Между Южным и Северным полюсами
Шрифт:
Я графиня, – с неожиданной уверенностью сказала женщина. – Я помню день, всего лишь один день. Была война. Лет десять назад. Там погиб мой муж. Но в то утро меня волновал другой мужчина. Я влюблена в него – страстно, болезненно. Он – опальный граф. Я знаю, он убил на дуэли важного человека, и его разыскивает жандармерия. Я жду его. В то утро я не пошла в церковь. Я шла на псарню. Русские борзые – моя страсть. Их шелковистая шерсть, их мокрые носы, утыкающиеся в мои ноги, успокаивают меня больше, чем молитва. Я нервничаю: псарь и горничная получают затрещины. Начало апреля. Что-то рано распускаются почки на деревьях. Я помню дубовую рощу и самый большой и дуб. Я вспоминаю, как маленькой девочкой я убегала от нянечек и гувернанток и оказывалась под кроной своего древнего, молчаливого друга. Мне казалось, что ветер в его
– Мысль, что на меня смотрит еще кто-то, пусть даже старый дуб, возбуждала мое воображение, – продолжила Елизавета.
Лолита Ло два раза искусственно прокашляла в кулак, подавая рассказчице своеобразный знак, но та как будто не слышала ее.
– Я помню все тысячи поцелуев, с ног до головы покрывающих мое тело.
– Лизочка, простите что прерываю, давайте опустим интимные подробности, ведь они не очень относятся к теме нашей встречи, – мягко заметила Лунный Маг.
– Да-да, простите, – смутилась рассказчица, – Я просто хотела…тот день. Я наблюдала, как солнце входит в зенит. Мое сердце колотилось, и чуть не выскочило из груди, когда я заметила приближающиеся дрожки. Как я хотела его, желала его! Его глаза, его крупные бедра, его руки – они чудились мне ночами, проведенными в одиночестве. И вот дрожки подъехали. Помню, как кучер гаркнул на лошадь. Невидимый свет звезд пронзил пространство имения многочисленными лучами, когда сапоги моего возлюбленного ступили на грязноватую дорогу. Моя душа, как рвущаяся из клетки на свободу голубка, готова была выскочить навстречу ему, но граф был столь болезненно бледен, столь холоден был его взгляд, что мой пыл рассеялся, как горсть песка, брошенного о стену. Он напоминал вампира из бульварных романчиков: бледный, осунувшийся, с темными кругами под глазами. Я вижу огромный дуб. И эти слова! «ОН ОК навечно». Я слышу звуки любимого голоса, но они оглушают меня, как будто звук гигантских колоколов прорывается из преисподней! – «Мы не можем быть вместе. Я не могу рисковать своей жизнью», – сказала Елизавета, как бы передразнивая, – Я сказала ему, что он и есть моя жизнь, тогда…тогда он ответил, что не любит меня! – По щеке графини скатилась слеза, – Эти слова, мерзкие, гадкие, отвратительные слова, до сих пор звучат у меня в ушах. Лучше бы я не помнила их!
Возникла пауза, и Лолита Ло взяла слово.
– Травматизм при реконструкции своих прошлых жизней – явление для Лунного Мага нор-маль-но-е, я бы даже сказала, неизбежное, – с уверенность заявила Лолита Ло. – В плане развития Лунного Мага происходит феноменальная вещь: тело, как ограничитель души, которую в современной, примитивной интерпретации мы понимаем как психику – страдает от кармических событий, но воля Мага становится сильнее и структурно сложнее. Мы остановимся подробней на этом вопросе. Лизочка, у Вас все?
– Было кое-что еще. Тот дуб. Невыносимые воспоминания. Я приказала срубить его! Помню двух здоровенных мужиков: потных, в просторных рубахах, с топорами в ручищах, – рассказчица раздвинула ладони, чтоб показать размер мужицких рук. – Рубили долго. Мне казалось, целую вечность, и вместе с дубом, во мне, мучительно агонизируя, умирало то великое чувство, что придавало смысл моему воплощению. – С некоторой торжественностью закончила Елизавета.
Худой человек с оттопыренными ушами, уже подававший признаки волнения во время рассказа, вдруг мучительно застонал, отчего окружающие уставились на него с испугом.
– Валерий, правильно? – невозмутимо обратилась к нему преподавательница.
– Да…я, – он глубоко дышал, пытаясь что-то выговорить, – я вспомнил…
– Что Вы вспомнили? Садитесь, Лизочка.
– Я. Был. Тем. Дубом.
– Валерий, я Вас прерву, – вмешалась Лолита Ло, почувствовав неладное, – Хочу обратить внимание вот на какой феномен: дело в том, что, в реинкарнации действует правило постепенности. Скажу сразу: исключения в этом правиле воз-мож-ны. Но, как правило, человек, в редких случаях, в следующем воплощении, может стать растением или деревом, потому как фундаментально разные типы ограничения истинного, внеобъектного сознания, какими являются животные и растительные оболочки, в данном случае попросту не-эф-фек-тивны! Трансформация из растительного тела в животное – наиболее редкое явление из возможных. Хотя вы сейчас будете удивлены, но растения ближе к единому разуму, они, если грубо сформулировать – всегда в нирване.
– Вы не понимаете, – продолжал Валерий, – Я существовал века, десятилетия. Брошенный провидением в лоно Земли, я впитывал время своими кольцами, со скрупулезной точностью архивариуса я записывал каждый восход и каждый закат солнца; каждый снегопад, каждый дождь хранились в памяти моих корней. Вы! Вы все никогда не поймете, что это такое – существовать! Суетливые, самодовольные приматы, чьи жизни сгорают как спичка! Но даже во время этих кратких нелепых вспышек вы умудряетесь сжигать все величественное, приближенное к вечности, едва только коснетесь этого!
– Что здесь происходит? – взволнованно спросила слушательница с дальней парты.
– Так, давайте все успокоимся, – сказала Лолита Ло, – шок от воспоминания прошлых воплощений – явление частое, и надо относиться к этому спокойно и разумно.
– Спокойно?! – взревел Валерий, – Вы знаете, что такое потерять листья и ветки, лишиться ствола? Когда тебя лишают тысяч конечностей, и корни медленно погибают в темноте? А вместо этого ты получаешь дрожащие, шелудивые руки! – Он с отвращением посмотрел на свои руки. – Из-за сексуальной прихоти, которую кое-кто назвал любовью, я вынужден жить во всей этой животной суете. И видеть, чувствовать, как в замедленной съемке, как ко мне, высокому, могучему, несущему на себе тысячи своих детей, своих продолжений, приближаются эти потные, бородатые мужики с колунами. Что они сделали с моей плотью, хранящей солнечный свет и помнящей свет звезд? Пустили на новую дверь, наделали бочек?
– Прошу прощения, Валерий, сядьте!
Мужчина сел на стул и опустил взгляд. Он весь дрожал.
– Как бы это не было тяжело, но все, что происходит с нашим духом, это нормально! И я призываю каждого, кто практикует воспоминания о прошлых жизнях, проявлять волю и собранность. Лунный Маг – это не только носитель знания и мудрости, но человек отважный и ответственный. И Вам, Валерий, необходимо стремиться к этому.
Из-за парты встала семейная пара.
– Мы, пожалуй, пойдем, до свидания, – сказал муж и потащил жену к выходу.
– До свидания, – вздохнула Лолита Ло.
Валерий в упор смотрел на Елизавету и та, чувствуя его взгляд, поеживалась и косилась на неожиданного участника ее любовной истории.
– Простите, мне нужно уйти пораньше, – тихо сказала она, подняв руку.
– Конечно, Лиза, – сказала лектор, чувствуя, что занятие вышло скомканным, – мы, с вами, – обратилась она к аудитории, – тоже будем потихоньку заканчивать.
Елизавета вышла на улиц,у и ее псевдоним тут же потерял смысл. Она одела наушники, включила музыку и закурила сигарету. «Драм энд бейс» заглушил звуки вечернего города.
Женщина шла по улицам, выдувая табачный дым в небо и улыбаясь. Впереди мерцающая вывеска бара.
– Сто грамм виски.
– Эмм, хорошо, только у нас курить нельзя, – сказал бармен.
– Простите, – широко улыбнулась недавняя графиня, затушив сигарету о каблук, и положила окурок на стойку.
Выпив виски в два глотка, она положила на стойку бара пятисотрублевую купюру, не дожидаясь сдачи, вышла на улицу.
Прохладный апрельский воздух и сигареты приятно радовали легкие. Женщина шла по городу без конкретного направления. Увидев круглосуточное кафе, она зашла туда, заказала кофе и пирожное и открыла томик со стихами Оскара Уайльда; определенно эта ночь была проникнута невидимыми струнами, задевая которые, само время начинало вибрировать, становясь густым и бархатно теплым. В такие моменты ночи можно быть кем угодно: машина разочарования своим точным, механическим взглядом не может проникнуть в эту зыбкую атмосферу декаданса, в которой сегодня властвует она – графиня. Если бы можно вот так существовать в вечности, в виде призрака, заблудившегося в одной единственной ночи.