Междуглушь
Шрифт:
Он ответил не сразу. Наконец, он подумал:
«Что может случиться?»
«Тебя заберут у мамы с папой и положат в больницу».
«Нет! Мама с папой не разрешат!»
«А что, ты думаешь, имел в виду твой папа, когда упомянул про людей, которые помогут?»
Дэнни не нашёлся с ответом. Хорошо. Кажется, он взялся за ум.
«Я вовсе не собиралась застревать в тебе, Дэнни, но так уж получилось. Нам придётся с этим как-то управляться. Давай побудем друзьями, пока я не придумаю, как мне выбраться из тебя».
«А я не хочу с тобой
«Получила? — подумала себе Алли. — Это тебе за то, что додумалась влезть в семилетку».
«Я это слышал!»
Дожили. Теперь она даже не может иметь собственных мыслей! Никакой личной жизни. Ох, как же трудно будет привыкать...
«А ты думай лучше обо мне как о своём ангеле-хранителе, Дэнни».
«Ты ангел?!»
«Да, я ангел, —подтвердила Алли. Отличная мысль! Это, пожалуй, может сработать! — Если ты хочешь, чтобы всё закончилось хорошо, тебе придётся притвориться, будто всё УЖЕ хорошо. Ты должен вести себя так, будто меня здесь нет. —И тут она приняла важное решение. — Я обещаю больше не завладевать твоим телом без спросу... если ты пообещаешь успокоиться и хорошо себя вести».
«Ладно, — подумал Дэнни, — но если ты начнёшь заставлять меня делать всякие девчачьи штуки...»
— Дэнни, деточка, поговори со мной, — попросила мать мальчика. — Расскажи мне, что с тобой?
Дэнни глубоко вдохнул и сказал:
— Ничего, мам. Со мной теперь всё хорошо. Я... я видел нехороший сон, но он прошёл.
Мама обняла его. Алли восхитилась тем, как ловко парнишка сумел выкрутиться.
«Отлично! —похвалила она. — Они, наверно, всё же покажут тебя докторам, но если ты будешь вести себя как нормальный человек, всё образуется».
«А они станут делать мне уколы?»
«Нет, не думаю».
«Тогда хорошо, — подумал Дэнни и спросил: — А ты будешь помогать мне с уроками? Ну, иногда?»
«Конечно, — подумала Алли. — Почему бы и нет?»
Она пыталась уверить себя, что это её вполне устраивает — быть «водителем с заднего сиденья [41] » для второклашки, но на самом деле она впала в отчаяние. Междумир был для неё потерян — она не видела его больше, не ощущала — в точности, как живой Дэнни или любая другая тушка. Алли сознавала: её собственное тело лежит где-то, но где? Как узнать? И даже если бы она и узнала — она же намертво влипла в этого мальчишку! С чем тебя и поздравляю, Алли.
41
Так называют несносных пассажиров, указывающих водителю, как ему надо вести машину.
«Не надо грустить, Алли».
Ну что ж, ради душевного спокойствия Дэнни она постарается не грустить.
Глава 30
Некоролевская мантия
А в пятистах километрах к северу от Мемфиса другой скинджекер прогуливался по променаду правого борта «Гинденбурга».
— Терпение, Милос, — увещевала Мэри. — Терпение — это то, что нам сейчас нужно больше всего.
— Но почему я должен выбрасывать время на ветер, бегая по дурацким поручениям Мопси Капоне? Это работа для Лосяры и Хомяка, не для меня!
Мэри взяла его за руку.
— Ты делаешь это из расположения ко мне.
— Да, но какие бы я горы своротил, если бы ты мне позволила! Пожалуйста! Дай мне задание — такое, чтобы оно казалось тебе невыполнимым — и я выполню его! Мне хочется, чтобы ты увидела, насколько я тебе полезен!
И не просто полезен. Милос знал: ему надо стать для неё незаменимым — как иначе она сможет признать его равным себе?
— Служа Мопси, ты, во-первых, следишь за ним, а во-вторых, освобождаешь Джил, и она может перехватывать души по пути к свету. Вчера она принесла двоих, а сегодня троих — и всё благодаря тебе!
— Но я мог бы принести тебе больше! И мне для этого не нужен амулет!
Милос несколько секунд всматривался в её глаза, а затем отошёл, поняв, что только что разворошил осятник. Или муравьятник? Вечно он мучается с этими английскими идиомами!
— Не нужен? — удивилась Мэри, медленно подходя к нему. — И как бы ты обошёлся без амулета?
Его так и подмывало рассказать Мэри правду — после того, что Джил сотворила с ним, он ничего не был ей должен. Он мог бы поведать Мэри, что Джил не просто «перехватывает души на пути к свету», что её роль куда более действенна. Она весьма активно — как это говорится? — вносит свою лепру... нет, лепту в это дело. Иногда Милос задавался вопросом: а как конкретно Джил проворачивает свои делишки? Пользуется оружием или так, голыми руками? То есть, руками тушки, конечно. Чем больше Милос об этом раздумывал, тем меньше ему хотелось знать.
— Как бы удалось тебе спасать детей без амулета? — допытывалась Мэри. — Скажи, мне очень хочется знать!
Милос заподозрил, что если он расскажет ей правду, это не только отвратит её от Джил — Мэри проникнется ненавистью ко всем скинджекерам. Выдав Джил, он подпишет приговор и самому себе. Так что он предпочёл сохранить тайну, причём вовсе не ради Джил.
— Ладно, неважно, — сказал Милос, умеряя свой пыл. — Но мне бы очень хотелось сделать для тебя что-нибудь особенное. Такое, чтобы по-настоящему заслужить твоё доверие.
— Я доверяю всем — до тех пор, пока не появится причина не доверять, — проговорила Мэри.
Ну что же, весьма любезно с её стороны — в теории; но на практике — напрасно она так поступает, это чревато.
Милос лукаво усмехнулся:
— И сколько причин для недоверия дал тебе я?
Мэри постаралась подавить улыбку, но ей это не удалось.
— Я уже счёт потеряла!
— Ладно, — сказал Милос, — признаюсь: я, может быть, хочу завоевать не только твоё доверие. — Он помолчал, дав Мэри время осмыслить его слова, а затем сделал лёгкий, но почтительный поклон: — А сейчас прошу меня простить, мне необходимо раздобыть для Мопси последние новости спорта.
Он повернулся, чтобы уйти, но Мэри с ним ещё не закончила.
— Ты просил какого-нибудь невыполнимого задания, — сказала она. — Думаю, у меня такое имеется.
Милос обернулся и увидел, как она шествует по променаду, выглядывая в наклонные окна. В них хорошо была видна Площадь Славы, на которой играли послесветы. Дети занимались тем же, чем всегда: те же игры, те же развлечения — день за днём, день за днём...
— Жизнь здесь определённо идёт всё лучше и лучше, после того как я прибыла сюда, — обратилась Мэри к Милосу. — Но не кажется ли тебе, что Мопси Капоне больше мешает нашему делу, чем помогает?