в этой Москве может быть такого, чего мы не наладили? Лекарства? Так мы пока не бедствуем, а они хрен отдадут за просто так. – Тим хотел было открыть рот, чтобы возразить, но Женька не позволил. – И не спорь! –
– Нет, с чего бы?
– У меня книжка есть выпуска девяностых годов двадцатого века, так там множество мракобесных вещей подаются с якобы научным обоснованием. Храню лишь для того, чтобы не впасть в маразм и не навыдумывать примет на ровном месте, – сказал он и очень неприятно усмехнулся, скривив одну сторону рта. – Так вот, в одной из глав утверждалось, будто, воздействуя на человека на определенной звуковой частоте, его можно запрограммировать на совершение неких действий, если вообще не на самоубийство. Вроде как спецслужбы данным методом активно пользовались.
– И к чему ты рассказываешь мне это? – подозрительно сощурившись, спросил Тим.
– Ищу объяснение тому, отчего ты вдруг резко поглупел!
Тим и сам не заметил, как вскочил. Женька тоже оказался на ногах.
– Ты всегда упертым был, но раньше хотя бы наивностью не страдал! – закричал он. – Думаешь стать героем? Склеивателем осколков цивилизации, тьфу… А вот нет, фиг тебе, только погубишь всех нас! Ты, конечно, как лучше хочешь, не скотина последняя все же, да только стоит до столицы добраться, возьмут тебя под белые рученьки и потащат на допрос. И, знаешь, гложут меня сомнения, будто ты оттуда сумеешь выйти не на тот свет. Но прежде чем тебя порешат, расскажешь и про то, где бункер находится, и сколько у нас стволов, и про количество запасов. Короче, поведаешь обо всем, о чем ни спросят!
Кулаки у Тима так и зачесались.
– Ты меня… по себе-то не равняй! – заорал он.
– А ты не мни себя героем, – сказал, будто выплюнул, Женька. – Или, думаешь, с тобой будут вести задушевные беседы? Играться, как мы в детстве, в казаки-разбойники? Не угадал: и бить, и пытать, и засовывать иглы под ногти. Вась Васич тебя не порол никогда, а зря – следовало!
Это стало последней каплей, Тим сжал кулаки, подаваясь вперед и намереваясь как минимум сломать Женьке нос, если не придушить гада, но отлетел к стене, о которую саданулся затылком, и сполз на пол, не сразу сообразив, что произошло. Вернувшийся конвоир аккуратно, но сильно засадил прикладом ему в грудину. Сил дяде Ване было не занимать. Он тотчас подскочил к упавшему Тиму и, ухватив за плечо, поднял – дезориентированного и с гудящей головой.
– А ты не балуй, – пробасил он. – Чего удумали, черти?
– Уже ничего, – выдавил из себя Тим.
– Вот-вот, – сплюнул под ноги Женька. – Как только приложили легонечко, сразу остыл и гнев с яростью в зад засунул. А ведь тебя еще не били по-настоящему.
– Да пошел ты! – выкрикнул Тим.
– Вот и пошли, – хмуро сказал дядя Ваня. – А ты, Евгений, заткнись.
Кабинет Колодезова представлял собой комнатушку четыре на шесть метров с потолком, едва не опирающимся на макушку прямо стоящего Тима. Стены справа и слева подпирали стеллажи со всякой всячиной. Тим прекрасно помнил, что на третьей полке слева находились кипы старых журналов, которые он любил просматривать, будучи совсем маленьким, а затем, когда немного подрос и научился читать, лазил на пятую полку за фантастическими рассказами. Помнится, все удивлялся, почему же люди, мечтавшие о скором выходе в космос, о колониях на Луне и Марсе, телепортации и роботах, освободивших бы человечество от нудного однообразного труда, в несколько мгновений уничтожили все, включая собственную цивилизацию? Колодезов, когда он озвучил свои сомнения, лишь хмыкнул и заметил, что уничтожили все ж не до конца, да и сам человек оказался живучее даже тараканов, хотя ученые предрекали, будто именно насекомые смогут пережить ядерную войну. Что же касается фантастики, то писали ее явно не те, кто отдавал приказы и утапливал ядерные кнопки, – в том-то и беда.
Сейчас глава сидел за громоздким, широким и скрипучим письменным столом, покрытым местами облупившимся и потрескавшимся темным лаком, в массивном кресле, обитом выцветшим красным бархатом, протершимся в нескольких местах. На столешнице стояло аж три дисковых телефона – белый, черный и красный – и один синий кнопочный. В верхнем ящике лежала рация, в нижнем – старинный наган. Выпущенное в начале двадцатого века оружие содержалось Колодезовым в идеальном состоянии. К нагану подходили стандартные пули от «калаша». Зарядов, правда, было всего семь, но, как говорил дядька: «Мне не на волкодлаков с таким оружием ходить, а человеку много не нужно, если стреляешь метко». На углу притаились письменный прибор и блокнот с самой настоящей гербовой бумагой, на которой глава поселения писал приказы и законы общежития – что-то вроде конституции. Один из основополагающих пунктов – недопущение опасности для гражданского населения – вполне можно было применить к Тиму, если послушать того же Женьку. Колодезов любил красивые вещи, потому место на столе занимала внушительных размеров статуэтка расправляющей крылья птицы: то ли сокола, то ли степного орла – Тим не слишком хорошо разбирался в сгинувших видах.
– А я ведь просил, Тимур, – выдержав продолжительную паузу, проговорил Колодезов. Голос звучал ровно и холодно, можно даже сказать, привычно. Именно такой тон появлялся у дядьки, стоило Тиму попасться на какой-нибудь шалости или оплошности. Обычно разговор завершался фразой: «Сделай так, чтобы я больше этого не видел, не слышал, мне не рассказывали и так далее по списку». И Тим давал слово. Оно вовсе не означало, будто он переставал озорничать, но дядька ни о чем не узнавал, и этого было абсолютно достаточно.
Однако теперь замять конфликт вряд ли удастся, да и не хотел Тим отказываться от идеи вылазки в Москву. Почему? Пожалуй, он сам не мог ответить на этот вопрос. Душно стало в родном поселении, надоело вставать, патрулировать, выполнять нехитрую работу, дежурить, ложиться спать и знать, что и завтра ничего не изменится, скорее всего, так и пройдет вся жизнь, и не случится в ней ничего нового и интересного. Становиться героем или доказывать свою правоту Тим тоже не особенно стремился, хотя с детства довлеющий над ним Колодезов изрядно ему надоел. Наверное, он ощущал себя кем-то сродни этой неопознанной птице, которой в свое время до смерти захотелось вылететь из родительского гнезда.
– Про-сил? – отрывисто произнес Тим. – Не распускать язык и не волновать наше болото? Так я сказал лишь своим. А что сам идти собрался, так это мое дело.
– Ошибаешься, – нахмурил брови Колодезов.
– Вряд ли.
– Я на тебя рассчитывал, – сказал дядька.
Тим покачал головой. Эту фразу он слышал постоянно, начиная с самого раннего детства. На него, наверное, с пеленок рассчитывали. Рассчитывали, что он станет вести себя примерно; рассчитывали, что не станет капризничать, как иные неблагоразумные и невоспитанные дети; рассчитывали, что будет хорошо учиться; рассчитывали, что не будет ввязываться в авантюры и бездумно выполнять приказы (если они, разумеется, исходят не от Колодезова); рассчитывали-рассчитывали-рассчитывали – хватит, надоело!
– Не стоило.
Наверное, Колодезову сильно не нравилось, в какое русло зашел разговор, но он старался не давать эмоциям воли. Тим же от этого лишь сильнее заводился. Как же он устал быть кругом обязанным и не получать ничего взамен, кроме холодности. Наверное, наори на него сейчас дядька, он проникся бы и, возможно, даже признал себя непредусмотрительным обалдуем, которому втемяшилось в голову идти незнамо куда. Однако Колодезов прятался за ледяным спокойствием, а значит, и Тим возводил свою стену.