Между Явью и Навью

Мазин Александр Владимирович

– С ними сила, как не полюбить? Иисус есть любовь!

Яга открыла было рот, чтобы напомнить Софии про причину, например, немирья между Изяславичами Полоцкими и Владимировичами, что княжат в других городах, но махнула рукой и промолчала. Говорить о любви с крещеной жрицей Живы? И кому? Ей, бессильной жрице Мораны?!

Чушь.

– И… – вскинула глаза София, – Яга – Ядвига, ты бы что выбрала, когда острое железо у горла? Морану? Или жизнь?

– Мне выбора не дали, – отрезала Яга. – А ты могла бы хоть предостеречь!

–

Не могла, – вздохнула София и заплакала. – Следят за мной! Из дома чтоб ни на шаг!

Яга была готова свернуть ей шею – за глупость, за трусость и предательство. Но только плюнула в сердцах, вышла во двор и принюхалась. Где Живодара себя похоронила? Ага! Вот она, могилка, еще и крестик камнями выложен! Тьфу, срам!

– Не тронь! – воскликнула София с крыльца.

Яга не обернулась. Взяла лопату из сарая и воткнула в рыхлую землю.

Копать долго не пришлось. Вскоре Яга откопала берестяной короб. Осторожно, бережно открыла, чтобы не сломать хрупкие сухие веточки.

В ее руках оказался засохший венок из сон-травы. Пахнуло запахом ранней весны, подтаявшего снега на прогалинах, березового сока…

– Праматерь служила и Живе, и Моране, – напевно сказала София. – Одной дочери отдала нож, второй венок и наказала править вместе, как Жизнь и Смерть, как Весна идет за Осенью, как все живое умирает и восстает из праха новой порослью!

– Все мы выходим из лона Земли и в него возвращаемся, – не смогла не ответить Яга.

– Если умирает Сестра без наследницы, вторая становится Двумя до срока.

– Таков закон и участь.

Яга глубоко вздохнула. Слово сказано и ответ дан.

– Сестра, ты кукиш в кармане на крещении держала? – спросила Яга уже намного веселее. – Как ты обряд провела?

– Никак, – улыбнулась вмиг постаревшая София. – Живодара умерла, ты просто взяла венок из ее могилы. Это не я говорила – она. Душа ее… А теперь иди. Уноси обеих богинь. Оставь Менск любви Иисуса и Девы Марии. И поспеши. Я про тебя ни слова не скажу, только на исповеди, но ведь дознаются люди воеводы.

Яга пожала плечами. Исповедь, говорят, тайна – да только не слишком-то Яга в такие тайны верила. Кинется за ней вся крещеная местная рать.

– Как с нежитью-то справитесь? Кто в Навь беспокойных отправит?

– Иисус смертию смерть попрал. Все мы будем у Него.

– Точно головой приложилась, – пробормотала Яга, выходя за ворота.

Ее слегка шатало. После всего, что сегодня произошло, не осталось не то что колдовских сил – человеческие почти иссякли.

Небо начало темнеть. Вдалеке, за виднокраем, сверкнула молния. Ветер пролетел в ветвях яблонь, и Ягу окутало белыми лепестками облетающих цветов.

Начиналась долгожданная гроза. Боги ли гневались на менский люд, не уберегший волхвов и жриц? Или новый бог прислал благодатный дождь на землю?

Яга не хотела этого знать.

Зато знала другое – монах Лука, виновник ее бед, едет в Киев.

В дороге его перехватить будет намного проще, чем под боком у Менского воеводы. Если повезет – задать мерзавцу пару вопросов. А потом убить.

* * *

Когда она добралась до ухоронки на островке в топком болоте, дождь хлестал как из ведра. Яга извозилась в болотной тине, промокла и вконец разозлилась на судьбу, богов, менского воеводу с его дурацким рвением, монаха, людей Мстислава, Брячислава Полоцкого и на мир вообще.

Ухоронка была даже не жильем, а парой навесов над камнями – останцами. Здесь когда-то было капище возле деревни охотников, но болото деревню сожрало, люди ушли, и обряды тут проводили только перед осенней охотой. Зато каждый раз подновляли лапник и жерди. Зимние ветра навесам не повредили, можно было отсидеться хотя бы в сухости, если не в тепле.

Под дождем унюхать дым можно только вблизи, но Яга обостренным чувством лесной ведьмы угадала костерок среди камней. От него не пахло опасностью, это было просто тепло.

Оказывается, пока она ходила в деревню, мертвяк соорудил что-то вроде плетеных стенок из тонких стволов и еловых веток, а потом умудрился развести костер.

Лошадка мирно стояла под большим навесом, предназначенным для жертвенного скота. Кот Мрак лежал на куче лапника, укрытой богатым плащом с меховой оторочкой, и лениво вылизывал лапу. Мертвяк сидел опираясь спиной на камень и выглядел почти живым. Только щеки ввалились, будто голодал долго.

Яга мельком подивилась – никогда такого не видала, чтоб мертвяки без хозяйки чем-то полезным занимались, а не замирали трупами. Ладно, после разберемся. Сейчас сил нет.

Увидев Ягу, кот вздыбил шерсть.

– Ты, мр-р-рау, каким чужим духом пахнешь?

– У сестры была, – выдохнула Яга, садясь к огню.

Мертвяк молча встал, отошел к ручейку, принес небольшой медный котелочек с водой (поклон княжичу полоцкому) и поставил на угли – греть.

– И как там Живодар-ра-а?

– Никак. Теперь она София. Но ума ей это не прибавило.

* * *

Во сне Яга увидела богинь. Жива и Морана, прекрасные и пугающие одновременно, катали яблоко по огромному блюду, смотрели на людскую жизнь и хихикали, как гадающие на жениха девки. Еще и каленые орешки грызли.

Это было странно, непривычно, но почему-то очень верно. Одно дело – на обряде раз в полвека торжественно явиться, другое – дома отдыхать. Богини тоже… Что «тоже», Яга так и не додумала.

– Плати – проиграла! – засмеялась Морана.

Жива наигранно вздохнула и протянула ей расшитый пояс.

– Моя-то всех победила, мой кинжал и твой венок спасла, а твоя что? – продолжала хохотать Морана. – Все потому, что умная, смелая и верная. Зато твоя, дурочка деревенская…

– Моя сама спаслась, – отрезала Жива. – И еще многих спасет. Жизнь…