Метрополис. Индийская гробница(Романы)
Шрифт:
Первое впечатление, произведенное гостем, было легкое разочарование. Можно было ждать появления человечка чья внешность гармонировала бы с таинственной и упорной манерой проникнуть в дом.
В этом же узкогрудом, с покатыми плечами человечке, остановившемся у притолоки и щурившимся от яркого света, не было ничего таинственного. Выражение его лица было слишком трезво и просто, чтобы заподозрить какую-либо шутку. Единственной, бросающейся в глаза, особенностью был цвет лица, напоминавший цвет старой меди.
— Вы желали говорить со мной, — начал Брингер, ибо гость его продолжал упорно молчать. — Простите, что я вас так принимаю, но я долго болел.
— Да, я знаю это, саиб, — ответил тот мягким, так сказать, бестелесным голосом, — Но теперь ты больше не болен. Ты встанешь и будешь здоров.
— Надеюсь, — улыбнулся Брингер. — Во всяком случае, пройдёт еще несколько дней, пока это исполнится.
— Сегодня вечером, саиб.
— По вашему приказанию?
— Ты встанешь сегодня же вечером и будешь здоров, саиб!
Брингер оперся на локоть.
— Вы индус, неправда ли?
— Да, саиб.
— Ваше имя?
— Есть ли у пылинки имя? Я ничтожная пылинка под ступней моего господина.
— Кто же твой господин, — спросил его Брингер; который теперь тоже перешел на ты.
— Он тот, от кого я принёс тебе это письмо, — ответил индус.
— Подай сюда.
Индус поклонился, достал из-за отворота рукава большой конверт и подал его. Письмо было запечатано. На нем красовалась большая латинская буква «А».
— Присядьте, пожалуйста, — сказал Брингер и надорвал конверт. Индус не переменил положения.
Брингер прочел следующее:
«Господину Михелю Брингеру, строителю дома на Красной Горе, через моего молчаливого слугу.
Видел дом, выстроенный на Красной Горе, видел дом Непорочной Девы и Дом той красивой даме, которая так рано умерла. Я потерял женщину, приросшую к моему сердцу и вот, я хочу выстроить ей гробницу, которая бы отвечала ее красоте. Я желаю, чтобы эту гробницу выстроил мастер, в чьих руках белый мрамор превращается в белые картины и драгоценные камни в — цветы. Я прошу его встать с места где он лежит или сидит, бросив всё, что занимает его, и прийти ко мне. Предлагаю миллион фунтов золотом Доверься моему слуге, отвечаю за него головой. Бери все, что тебе необходимо. Все твое».
Имя было неразборчиво.
— Это забавная шутка и новость, — произнес Брингер, складывая письмо. — К сожалению, я лишён возможности исполнить его просьбу, как бы мне этого не хотелось, потому что инициатор выбрал плохое время. Приветствуйте его от моего имени и скажите, что недели через две я к его услугам.
— Саиб, — сказал индус, стоя по-прежнему неподвижно— письмо моего господина не шутка. Мой господин никогда не шутит. Он потерял женщину, которая была огнем его крови. Он оплакивает ее и не шутит. Он много путешествовал по свету: везде, где пролегают водные пути и железные дороги; везде он изучал постройки людей и нигде не находил подобных, красота которых отвечала бы красоте его сердца. Но увидев твои постройки и твои планы, он решил, что ты — тот человек, кто может создать памятник красоте. Он поведет тебя в долину, где нагромождены глыбы стоцветного мрамора и мрамора, — белее перьев павы, горы оникса, агата и ляпис-лазури, серебро в слитках и золото пластами, огромные блюда с драгоценными камнями и жемчугом, — туда, где тебя охватит строительная лихорадка. Мой господин скажет тебе: бери и строй! Не говори, саиб, что это шутка!
— Где это, — повернулся к нему Брингер.
— На его родине, — ответил индус просто.
— Ты хочешь заставить меня поверить, что тебя прислали в Европу только для, того, чтобы передать мне это письмо?
— Я не хочу заставить тебя верить этому, саиб, это — правда!
Брингер лёг, запрокинул голову на подушку и задумался.
— По-видимому, — подумал он, — у меня опять жар или… это мне сниться?! Конечно, это сон… Но мысли его бежали с особенной энергией, быстротой и точностью. Он видел все вещи в комнате совершенно ясно, как будто они были освещены прожектором. Каждая вещь, на которую он смотрел, казалось, шла к нему, как живое существо по зову.
Он вздрогнул, осмотрелся и взглянул опять в лицо индусу. Оно было серьезно и на нем виднелось спокойное внимание.
— Допустим, что я сочту это письмо за серьезное предложение, чего я, однако, не делаю; каким же образом полагает твой господин разрешит это дело?
— Сочти письмо за серьезное предложение, ибо оно таково на самом деле, — ответил индус.
— Ну, хорошо! Не будем спорить! Что я должен делать?
— Встань, саиб, и следуй за мной.
— Что? Сейчас?
— Автомобиль ждет у подъезда.
Брингер расхохотался.
— Мне кажется, что твой господин привык, чтобы его желания исполнялись точно и скоро.
— Да, саиб, — сказал индус, с ясно ощутимой почтительностью перед невидимым третьим лицом.
— Ну, но всяком случае он должен был иметь ввиду то, что для трезвого европейца необходимо иное, лучшее доказательство, чем это письмо с неразборчивою подписью.
Индус улыбнулся и вынул бумажник.
— Мой господин знает европейцев, — сказал он мягко. — Он поручил мне передать тебе, по твоему требованию, вот это.
Брингер взял то, что ему протягивал индус. Это была чековая книжка Государственного Банка на имя Атрады, Эшнапурскаго раджи.
Брингер кусал губы. Он молчал и чувствовал, как кровь приливала к голове.
— Господин, — продолжал индус после минутного молчания, — если ты не веришь его письму, то прошу тебя написать на одном из листков этой книжки любую сумму, какую сам захочешь, и послать этот листочек с кем-нибудь, кому ты доверяешь, туда, где выплачиваются деньги. Я пойду с ним и он принесет тебе эти деньги.
Брингер помолчал.
— Хорошо, — сказал он слегка хриплым голосом. — Принимаю приглашение раджи и буду строить эту гробницу. Надеюсь через недели четыре двинуться в путь в Индию.
— Если ты хочешь ехать, то должен исполнить это еще сегодня же ночью, — сказал индус.
— Это совершенно невозможно. Несмотря на то, что для такого продолжительного путешествия необходимы приготовления, несмотря на то, что я не знаю, смогу ли перенести все это, и не заболею ли я вновь, — я должен еще переговорить с моей женой и…