Между голодом и страхом
Шрифт:
— Ария!?
— Я не беременна, — отчеканила я и дико захохотала, — Сов…сем…
Кирилл завернул меня в полотенце и уложил в постель. Что-то шепча он лёг рядом, укрывая нас одеялом. Горячие руки не позволили мне отодвинуться. Притянув меня к себе от покрывал поцелуями припухшее от слёз лицо.
— Это не важно. Мне нужна ты…ты…
— Гад ты, Узоров.
— Никогда не пытался быть другим, — согласился он покорно, — но ты для меня все…
— Ты лгал мне, — продолжала выгибаться я, пытаясь его пнуть. — И лжёшь.
— Ты знаешь то, что тебе нужно знать.
— Все ещё строишь из
Он вздохнул и надавив мне на подбородок, открыл рот, чтобы закинуть в него крохотную таблетку. Положив ладонь поверх губ, он не позволил мне выплюнуть лекарство. Оно растворилось на языке и окружающее заметно качнулось.
— Тебе нужно успокоится.
— Мне нужно сделать тебе больно.
— Ты уже это делаешь, родная, — он стискивал мне все крепче.
Выдохнувшись я забылась в слишком уютных объятиях. Несколько раз ночью я, пьяно качаясь, порывалась встать, но каждый раз он цеплялся в меня, удерживая на месте. Самое унизительное, что мне самой это было нужно: его губы, руки, тепло давно ассоциировалось со стабильностью и защитой.
Утром я сонно потянулась и не нашла мужчину рядом с собой. Подскочила, неверяще оглянулась и воровато озираясь натянула на себя свою привычную одежду. В номере я действительно была одна. Скорее всего Кирилл посчитал, что во мне достаточно снотворного.
Оставив вещи и телефон я с опаской вышла в коридор. Никого не встретив я спустилась по лестнице и вышла из гостиницы.
Пронизывающий ветер забрался под тонкую футболку и в прорези джинс. Поёжившись я запахнула тонкий кардиган и перешла на другую сторону улицы. Прохожие пялились на меня и я их понимала: не часто в конце зимы увидишь легко одетого человека. Забравшись в такси я протянула водителю серьгу.
— Вторую отдам когда приедем, — назвав адрес пообещала я.
Водитель покосился на меня и криво ухмыльнувшись завёл машину. Выехав за черту города машина набрала скорость. За окном мелькали серые деревья и покрытая подтаявшим снегом земля. Человек за рулём задумал недоброе и спустя несколько километров свернув на развилке притормозил.
— Что-то стучит в моторе, — пояснил он, блеснув глазами.
Усмехнувшись я вышла наружу. Он открыл капот и многозначительно нахмурился. Встав напротив я скрестила руки на груди.
— Давай я скажу, что будет дальше. Ты скажешь, что поломка серьёзная и позвонишь другу, чтобы он привёз нужную деталь. А мне предложишь согреться или идти куда пожелаю. Учитывая, что я одета легко, явно слабая и потерянная, уйти не смогу. Ты заставишь меня заняться сексом, а потом волшебным образом машина заведётся и мы поедем… — я задумчиво потёрла подбородок, — возможно в город. Но скорее всего ты отвезёшь меня на хату, к отмороженным, чтобы продать.
— Нет, — немного потерянно он мотнул головой.
— А теперь слушай, что будет в действительности. Ты начнёшь меня дурить поломкой, я уже сейчас понимаю, что её нет. Когда ты предложишь мне остальное и попытаешься заставить подчиниться я сломаю тебе нос, потом колено, затем я заберу твой телефон и ключи от машины. Я уеду. Когда ты выберешься отсюда и доберёшься до города тебя выловят и тут начнутся настоящие неприятности. Тебя убьют. Потом. Когда ты перестанешь ощущать себя человеком и осознаешь, что ты
Он нерешительно шагнул ко мне и я коротко впечатала ребром ладони ему в нос. Взвизгнув, он ухватился за лицо и попятился.
— Давай на этом остановимся и ты отвезёшь меня куда я хочу, — раздражённо захлопнув капот я села на него и выжидательно посмотрела на мужчину.
— Ты…мне…
— Колено ещё цело, — напомнила я, — а нос…
Подскочив к нему, я ловко вцепилась в переносицу и вернула хрящ на место. Мужик взвыл, запрокидывая голову. Благоразумно отойдя от него подальше я пинала куски замёрзшей грязи. От холода меня слегка потряхивало.
— Давай уже! — потеряв терпение, рявкнула я и он наконец-то, не переставая хлюпать носом, сел за руль.
Доехали мы в напряжённом молчании. На косые взгляды в зеркало заднего вида я не обращала внимания.
— Дальше не проехать, — прогундел мужик, остановившись у шлагбаума.
Молча открыв дверь я нырнула по щиколотку в снег. Не дожидаясь прощания машина взвизгнув колёсами развернулась. Вторая серьга осталась при мне. Запахнувшись я пошла по накатанной дороге между домами. За воротами лаяли собаки и меня провожали настороженные взгляды из-за неплотно задёрнутых штор. Чем ближе я подходила к дому, тем сложнее давались шаги. Под конец я едва переставляла ноги и уцепившись за ржавую ограду едва переводила дыхание.
Я не была здесь с того самого дня и не ожидала, что дом почти цел. В заросшем сорной травой дворе, обгоревшие, почерневшие от времени доски местами прогнили. Ступни прогнулись, завалинка раскрошилась и местами приподнялась корнями выросших рядом за столько лет деревьев. Вверх по стене тянулась длинная трещина, разделившая дом пополам. Треснувшие листы фанеры чудом держались на ржавых гвоздях.
Толкнув покосившуюся дверь я протиснулась в образовавшийся проход и оказалась в длинном коридоре. Раньше он казался больше. Заколоченные окна не давали много света, но сквозь щели он проникал внутрь, позволяя рассмотреть помещение. Обгоревшая часть прихожей и гостиной оставалась чёрной, остальные комнаты всё ещё были оклеены обоями, на стенах кухни виднелся раствор на котором когда-то держалась плитка. Из дома вынесли всё: мебель, двери, даже розетки и выключатели из стен вырвали.
В детской я замерла в дверном проёме и пробежалась пальцами по косяку, нащупав под облезлой краской глубокие зарубки. Их выпиливал папа замеряя мой рост. Росла я быстро, но как скоро отмечать моё взросление стало некому. Горько улыбнувшись я упёрлась лбом в потемневшие от влаги, но чудом державшиеся когда-то бывшие жёлтыми обои.
Может быть всему виной моё происхождение, но по-настоящему я почти никогда не плакала. Я могла ловко симулировать большинство эмоций, зная, что от меня ждут или что будет для меня выгодно, но истинные чувства я старалась не демонстрировать. Что-то внутри меня сломалось в гостинице, когда я корчилась от боли под струями воды. Опустившись на прогнувшиеся доски пола я села на место где раньше стояла кровать. Именно отсюда я смотрела на ноги мамы выбегающей навстречу смерти. Она понимала, что обречена. Не знаю, смогла бы я сделать подобное для другого. Может это свойство лучших из людей, к которым я не относилась.