Между адом и раем
Шрифт:
— Извини, старина, таков закон. Либо говоришь, либо идешь по доске. Если не выберешь из этих двух зол, я насажу вас обоих на свою рапиру.
Лезвие прорезало одежду мужчины, и в месте пореза начало расползаться алое пятно. Русский испуганно смотрел, как рапира медленно пронзает его.
— Последний шанс, Голголкин, — сказал Хок. — Откуда перевели деньги?
Второй русский что-то закричал, без сомнения уговаривая коллегу рассказать все как есть. Толстый сжал веки и процедил что-то сквозь стиснутые зубы.
Хок обернулся к Конгриву.
— Извини, Эмброуз, что он сказал?
— Деньги были переведены с банковского счета частного лица. Кажется, из Майами, — ответил Конгрив.
— Как называется банк?
Конгрив перевел. Голголкин громко всхлипнул.
— Он молится, — ответил Конгрив.
— Его молитвы останутся без ответа. Мне нужно название банка! Немедленно! — Он повернул лезвие.
— «Санстейт бэнк», — сказал Голголкин, сдавшись.
— А сейчас главный вопрос, — сказал Хок. — Кто же, черт возьми, купил «Борзую»? Кто? Говори имя владельца того счета, или ты покойник!
— Telaraca, — наконец крикнул русский. — Telaraca!
— Вот так гораздо лучше, — заключил Хок. — Какое облегчение, когда правда выходит наружу.
Вынимая рапиру, но не отводя ее от живота мужчины, Хок заявил:
— Чертовски красивое представление! А сейчас передай этому толстому ублюдку следующее. Если он лжет, то в этом мире ему от меня не уйти. Я найду его и порежу на куски вот этим самым лезвием.
Услышав эти слова, Голголкин отчаянно замотал головой.
— Он понимает, — сказал Конгрив. — Говорит правду. Клянется.
— Хорошо. А теперь, раз уж он так разговорился, пусть расскажет, когда он получил сумму окончательного платежа за «Борзую» и на какое число намечена поставка? Также меня интересует, сколько подлодок он уже продал — точное количество, и какого типа были эти лодки. Дизельные, атомные и т. д?
Конгрив извлек эту информацию и пересказал ее Хоку.
— И еще кое-что, — сказал Хок. — Передай им, если они еще хоть раз пальцем тронут бедняжку Глорию, акулы съедят содержимое их трусов на завтрак.
Когда толстяк опять закивал, Хок вытер лезвие рапиры об его штаны и снова повесил ее на бедро. Потом повернулся и подошел к поручням левого борта.
Брайан ожидал его с бокалом портвейна, на руке сидел попугай Хока. Птица немедленно перелетела на плечо хозяина.
— Ты не откажешься сопроводить двух этих морально разложившихся в Стэниел Кей? Только теперь под прицелом, конечно.
— Будет сделано, сэр. Я думаю…
— Хок! Хок! — закричал Снайпер.
Хок резко обернулся. «Распутин» с сумасшедшим блеском в глазах решительно бросился на него. Над головой блеснул уродливый изогнутый кинжал. Он угрожающе завыл, словно привидение.
У Алекса была лишь одна секунда, чтобы подставить руку и отразить несущийся сверху клинок. Он почувствовал резкое жжение — лезвие разрезало предплечье, и кровь брызнула на тиковые доски палубы. Несмотря на боль, он вдохнул сквозь стиснутые зубы и, оперев одну ногу на палубу, перехватил вооруженную кинжалом руку атакующего. Хок дал мужчине пролететь немного вперед, одновременно повернувшись на пятке.
Русский зарычал, теряя равновесие, и Хок удачно воспользовался моментом, еще раз повернувшись и не отпуская при этом руку летящего в воздухе мужчины, тело которого переместилось за пределы палубного ограждения.
Издав нечеловеческий вопль, мужчина несколько раз перекувыркнулся, падая вниз, и наконец с громким плеском рухнул в воду.
Хок оперся о переборку, обвязывая носовым платком окровавленную руку.
— Разрезал до кости, чертов ублюдок, — раздосадованно произнес Хок.
— Позвать судового врача, сэр? — спросил Брайан, вернув пистолет в кобуру. Хок так быстро разделался с русским, что стрелять не понадобилось.
— Не сейчас. В недавнем матче по бадминтону я пострадал гораздо серьезнее. Эмброуз, спроси, пожалуйста, у господина Голголкина, умеет ли тот товарищ плавать?
Эмброуз и Голголкин повернулись к Хоку спиной, наблюдая за барахтающимся в воде мужчиной. Кто-то додумался включить прожектор и навел его в эпицентр общего внимания. Отчаянно взмахивая руками и ногами, мужчина привлекал к себе внимание акул, которые окружали его.
— Я говорю, с ним все в порядке? Он не убился? — снова спросил Хок. При виде приближающихся плавников русский внизу начал кричать.
— Судя по всему, не убился, — ответил Хок на собственный вопрос. Он перегнулся через леер и посмотрел вниз. Ему, очевидно, понравилось увиденное.
— Брайан, пусть акулы еще покружат рядом с ним, а потом надо будет поднять этого шельмеца на борт.
— Они и так уже слишком близко, капитан, — сказал Брайан. — Особенно этот людоед.
— Не так уж близко, — ответил Хок и обернулся к Конгриву.
— Эмброуз, может быть, кто-нибудь даст товарищу Голголкину полотенце, чтобы прижать к порезу? К сожалению, рана совсем неглубокая — так, царапина. Думаю, теперь ему можно вернуть эту побрякушку.
Хок вынул из кармана конфискованный пистолет, извлек из него магазин, выбросил за борт и передал оружие Голголкину.
— Нам чужого не надо, — добавил при этом Хок, почему-то не услышав в ответ слов благодарности.
Большой русский, казалось, потерял дар речи. Он снова, выпучив глаза, уставился на своего несчастного коллегу, окруженного акульими плавниками.
— На этом все, капитан? — спросил Брайан.
— Думаю, да. Разве на сегодняшний день недостаточно приключений? Если старший боцман еще трезв, можешь попросить его подготовить к полету мой гидросамолет. Он мне очень понадобится завтра. Придется с утренней зарей лететь в Нассау.