Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
— У меня вроде есть что-то подобное, — после минутного колебания признался я.
Пилюля из макового порошка оказала на Карью почти моментальное воздействие. Его дыхание выровнялось и успокоилось, он перестал хвататься руками за грудь. Щеки его порозовели. И вскоре он уснул, как младенец.
— Все верно, ему полегчало, как я и ожидал, — удовлетворенно кивнув, заявил Кромвель. — Уверен, что в дальнейшем он и шагу ступить не сможет без запаса лекарств.
Он глянул на склянку с пилюлями. Разве они еще понадобятся? Я захватил с собой всего десяток на случай приступов острой боли…
— А что вдруг с ним приключилось? — спросил я.
— Сердце начало пошаливать. Отныне любое напряжение будет вызывать у него подобные припадки.
— Неужели он перенапрягся, раздувая огонь? — насмешливо поинтересовался Невилл.
— В его возрасте чрезмерные усилия опасны. К тому же после столь трудного похода…
— Что за глупости! — отрывисто бросил Невилл, ровесник Карью. — При чем тут возраст?.. Какие трудности?.. Полнейшая чепуха!
Забытый костер вдруг разгорелся в полную силу. Так разыгрывается и проказничает капризный ребенок, оставленный без надзора. Я с облегчением повернулся к огню, радуясь возможности покончить с щекотливым разговором. Где же Кромвель так поднаторел во врачевании? Во время упомянутой им «учебы» в Италии? Как мало, в сущности, я знал о его жизни… Интересно, не заметил ли он болезненного состояния моей ноги? И кстати, как же мне удастся поменять повязку, ведь в пещере негде уединиться. А может, стоит потерпеть до утра?
Вернулся Болейн, белый, словно привидение. Он притащил несколько толстых веток и заметно повеселел, обнаружив, что у костра наконец стало теплее.
— Это все, что мне удалось найти, — заявил он, махнув рукой в сторону выхода. — Там навалило столько снега, что не видно упавших деревьев. Да и темнота сгустилась.
— Садитесь ближе к огню, — сказал я, подметив его резкий оборонительный тон.
Выждав достаточно времени, чтобы мои промерзшие спутники наконец обогрелись, я спросил:
— А каковы, интересно, наши съестные припасы? Давайте-ка проверим, что у нас в седельных сумках.
Выяснилось, что в нашем распоряжении девять фляжек вина и еще две с огненным виски, дюжина караваев хлеба, пять головок сыра и некоторый запас вяленого копченого мяса.
— Что ж, вполне хватит для скудной ночной трапезы, — удовлетворенно заключил я.
Под сводами пещеры шелестели крыльями летучие мыши.
— Мы постараемся по возможности оттянуть приготовление рагу из летучих мышей, — пообещал я. — А пока давайте поделим хлеб и сыр.
На еду мы набросились, как разбойники на добычу. Но чувство голода не проходило. Частенько замечая такую странность, я не находил ей объяснения. Когда в желудке совсем пусто, еда лишь разжигает аппетит.
Поэтому нельзя было сказать, что мы насытились до отвала. Но пришло время устраиваться на ночлег. Откинувшись на стену пещерного свода, я вытянул уставшие ноги, сразу ощутив, как потек гной из болячки. Значит, язва опять воспалилась. Когда все успокоятся, попробую заменить повязку. Позднее каждому из нас понадобится покинуть укрытие, чтобы облегчиться, и тогда я достану все, что нужно, из сумки. И тут я вспомнил о виски! Вот средство, которое приглушит боль и чудодейственно поможет скоротать время. Я открыл фляжку и сделал большой глоток. Дивный жар обжег рот и побежал дальше, согревая плоть и дух. Вскоре волшебное тепло ирландского бальзама проникнет в каждую жилку, подарив измученному телу покой и наслаждение… Благодать легким облаком снизошла на меня. Я отхлебнул из фляжки еще разок и передал ее Уиллу.
— Держи, — сказал я. — Тебе-то известно, что это за зелье и какова его магия.
Уилл:
Конечно, я успел приобщиться к огненному напитку. С тех самых пор, как необузданный родственничек Анны граф Ормонд прислал королю три бочонка славного бальзама, Генрих регулярно прикладывался к нему. Мне не нравилось, как виски действует на короля, но должен признать, что той ночью в пещере я пил его с большим удовольствием. В темноте все равно было не видно, как меня развезло.
Генрих VIII:
— Это волшебное зелье. Его прислала мне ирландская родня королевы, — заявил я, передавая фляжку по кругу.
Бреретон, последний из девяти моих спутников, как раз сделал глоток, когда я почувствовал, что изрядно захмелел. Меня охватила восхитительная легкость, я испытывал божественное умиротворение…
Внезапно лица всех тех, кто разлегся сейчас возле костра, показались мне удивительно приятными. За исключением Шапюи. Да и то из-за его испанского происхождения [78] . Я терпеть не мог испанские черты… и противные желто-смуглые физиономии. Хвала Создателю, Мария родилась белокожей. Леди Мария… но уже больше не принцесса Мария…
78
Эсташ Шапюи был уроженцем Савойи.
— Давайте-ка сделаем все еще по глотку! — предложил я, приложившись к фляжке третий раз.
Все с удовольствием последовали моему примеру, и когда Бреретон опять вернул мне бальзам, я уже парил в облаках.
— Эйфорическая настойка, — пробормотал я.
Все, больше пока нельзя. Пальцы уже плохо слушались, и мне удалось закрыть пробку лишь с третьей попытки.
— Огонь выгоняет зимнюю стужу, а этот напиток — тот холод, что поселился внутри нас.
За стенами пещеры завывал ветер, но эти звуки уже никого не пугали, а жестокий буран казался важным этапом некоего грандиозного замысла. Людей, сидевших со мной вокруг костра, несомненно, предопределили мне в спутники высшие силы. Всех, за исключением Шапюи…
Лицо его отливало медным блеском, будто он искупался в адском котле с серным пламенем.
— Поймите же, ваша испанская гордость нелепа. И папские дела здесь, в Англии, безнадежны, — подначил я его.
— Он интриган, — прямо заявил Кромвель. — Он плетет заговор, подговаривая народ к восстанию против вас. И план его прост: тайно похитить Марию из поместья Бьюли, увезти в Европу и вернуть обратно лишь после того, как восставшие свергнут вас с престола. Разве не так, Шапюи?