Между нами секрет
Шрифт:
– Тебе рубашки идут больше, чем мне, – произносит, целуя в щеку, и только после ставит обратно. – Готов весь гардероб добровольно отдать, лишь бы всегда ходила в них.
Всегда?
Он смотрит так жадно и откровенно, как не смотрел даже вчера.
– Эй, что такое? Неужели я перестарался ночью и повредил тебе голову? Разучилась говорить? – он откровенно насмехается надо мной в любимой манере. – Можешь просто повторять «да» и «еще», как вчера. Мне будет достаточно.
– Придурок, – прыскаю и стучу кулачком ему в грудь.
– Так-то лучше.
Ярик толкает
– Какие сочные…
– Хватит! – Хлопаю его по плечу, но что ему будет?
– Груши! Я хотел сказать, очень сочные и вкусные груши мы ели ночью с тобой.
Боже, как это двусмысленно звучит. Я закидываю голову назад и хохочу во все горло, а он подхватывает. Тяжесть уходит, я остаюсь в кольце крепких рук.
Ловлю Жарова за тем, как он разглядывает меня. С блеском в глазах. Спускается по линии шеи, скользит по ключицам прямо в глубокий разрез. А потом слишком резко возвращается к глазам. Чуть тянет за правый рукав и тотчас целует оголившееся плечо. Я невольно раскрываю губы, чем он и пользуется – с ходу ныряет языком в рот.
Я немного теряюсь, все происходит быстро. Ярик целует с напором, не оставляет путей к отступлению, вдавливает меня в свое тело, чтобы почувствовала, как возбужден. Память подбрасывает дров в костер, который разгорается с новой силой. Кладу руки ему на шею и отвечаю, как подсказывает сердце – отчаянно желая навсегда потеряться в этом поцелуе.
– Кажется, без слов мы понимаем друг друга лучше.
Ничего не могу поделать с собой – закатываю глаза и вновь смеюсь.
– Ты невыносим.
– А ты горячая, – Ярик отрывает меня от земли и подкидывает так, чтобы зацепилась ногами за его талию. Разворачивает и сажает на какой-то хлипкий уличный столик, сто лет как в пыли.
– Я упаду.
– Я держу, – он смотрит так, будто в словах есть глубокий подтекст. Или я снова выдумываю?
Черт, мне нужна ясность, иначе меня попросту разорвет.
– Ярик, послушай… – шепчу, едва не застонав, потому что он медленно водит носом и губами по шее. Расставил руки по бокам и держит в ловушке, из которой не хочется бежать.
– Да, моя королева.
Господи, ну как с ним говорить-то серьезно?
– Остановись. Прошу.
Наверное, он слышит что-то в голосе, потому что быстро отстраняется и хмурит брови, ждет пояснений.
– То, что произошло вчера… – пытаюсь начать.
– Мы переспали, – расшифровывает он, а я поджимаю губы, киваю.
– Ладно, – выдыхаю, – для меня это много значит. На самом деле, для меня это меняет все, и если ты…
– Для меня тоже.
– Но ты собираешься вернуться в Америку к своей девушке! Или… или кто она там тебе? – Не могу произнести слово «невеста». – Если так, – задыхаясь, произношу. – Если это ошибка, скажи сразу! Сорви гребаный пластырь сейчас, иначе потом будет больнее! Я-я…
– Рита! – громыхает мое имя так, что я вздрагиваю и поднимаю на Ярика глаза. – Может, закроешь свой прекрасный рот и выслушаешь меня?
Нас прерывает трель
– Твоя мама.
Он берет трубку, я начинаю переживать. Нет, не потому что она меня потеряла – я написала, что уехала к Миле ночевать. Я так часто делала, ничего нового. Даже если она не поверила, это ее дело, к откровениям я пока не готова. Просто у Ярика паника отражается в глазах. Он трет лоб, а затем бросает «скоро будем». Не «буду», а именно «будем», чем, видимо, рушит всю конспирацию.
Уже собираюсь пошутить по этому поводу, когда он отключает вызов и выдает то, чего совсем не ожидаю услышать.
– У отца инсульт. Он в больнице.
Через десять минут мы мчим по автостраде обратно в город. Наспех умытые, все еще помятые после сна. Я – в том же откровенном платье, слава богу, в кроссовках, Ярик – в спортивной майке и брюках. Рубашка и шорты валяются на заднем сидении. Пальцы Жарова впиваются в руль, он и не подозревает, каким взволнованным выглядит. Что бы ни происходило между ним и дядь Вовой, я знаю, он любит отца.
Разговоры отходят на второй план, я кладу ладонь на его колено и чуть сжимаю, чтобы показать – я рядом.
– Не гони так, пожалуйста. Мы успеем. Все будет хорошо.
Он кивает и немного снижает скорость, но после светофора разгоняется вновь.
Дальше и вовсе самое настоящее кино. Ну вы представляете, в каком виде мы маме показываемся?
– Ему делают томографию, – поясняет она Ярику, который уже подлетает к белым халатам.
Меня оттесняют к стене. Я не лезу, просто стою за спинами двух любимых людей. Им сейчас нужна поддержка больше, чем мне. Я слушаю про какую-то тромболитическую терапию – дежурный врач объясняет, что дядь Вове ввели препарат, растворяющий тромбы. Говорит, пациента вовремя привезли, инсульт не должен повлечь серьезных последствий.
Его оставляют в блоке интенсивной терапии, но обещают проинформировать, как только состояние улучшится и дядь Вову смогут перевести в обычную палату. Я от радости готова хлопать в ладоши. Это ведь хорошо, да? Но Ярик, кажется, не согласен: отводит врача дальше по коридору и очень долго беседует с ним. Затем они скрываются в кабинете.
Я слышу громкий усталый выдох и вспоминаю о маме. Она выглядит такой напуганной. До сих пор. Сажусь рядом с ней на скамейку и обнимаю. Она ведь всегда поддерживала меня, теперь моя очередь.
– Я испугалась, Рит. Вызвала скорую, а они так долго ехали. Я считала секунды.
Мама крепко сжимает ладонь.
– Все будет хорошо, – не устаю повторять эту фразу сегодня. Если много раз повторить, может, так оно и будет?
– Будет. Конечно будет. – Она немного покачивается вперед-назад. – Вы вместе приехали?
Мама резко меняет тему, я нахожу ее глаза.
– Я не хочу врать, давай позже поговорим.
Как раз в этот момент рядом возникает Ярик.
– Он будет отдыхать, – говорит. – Если все пройдет хорошо, сможем навестить его вечером. У отца будут лучшие врачи и лечение, как только переведем отсюда.