Между жизнью и смертью
Шрифт:
Он подсел за ее столик во время завтрака в ресторане гостиницы, в которой жили участники конференции. Что он, местный, здесь делает – такого вопроса у Нелли Кимовны даже и не возникло. Ведь он так смело и так галантно, с легким акцентом, но на чистейшем русском представился:
– Пан Гржимек. Павел Гржимек. Разрешите с пани познакомиться?
Конечно, с удовольствием!
– А не желает ли пани, чтобы после рабочего дня пан Гржимек показал ей настоящую Прагу, а не ту, которую демонстрируют из окна туристического "Икаруса"?
Боже, только об этом и мечтаю!
– А можно ли пани поцеловать руку на прощание с благодарностью за этот чудесный вечер, подаренный пани бедному врачу, который никогда теперь не забудет красоту пани Нелли?
Он еще спрашивает!
В общем, сейчас эти подробности не важны, но уже буквально на второй день знакомства Нелли Кимовна не пришла ночевать в гостиницу, чем чрезвычайно расстроила чиновника из Министерства здравоохранения, еще не успевшего отвыкнуть от строгих правил поведения советских граждан за границей в былые дни.
Зато в награду Нелли Кимовна получила волшебный вечер с шампанским, искрящимся в зыбком свете свечей, и просто умопомрачительную ночь с самым ласковым и нежным на планете мужчиной. Это стоило того, чтобы огорчить чиновника Минздрава.
А потом был прощальный вечер – пришло время ей уезжать из волшебницы-Праги.
Они сидели в маленьком ночном клубе, слушали грустную песню саксофона, пили вино и молчали. И Нелли Кимовна чувствовала, что теряет что-то невозвратно, и ей ужасно хотелось плакать.
И вдруг Павел сказал:
– Нелли, мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Я не хочу с тобой расставаться.
– И я не хочу, Павел. Ты – ты просто чудо, волшебник. Ты подарил мне сказку.
– Не уезжай.
– Ну что ты!
– Правда, оставайся!
– Павел, перестань! – она вдруг испугалась. Это предложение было для нее совершенно неожиданным. Да и как это – не вернуться на Родину! Да такие вещи, сколько она себя помнит, никогда на этой самой Родине не прощали. И хотя сейчас, возможно, и пришли новые времена, но чтобы остаться за границей... Нет уж, увольте! – Ты же знаешь, что это невозможно.
– Но я буду скучать!
– И я буду...
– Тогда я приеду к тебе.
– Правда?! – она чуть не задохнулась от радости.
– Конечно. Я ведь уже завтра, когда провожу тебя на поезд, захочу тут же уехать следом.
– Павел, милый!
– Нелли!..
И он действительно приехал. Через полгода. Не на поезде – на своем белом "БМВ".
И жизнь снова стала сказкой, только теперь декорациями были не улочки Праги, а бульвары Одессы, не клубы, а ресторанчики на Дерибасовской. И лишь Павел и его белый "БМВ" были все теми же.
Это продолжалось целую неделю. Всего неделю. А затем был разговор, изменивший жизнь Нелли Кимовны.
Они сидели в маленькой кухне ее однокомнатной квартирки в блочном грязном, вонючем доме и пили шампанское, время от времени прихлопывая тараканов, выползавших то на подоконник, то на газовую плиту.
Она отдыхала; расслабившись, после близости с ним, и, может быть, поэтому фраза Павла показалась ей особенно обидной:
– И не надоело тебе жить в такой нищете?
– Ну, знаешь! – возмутилась тогда Нелли Кимовна. – Может, это у вас там, в Праге, или в твоем Франкфурте такая жизнь и называется нищетой...
– Да, – он безапелляционно оборвал ее, но как-то очень грустно и нежно-нежно, как ей показалось, посмотрев при этом на нее. – Да, это называется нищетой. Ты же сама все видела, ты знаешь, как живу я, например.
– Знаю, видела, – она уже не возмущалась и лишь тяжело вздохнула. – Но что делать, если труд врача, учителя, ученого у нас стоит так мало.
– Не смиряться! – он горячился, и это немного раздражало Рябкину.
– Как?! Он, Павел, пожил бы ты у нас, не был бы таким оптимистом.
– Был бы. Потому что я знаю, как можно зарабатывать большие деньги.
– Понимаешь, дорогой, я не хочу зарабатывать большие деньги, если это не будет связано с моей профессией. Я врач и я хочу лечить. Я хочу, чтобы на меня смотрели мои больные с благодарностью и уважением...
– Это не высокие слова? – он спросил ее об этом прямо, и, наверное, именно поэтому она выдержала, не обиделась на него окончательно.
– Нет, Павел. Я правда люблю свою работу. И я не виновата, что за нее мне так мало платят.
– Ты, конечно, не виновата. Просто... Как тебе сказать... Я так мечтал...
– О чем?
– О том, что мы построим себе большой дом. Со светлой комнатой, в которой мы будем греться у камина и смотреть телевизор, с огромной кухней, со спальнями для гостей, с кабинетом, где можно было бы заняться частной практикой. А во дворе бы бегали две красивые лохматые собаки...
– Павел, ты о чем?
– Я что, не правильно выразился?
– Дом для... нас с тобой?
– Да. Дом, где могли бы жить я и ты, два врача, два любящих друг друга человека, муж и жена. И в котором бы росли наши дети, такие же красивые, как ты.
– Ты делаешь мне предложение? Что-то я тебя совсем не пойму.
Нелли Кимовна разволновалась не на шутку.
Нет, это не было первым предложением в ее жизни.
Еще студенткой она отказала двум претендентам на ее руку и сердце, еще одно предложение отклонила года три назад, тогда она была завотделением. Причина была самая прозаическая – претенденты были слишком далеки от того идеала, который часто снился девушке по ночам. А вот Павел – Павел – это сказка!
Она и мечтать не могла о таком счастье.