Между Явью и Навью
Шрифт:
Тут же во дворе были и колодец, и рассохшееся ведро, и даже дровяник с поленницей.
Первым делом – растопить печь, затем заняться раной, – решил Андрей и направился к дровянику.
– Повезло нам, Ратибор! Колодезь есть, дрова есть. Так что сейчас… – осекся на полуслове Андрей, почувствовав холодный металл у горла.
Ратибор поджидал его у входа с обнаженным мечом!
Раззява! Расслабился, проспал! – Андрей сжал зубы и медленно попятился назад.
– Стой, где стоишь, Хват Андрей! – Лезвие еле дернулось, холодное острие царапнуло шею.
Андрей Хват покорно остановился.
– А можно я дрова положу? – осведомился он. – Тяжело держать!
– Ничего, подержишь. Разговор, может, у нас и недлинный получится.
– Ратибор, что ты творишь! У тебя горячка! Если бы я тебе врагом был, стал бы на себе тащить досюда! Бросил бы в лесу, да…
– Что не враг ты мне, я понимаю. – Видно было, как тяжело Ратибору удерживать меч. – И сейчас спасал, и тогда, на болоте, от аспида прикрыл. Но вот друг ли ты – это вопрос. И друг ли ты князю нашему…
– Я не понимаю.
– Да все ты понимаешь. Князь черниговский с год где-то прислал тайную весть – мол, был у него при дворе дружинник Хват, да обокрал его, грамоты выкрал, а после смоленским продал, оттого Чернигову была сплошная беда и разорение.
– Мало ли что…
– Дальше слушай. – Меч опять кольнул Андрея в шею. – К отряду ты уж больно удачно успел на помощь, будто твои это были наемники. Вокруг монаха ходил все три дня – про амулет пытал. А главное, заглянул я в твою суму да нашел в ней отделение тайное. Сам лучше знаешь, что у тебя там лежит…
Несколько верительных грамот на разные имена, перстни ряда князей, яды, зелья… – Андрей прекрасно был осведомлен о содержании своей сумы.
«Хорошо, что я не снял перчатки», – подумал он.
Андрей резко бросил дрова в пол и скользнул вбок. Одновременно он ухватился обеими руками за клинок меча, ближе к навершию, и вырвал его на себя.
Секунда – и все поменялось. Обезоруженный Ратибор, тяжело дыша, сидел на скамье, Андрей с мечом гридня в руках стоял над ним и задумчиво рассматривал перчатки.
– Прорезал все-таки! – пожаловался он Ратибору.
– Ну! Давай! – закричал гридень. – Что же ты медлишь!
Андрей поднял меч и… бросил его гридню.
– Не враг ты мне, Ратибор. – Наклонившись, он принялся собирать дрова. – А что до мыслей твоих – клянусь тебе, что к нападению на отряд я не причастен. Тут не прав ты.
– А в остальном?
– А в остальном. – Андрей на мгновение замолчал, пытаясь открыть проржавевшую заслонку печки. – В остальном прав ты, наверное…
– Так за амулетом ты к нам пришел?! – Ратибор попытался подняться с лавки, но не смог – зашелся кашлем.
– Может быть, – уклончиво ответил Андрей. – Я должен был разузнать все, что творится в Киеве: что за зло идет на ваши земли, что за амулеты князь начал рассылать по городам русским. Кто ковал, кто колдовал, как работает…
– Кому служишь-то, Хват? Ромеям? Ляхам?
– Кому только не служил я за жизнь… В основном князьям – то Чернигов против Смоленска идет, то Полоцк Туровом недоволен. И всем нужен зоркий глаз…
– И кинжал?!
– Нет, тут неправ ты, друг Ратибор. Не убийца я. Вызнать что-то, узнать, украсть – это мое дело, а ядом травить или втихую резать – на это другие люди найдутся.
Андрей вздохнул – огниво никак не хотело давать искру, да и слова его не совсем были правдой – убивать ему тоже приходилось, хоть не любил он это дело и избегал при любой возможности.
– Неладное не только на Руси творится, – продолжал он говорить, возясь с печкой. – В Германии тоже о всяком говорят. Вот меня и подрядили поехать, узнать, что происходит.
– И амулет похитить?
– Зачем его похищать, раз он сам в руки мне пришел, – усмехнулся Андрей. Дрова наконец-то занялись.
Ратибор застонал:
– И что тебе обещали за твою работу?
– Про рану, как ты знаешь, не соврал я тебе. И она меня медленно убивает. – Андрей поставил на стол суму и полез в потайное отделение. Было там, кроме грамот, еще много чего полезного, в том числе – ибернийский порошок, которым он последний год присыпал место укуса. – В Аахене у императора хранится реликвия – три гвоздя из Креста Господня. Мало кто об этом знает, держат их в строжайшем секрете. И, знаю я точно – не слухи это, – наложением этих гвоздей любую рану можно вылечить…
– Все ясно с тобой, Андрей! Что ж ты еще здесь? – с сарказмом спросил Ратибор. – Аахен твой на западе, а мы на востоке.
– Во-первых, рану твою лечить надо. Во-вторых, не решил я еще ничего – куда идти да что делать. А в-третьих… – Андрей поднял штанину, показал Ратибору закрывшуюся рану: – Стоило мне амулет заполучить, вот чего происходить стало! Молчи, гридень, молчи! Сказано тебе, не решил я ничего. Ты готовься, стрелу будем доставать. А дальше посидим пока здесь, подождем, пока рана заживать не начнет…
Стрела оказалась поганой, зачарованной – наконечник был сделан из тусклого металла с непонятными письменами, при взгляде на которые в глазах рябило и накатывала тошнота. Да и где это видано, чтобы простой плоский наконечник бил броню… Зачаровал кто-то стрелы – видно, тот же, кто и устроил пожар в детинце и кто сначала нанял, а потом поднял из мертвых наемников.
Прав был отец Алексий, ох, как же он был прав!
Ратибор почти сразу же, как Андрей приступил к делу, потерял сознание – и так в него, считай, не пришел, только то и дело шептал в бреду: