Между Явью и Навью
Шрифт:
– Кинь сюда амулет! – раздался крик.
Даже не пытаясь понять, кто к нему обратился, Андрей помотал головой.
– Ни за что! – Дернулся еще раз и встрял на этот раз уже и другой ногой тоже.
– Тогда за палку держись! – Рядом плюхнулась жердь – ее другой край держала какая-то тень, появившаяся на берегу. Андрею уже все было равно, кто это – мертвец, колдун, князь Владимирский – он ухватился за свой конец жерди:
– Тяни!
Тень рванула жердь. С мерзким хлюпком ил отпустил Андрея. Он вывалился на берег. От холода его
– Это же я, Хват! – удивленно воскликнул Ратибор.
Если бы Андрей ошибся, он бы никогда себе не простил этого.
Но он сделал все верно.
Удар – и меч пробил грудь Ратибора, чуть выше повязки, все еще закрывавшей рану от стрелы.
Именно она, а точнее, одежда гридня вынудила Андрея поступить именно так.
Он мог объяснить себе продолжающий колоть холодом амулет – корабль с оживающими мертвецами был недалеко.
Он мог объяснить появление самого Ратибора здесь – хотя и это было очень странно, Андрей понимал всю тяжесть раны гридня, а также то, что, даже если бы тот не был ранен, как бы догнал Андрея и нашел его на берегу Пины? Он мог это объяснить себе, сильно постаравшись. И был уверен, что у Ратибора тоже была готова своя история.
Но Андрей не смог принять то, что спустя пять дней с момента расставания на Ратиборе была та же самая повязка, темная от крови, а одежда его была изрублена еще в трех местах – и там тоже виднелась запекшаяся кровь.
И главное – почему Ратибор сначала предложил бросить амулет, а только потом подал жердь.
…Меч вошел в тело легко, Андрей потянул на себя, выдернул – из раны ничего не текло. Не давая мертвецу опомниться, он ударил еще раз. Голова гридня слетела с плеч.
– Не сказать, что я всерьез надеялся на то, что это сработает… – За спиной раздался смутно знакомый голос.
Андрей рывком обернулся.
Старик. Морщинистый дед с лесной тропинки, показавший ему дорогу! Старик с темными и удивительно молодыми глазами. В левой руке – узловатый посох, правая – пуста. Берестяная котомка отсутствует.
Дед кивнул Андрею как старому знакомому и щелкнул пальцами правой кисти по направлению к кораблю. Ладья вспыхнула пламенем – тем же, что пожирало детинец Берестья.
– Думаю, они мне уже ни к чему, – пояснил свои действия старик. – Ну что, Андрей, набегался я за тобой, наискался тебя, пора и честь знать. Положи амулет на землю перед собой и иди своей дорогой. Лютобог слышит, что не трону я тебя. Игрушку эту отдай мне и уходи.
Андрей удивленно поднял брови:
– Вот так прямо – уходи? Куда захочу?
– Да, вот так, куда захочешь. – Прищурившись, колдун посмотрел на Андрея и расхохотался: – Все понятно. Ты мнишь себя избранным, борцом со злом! Ну что ж, мне это все неинтересно. Положи на землю амулет и иди, хоть в Киев, хоть куда захочешь. И даже, знаешь… –
Пузырек поблескивал в густой траве. Андрей сглотнул.
– Ну что? – спросил старик. – Отдашь амулет-то?
«Не отдавай… не отдавай…» – зашуршало в камыше у берега. Вспомнился сон на ладье…
Андрей молча бросился на старика. Удар – и деревяшка посоха отбивает меч, да с такой силой, что Андрей едва не упал – меч, а вместе с ним и рука ушли по инерции далеко за голову.
Пытаясь сохранить равновесие, он отскочил в сторону, ноги заскользили по влажной прибрежной траве – и все же Андрей остался стоять.
Колдун, глядя на него, рассмеялся, затем огляделся по сторонам. Его лицо скривилось:
– Да уж, скользко, темно, корабль с мертвецами… Мне тоже это не по нраву…
Воздев посох к небу, он ударил в землю изо всех сил.
Андрея подбросило в воздух. Он взлетел с мокрой травы, а приземлился на черную, обгоревшую землю. Не просто на землю – на налуч со своим луком, как назло слетевшим во время кратковременного полета с плеча. Сухо и скорбно треснуло, он понял, что лишился лука, но тут же вскочил на ноги, закрылся мечом и только потом понял, что находится он вовсе не на берегу реки.
Они с колдуном стояли на выжженной поляне посреди мрачного, крайне густого ельника. Тьму разгоняли факелы, воткнутые по периметру поляны. В их свете ясно виднелся частокол с насаженными на него человеческими черепами.
В центре поляны стоял большой аспидный камень, со срезанной вершиной, весь покрытый засохшей кровью. На нем лежал небольшой серый кинжал с широким матовым лезвием. При взгляде на него Андрея передернуло, а амулет под рубахой заходил так, будто больше всего на свете хотел сбежать отсюда.
За алтарем стоял железный идол – с копьем и искаженным яростью ликом.
Это было капище Чернобога.
– Дома всяко лучше драться, верно, воин? – расхохотался колдун и провел свободной рукой по лицу.
Повинуясь его жесту, кожа забурлила, пошла пузырями – и через мгновение перед Андреем уже стоял монах Алексий.
Изменился не только старик, даже одежда на нем теперь была монашеская.
– Что же, воин Хват, амулет ты не бережешь? – спросил колдун в личине Алексия и бросился в атаку.
Андрей пятился назад, отражая удары заговоренного посоха, и даже не успевал подумать об ответе. Дрался монах чуть иначе, чем до этого бился колдун в собственном (а собственном ли?) обличье. Несколько выпадов закончились неудачно, а в последнюю попытку колдун посохом достал до левой руки воина.
От несильного на первый взгляд удара посоха та во мгновение онемела и безвольно повисла.
Княжич Ярополк – а теперь старик принял его внешность – расхохотался:
– И ты смеешь звать себя, воином, смерд?! Я палкой дерусь лучше, чем ты – мечом!