Между жизнью и смертью

Воронин Андрей Николаевич

– Вот и я о том же думаю – почему это мы дружно приняли его за алкаша? Руки у него не дрожат? Нет.

– Я, честно говоря, не обращала на это внимания, Нелли Кимовна.

– И морда, хоть и небритая, но довольно симпатичная и уж совсем не скажешь, что затасканная.

– Может, вы и правы, я как-то не присматривалась. – Королькова недоуменно пожала плечами, не понимая, почему внимание ее начальницы так занимает этот лох. Ладно бы кто другой. Например, доктор Остенгольц из хирургии, симпатичный выпускник мединститута, или хотя бы Егоров

из патологии. Впрочем, нет, Егоров – педик, зачем он нужен такой женщине, как Нелли Кимовна?

– Эй, о чем задумалась?

– Да нет, я так, вспоминаю Банду...

– Какую еще такую банду? – не поняла Рябкина.

– Ну, санитара этого, Бондаренко, про которого вы спрашиваете. Его все так называют – Банда.

– Банда?.. Хм, – хмыкнула главврач. Честно говоря, она и сама не понимала, что именно настораживает ее в этом парне, но было в нем что-то странное, и теперь она даже жалела, что взяла его на работу. Хотя, с другой стороны, если бы он оказался не слишком глуп, его можно было бы неплохо использовать в их деле. – Так, говоришь, не присматривалась?

– Нет, Нелли Кимовна.

– А ты присмотрись.

– То есть посмотреть за ним? С кем дружит, разговаривает? Куда ходит?

– Не только.

– А что еще?

– Понимаешь, он импотент.

– Импотент? – глаза у Корольковой округлились от изумления. – Так он же еще такой молодой, да и здоровый, как лось... А откуда вы знаете?

– От верблюда. Что ты мне, Наташка, такие глупые вопросы задаешь?

– Простите, я не это имела в виду.

– Знаю я, что ты имела... Ладно, слушай, – Рябкина даже невольно понизила голос, будто боялась, что кто-нибудь их может услышать. – Скоро прибудут клиенты, так что мне надо твердо знать, что в больнице все в порядке. Поэтому ты проверишь этого Банду, ясно тебе?

– Как проверить?

– Соблазни. Выясни, импотент он или нет. Если да, то получу удовольствие я, если нет – получишь кайф ты, – грубо подколола Рябкина свою помощницу.

– Нелли Кимовна!

– А что такое? Я же тебя не заставляю с ним спать. Просто попробуй завести его, пококетничай немного, покрути своими бедрами, потряси сиськами...

– Нелли Кимовна!

– Ох, скромница ты у меня какая! Ладно, что я тебя, как маленькую, учить буду? Как будто не знаешь, как с мужиками обращаться!

– Нелли Кимовна! – в очередной раз воскликнула Королькова. На глаза у нее даже навернулись слезы, и главврач наконец пожалела девчонку:

– Ну что ты, я же шучу... Ладно, Наташка, иди и выполни мою просьбу, вот и все, что мне от тебя надо.

– Хорошо, Нелли Кимовна, – грустно вздохнула Королькова, и Рябкина поняла, что в этом деле девчонке потребуется материальная подпитка.

– Кстати, ты давно себе новые туфли покупала?

– Давно уже, а что?

– На тебе двадцать "баксов", – Рябкина достала из сумочки деньги, – сходи на Привоз.

– Спасибо, Нелли Кимовна.

– Ладно, потом спасибо скажешь, когда кайф от Банды получишь, – снова не удержалась,

чтобы не унизить лишний раз медсестру, Нелли Кимовна. – Иди, у меня дел по горло...

* * *

В дверь комнаты Банды постучали, и на пороге возникла фигура Самойленко, с интересом оглядывавшего обитель секретного агента.

– Привет, ребята! Еле вас нашел, хоть и прожил всю жизнь в этом чудном городе. Если бы не твой "Опель", – кивнул он Банде, – наверное, так бы и не свиделись никогда.

– Привет, привет, Коля, заходи. Садись, – Банда придвинул другу стул, сбросив прямо на пол газеты. – Я каждый день боюсь, что от этого "Опеля" останутся однажды ножки да рожки. Даже на сигнализацию не надеюсь, по три раза за ночь встаю, в окно выглядываю.

– Ты, может, на нем еще и на работу ездишь?

– Издеваешься? Я, несчастный нищий санитар могу приехать в больницу на иномарке?

– Ладно, несчастный санитар, смотри, что я принес, – и Коля вытащил из кейса шесть пол-литровых бутылок отличного немецкого пива "Хольстен". – Ты же теперь, как мне по телефону Сергей рассказал, алкоголиком заделался, без пива и дня прожить не можешь, – задорно рассмеялся журналист, похлопывая Банду по плечу.

– Ох, блин, еще один шутник нашелся! – в сердцах воскликнул Банда. – А что мне, водку хлестать прикажешь, чтобы запах поддерживать?

– Ладно, не кипятись, я пошутил.

– А за "Хольстен" спасибо, а то надоело эту вашу одесскую мочу пить, – поспешил ответить "любезностью" Банда.

– Ха, уринотерапия полезна для здоровья, – переспорить одессита было невозможно, это Банде уже давно следовало усвоить. – И тем более выгодно – в одну дырку вливаешь – из другой выливаешь! Ха-ха-ха!

– До Жванецкого, землячка своего, явно не дотягиваешь, – пробурчал в ответ Банда, но тут уж вмешался Бобровский, решив прекратить наконец эту вялую перепалку:

– Ладно, ребята, хорош. Садитесь, да давайте о деле поговорим.

Они расселись, разобрав пиво, и Самойленко начал рассказывать:

– Не знаю, есть результаты или нет, но Дина старается изо всех сил. Ей удалось выяснить, что за последние три месяца в больнице не было ни одного случая детской смертности во время родов. К сожалению, через здравотдел проверить невозможно, чтобы не привлекать внимания к этому делу. Да и вообще, они, небось, еще и не обработали данные. У них со статистикой – не дай Боже. Просишь за прошлый месяц – дают за прошлый год...

– Ладно, Коля, не отвлекайся. О своих журналистских проблемах как-нибудь в другой раз нам с Бандой расскажешь, – бесцеремонно вернул Самойленко к теме разговора Бобровский. – Что у тебя еще есть?

– Еще, по рассказам санитарок, детская смертность не имеет какой-либо периодичности. То квартал все спокойно, то за один месяц сразу три случая. Дальше. "Списать" родившегося мертвым ребенка действительно можно запросто, отнести его к категории "плод" и утилизовать вместе с "отходами" абортов.