Между двух мужей
Шрифт:
«Он ей не нужен! То есть нужен только для коллекции!» – со злобой думала Марина, наблюдая за парочкой из-за небольшой палисадниковой оградки. Их разделяло всего метра три – но Алеша, захваченный беседой с красивой собеседницей, не смотрел по сторонам.
Как всегда, летом на улицах города шел косметический ремонт. Рабочие в газетных панамках на головах заново подкрашивали ножки скамеек, поправляли бордюры тротуаров, обновляли заборы… Неподалеку от себя оглохшая от ревности Марина заметила открытую банку с синей масляной краской. Плохо соображая, что она делает, девушка
Раздался страшный крик, грохот перевернутой скамейки, топот подбегающих людей… Никем не замеченная Марина уже неслась в сторону своего дома. Там, закрывшись у себя в комнате и чувствуя, как от быстрого бега сердце бьется где-то у самого горла, она рухнула лицом в подушку и прорыдала весь вечер.
На следующий день Алеша поджидал ее во дворе. И даже с букетом – в его крепкой руке был зажат хилый пучок ноготков, украденных, как подозревала Марина, с центральной клумбы в городском парке.
– С приездом! – как ни в чем не бывало, парнишка поклонился с преувеличенной галантностью и дотронулся губами до Марининой руки. – Как отдыхалось, мадам, на просторах Европы?
– Ах, сударь, – Марина была поражена легкомысленным настроем Алеши, но все же нашла в себе силы ему подыграть, – Европа стала слишком многолюдной! Князья и графья не давали мне проходу, принц Бранденбургский предлагал руку и сердце, маркиз Форестье дрался из-за меня на пистолетах с бароном Кулагиным, а виконт… э-э-э… Козявкин даже отравился цианистым калием.
– О, ужас! Ужас! – закатил глаза Алеша. – Но вы, конечно, помнили, что здесь, в глуши империи, вашу милость ожидает ваш верный паж Алексий?
Помедлив, Марина заглянула в бездонную черноту глаз любимого:
– …Конечно.
Потом они гуляли по парку до самого заката, и Алеша, размахивая руками, возбужденно выкладывал Марине новости:
– Представляешь, Лике Челищевой вчера какой-то хулиган прямо в голову целую банку краски запустил! Я сам видел. И ладно бы это гуашь какая-нибудь оказалась, а то – настоящая, масляная, такую и ацетоном не отмоешь!
– А ты-то откуда знаешь? – нарочито равнодушно спрашивала Марина.
– Так я рядом с ней сидел! Как раз на нашей с тобой лавочке. Сидим, болтаем, ждем, когда Егор выйдет – и вдруг чччвик! – как снаряд пролетает! И прямо ей в голову! Все волосы ей краской залило, и шею, и грудь. Мы с братом к нам ее потащили, пытались бензином, растворителем отмыть – бесполезно! Она еще орет, как резаная, прямо слезами умывается. Ну, пришлось в травмпункт ее отвести. Там ее обрили, прямо наголо, представляешь?! Врачи сказали, другого выхода не было. Как это?.. «Поры на коже закупорились, последствия могут быть необратимыми», – процитировал Алеша высказывание дежурного врача. И добавил, с нотками сожаления в голосе: – Сколько крику было, не представляешь! Челищева ни за что не хотела, чтобы ее оболванили. Прикинь – из первой красавицы в бритую уродку превратиться? С синей кожей! Лицо-то и шея все равно еще до конца не скоро отмоются…
«Зачем
– А что она делала в вашем дворе, Челищева эта? Она же в новом микрорайоне живет как будто?
– Так она к Егору приходила. Ты что, не знаешь? – Алеша даже остановился от удивления. – Они же с братом моим еще с весны того… дружат…
Марина этого не знала. Неожиданно ее пронзил такой острый стыд, что даже заболел живот: оказывается, она отомстила сопернице, которой и не было у нее вовсе…
Так она поняла, что способна на резкие, ослепляющие вспышки ревности. А вслед за этим ей стало ясно и другое: она, оказывается, всерьез любит Алешу. Так любит, что способна ради него на все!
А он? Любил ли он ее так же сильно? Ответа на этот вопрос Марина жаждала получить больше всего на свете, но до сих пор ей этого не удавалось. Казалось, парень отдает Марине свое свободное время. Она также ясно чувствовала, как Алеша благодарен ей и за то, что она подружилась с его матерью – до сих пор с этой пьяницей мало кто дружил, а друзья-подружки ее сыновей относились к Антонине с почти нескрываемым презрением… Потом, Алеша делал ей небольшие подарки – флакончики духов, модные в этом сезоне наборы пластмассовой бижутерии, конфеты… Так любит? Или… или просто он к ней привык?
Немало настораживало ее и то, что за все время дружбы, провожая Марину до дома и посещая с ней последние сеансы в кинотеатрах, Алеша еще ни разу ее не поцеловал. И это в то время, как девчонки в их классе, сбившись на переменках в тесные кучки, жарко рассказывали друг другу: «Я вчера еле от Васьки вырвалась», или «…а потом Кондратьев как давай меня тискать!!». Почему же… почему же Алеша не прижмет ее к себе в темноте лестничной площадки (стыдясь самой себя, Марина даже специально вывернула на ней лампочку) и не вырвет у нее их первый поцелуй? Марина сопротивлялась бы ровно столько, сколько положено, не больше…
Нужно сказать, что родители Ильинской, хоть они и желали для дочери более солидных знакомств, в принципе относились к полудетской дружбе Марины и Алеши более или менее снисходительно.
– Эти школьные романы никогда ничем серьезным не кончаются, – говорил Петр Назарович Ильинский своей жене Илоне, когда та пыталась все же высказать свое беспокойство по этому поводу. – Пусть молодняк пока на травке порезвится, настанет время Мариночку замуж выдавать – тогда мы с тобой и будем волноваться.
– Ты смотри все же, Петя, – осторожничала Маринина мама, – очень уж она сегодня прыткая, нынешняя молодежь!
– Нет, милая моя, это уж ты смотри, – возражал Петр Назарович. – Ты – мать, да и потом, это все ваши дела, бабьи…
В девятом классе измотанная бессонными ночами Марина решила сама взять быка за рога. «Не родись красивой, родись активной!» – вычитала она в одном женском журнале и подивилась правоте этой нехитрой истины. И вот как-то днем, сказавшись больной, она не пошла в школу.