Между клизмой и харизмой
Шрифт:
– Чаю хотите? – Меня встретил неприметной внешности и низкого роста мужчина средних лет в подтяжках поверх выцветшей фланелевой рубашки и тяжелых очках. Рыжеватый и слегка рябой, он походил на Акакия Акакиевича из гоголевской «Шинели», с небольшой лысиной на лбу и геморроидальным цветом лица. – Я с вашего позволения включу диктофон.
– Слушайте, но это был наш концерт, для друзей и сотрудников, мы честно заплатили всем артистам, потратились на аренду ресторана, на технику, еду. – От чая я отказался, потому что нестерпимо хотелось водки или, на худой конец, пива, холодного пива.
– Вам принадлежат только технические права.
На следующее утро «Санкт-Петербургские ведомости» вышли с разгромной статьей про нас. На первой странице крупным шрифтом чернело название «Как Ярдов обокрал Киркорова». В статье говорилось, что компания «Сан-Франциско» под видом борьбы с пиратством сама торгует контрафактом, тем самым обкрадывает бедных артистов, не платит роялти ни им, ни авторам музыки, ни авторам слов. И куда смотрят правоохранительные органы, возмущалась газета. Почему не пресекут противозаконную деятельность компании?
На работу идти не хотелось. Хотелось лечь в ванну, набрать воды и окрасить ее своей кровью. Или принять афобазол и не проснуться. Но тягостнее всего была мысль, что моя маркетинговая карьера, так и не начавшись, рушится навсегда. Чтобы как-то прийти в себя и смыть мрачные мысли, я полез в ванну.
– Тебе звонит Ярдов. – Сгорбленный вид жены и грустные ее руки вызвали во мне жалость. Я представил ее вдовой, и жалость сменилась покоем.
– Меня нет… совсем нет… я ушел… ну, придумай что угодно.
– Третий раз звонит. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца, – обреченнно произнесла жена. – Подойди, пожалуйста, к телефону.
– Привет, армяшка! – Странно, но Ярдов не был в гневе. – Читал, что про меня написали в газете? Еще вчера про меня судачили лишь лучшие люди города, а теперь меня знает каждая собака. Это крутой пиар. Молодец! Списываю с тебя долг. Живи, сука!
Между копчиком и лопатками у меня зачесалась спина. Я почувствовал, как исчезает горб.
Нет бани – нет идеи
В бане не только смывают грехи и лечат душу. В бане проводят собрания, ведут переговоры, заключают сделки. Мозгуют и трут начистоту. Без лишних глаз, без лишних слов, без исподнего. В русской бане рождаются идеи. Порой необычные…
– Поддай, слышь, парку!
– Sorry? [6]
– Не русский, что ли? А крест зачем нацепил православный?
– I’m greek. Orthodox [7] .
– Грек? – В сауне гранд-отеля «Европа» Ярдов впервые узнал, что греки тоже православные. – Любишь баню?
– Lubish. – Грек был тощ и белес, вроде и не грек вовсе. От ярдовских расспросов он втянул голову в плечи и стал еще мельче.
– А в России что делаешь?
– Еquipment, ravioli [8] . –
6
Простите? (англ.)
7
Я грек. Православный (англ.).
8
Оборудование, равиоли (англ.).
Наутро после знакомства с греком Ярдов вызвал меня к себе и рассказал сон. Ему приснилось, что в шахтерском поселке, в бурьяне за отчим домом, на ветру скрипела кривобокая черная баня, до окон вросшая в землю. И к бане приближался тощий и белый, как пар, человек. В руках он нес липовый веник и горшочек с жаркими пельменями.
– Сон, прикинь, вещим оказался. Вчера я с ним мылся в бане.
– С кем?
– С греком. – Ярдов на миг задумался, а потом спросил:
– Жена твоя лепит или покупает пельмени?
– Покупает, конечно. Когда ей лепить с тремя детьми?
– Даю тебе неделю, нет, три дня, срочно исследуй мне рынок пельменей: кто, что, сколько, почем? – Ярдов, когда замышлял новый проект, излучал ярость и нетерпение. – Продам магазины, займусь производством. В пельменях навара больше.
Из исследования, проведенного на скорую руку, выяснилось, что славный наш город не доедает в день аж триста тонн пельменей. Вот такой вот отложенный спрос. При этом чуть ли не три четверти потребляемого продукта лепится вручную. Неизбалованный наш потребитель имел крайне куцый выбор: пельмени «Богатырские» да вареники «Студенческие». И все это в заиндевевших картонных пачках, которые надо было встряхивать, чтобы проверить, не слиплось ли содержимое.
Ситуация на рынке сильно смахивала на описанную в хрестоматийном анекдоте про обувщика, отправившего двух своих сотрудников в Африку изучить рынок и телеграфировать, стоит ли туда входить. Первый через неделю написал: рынка нет – все ходят босиком. Второй: рынок огромен – все ходят босиком.
Опрос выявил также, что мечтательный наш потребитель желает есть пельмени исключительно из мяса молодых бычков и нежных телок. Мы, само собой, предложили ему такие пельмени. Но лишь в рекламе – наглой и возбуждающей. И в виде сочных женских ягодиц. На деле же в наших пельменях, кроме жилистой пашины с хрящами и косточками, не было ничего. И это в лучшем случае. А чаще всего в них плавала смесь говяжьего жира, сои и крахмала.
– Нам нужен крутой бренд. – Ярдов уже несколько дней ходил по офису одержимый проектом. – давай, армяшка, думай! Запустишь пельмени, отпущу летом на волю.
Окрыленный нежданной милостью Ярдова, я бодро взялся за проект: распределил задачи среди коллег, настроил их на аккордную работу, объявил конкурс на лучшее название для будущего бренда. А чтобы был стимул, с согласия Ярдова учредил приз для победителя – фотоаппарат Canon EOS500. Суперкрутой и модный. Но приз так и не разыграли. Присланные названия были безнадежно скучными и тривиальными.