Мейси Доббс. Одного поля ягоды
Шрифт:
Она припарковала машину, соблюдая пожелания хозяина дома. Когда парадная дверь отворилась, Гаррис приветственно поклонился, и Мейси улыбнулась в ответ.
— Доброе утро, мисс Доббс.
— Да, утро прекрасное. Большое спасибо, Гаррис.
Дворецкий улыбнулся, наступило неловкое молчание.
Мейси взяла инициативу в свои руки:
— Вы навещали Уилла на этой неделе?
— О да, мисс. Две горничные ездили к нему в воскресенье, а я рассчитываю навестить его в четверг, в свой выходной.
— Как
— Все так же, мисс. Без изменений. Он как будто немного смутился, когда незнакомые люди повели его в сад, но вскоре успокоился. Мы можем известить его мать, что о нем не забыли?
— Да, конечно.
— А вы поедете к нему, мисс Доббс?
— Я дала обещание миссис Уиллис. Загляну к нему, когда буду навещать моего… — Мейси запнулась: перед ней вдруг возник образ ее прежнего Саймона. — Когда буду навещать моего друга.
Дворецкий указал на открытую дверь библиотеки.
— Мистер Уэйт вскоре присоединится к вам.
— Благодарю.
Мейси подошла к окну, из которого открывался хороший вид на сад и была видна голубятня. Белые пташки вылетали из своего домика, возвращались назад и ворковали на насесте.
— Доброе утро, мисс Доббс. — Джозеф Уэйт закрыл за собой дверь и жестом предложил ей присесть в одно из кресел перед камином.
— Как поживаете, мисс Доббс? — спросил он.
— Хорошо, спасибо. А как Шарлотта? Обживается?
— Да, вроде бы.
— Вы проводите с ней достаточно времени, мистер Уэйт?
Джозеф Уэйт нервно заерзал в кресле.
— Знаю, сейчас вам нелегко…
— По-вашему, это называется нелегко? Я потерял сына, знаете ли.
Мейси выждала, пока сдерживаемый гнев Джозефа Уэйта спадет. Она видела, как все его тело сковало от напряжения.
Мейси была настойчива и намеревалась продолжить разговор:
— Мистер Уэйт, почему во время моего прошлого визита вы приказали слугам сказать мне, что уехали?
Джозеф Уэйт покрутил на мизинце бриллиантовое кольцо. Именно это кольцо переливалось, когда в прошлый раз он кормил на окне голубей.
— Я… понятия не имею, о чем вы.
Мейси повернулась в кресле, и Джозеф Уэйт посмотрел на нее.
— Нет, мистер Уэйт, вы прекрасно знаете, о чем я. Прошу ответить.
— Но я не обязан отчитываться! Просто дайте номер вашего счета и…
— При всем уважении, мистер Уэйт, я рисковала жизнью в этом доме, и вы меня выслушаете до конца.
Джозеф Уэйт смолк, покраснев.
— Правда в том, что вы держали дочь взаперти, потому что боялись за ее жизнь. Изнутри вас разъедали скорбь и гнев: вас возмутили поступки дочери, которые она совершила по глупости в ранней юности. Но любовь заставляла держать ее под присмотром.
— Хм-м! — Уэйт сидел, отвернувшись.
— Вы решили, что, живя одна, Шарлотта окажется в опасности. — Мейси
Уэйт забеспокоился и снова заерзал в кресле.
— Вы не знаете, о чем говорите. Вы и понятия не имеете…
— Когда родные миссис Уиллис ушли на войну, вы дали ей работу. Вы так сильно за нее переживали, что пригласили на должность экономки в вашем доме. Вы оплачивали уход за Уиллом, чтобы ей ни о чем не пришлось беспокоиться. И видели, как нарастает ее горечь. И потому решили, что коль скоро она тоже живет под вашей крышей, вам удастся за ней приглядывать. Когда Розамунда и Филиппа были убиты, вы заподозрили миссис Уиллис, но ничего не предприняли. Не потому ли, что и сами были в ярости и страдали ничуть не меньше?
Уэйт опустил голову, закрыв лицо ладонями, но не произнес ни слова. Мейси продолжила:
— Когда Шарлотта исчезла, вы захотели ее вернуть, потому что полагали, что миссис Уиллис не станет нападать в вашем доме. Но первые сомнения посетили вас совсем недавно. Хотя все три убийства были ужасны, о погибших вы не скорбели. Ваш всепоглощающий гнев, разожженный прошлыми грехами девушек, резал вас ножом. Но если бы вы лишились Шарлотты…
Уэйт помотал головой.
— Я не мог пойти в полицию. У меня не было доказательств. Как я мог обвинить женщину, и без того сломленную, семья которой принесла себя в жертву моему бизнесу и нашей стране?
— Это спорное решение, мистер Уэйт. После войны вы навестили троих девушек и высказали им все, что думали. Но легче вам не стало. Вас все еще разъедали гнев и нестерпимая скорбь о погибшем Джо.
— Давайте ваш счет, мисс Доббс. И уходите.
Мейси не двинулась с места.
— Что вы намерены делать с Шарлоттой, мистер Уэйт?
— Как-нибудь само собой решится.
— За пятнадцать лет ничего не решилось и не решится теперь, пока вы — лично вы — и Шарлотта не помиритесь.
— О чем это вы? Заявились сюда, несете какой-то вздор…
— Я вот о чем: обида должна смениться взаимопониманием, злоба — признанием, скорбь — состраданием, а презрение — уважением. Причем взаимным. Я говорю о переменах, мистер Уэйт. О переменах. Вы оставались успешным бизнесменом, несмотря ни на что, даже когда обстоятельства были против вас. Вы должны прекрасно понимать, что я имею в виду.
Едва открыв рот, чтобы возразить, Уэйт вдруг замолчал, уставившись на угли в камине. Спустя несколько минут он произнес:
— Я уважаю вас, мисс Доббс, и потому обратился к вам. Я никогда не нанимаю разгильдяев. И плачу только за лучшее и требую лучшего. Так что назовите вашу цену.