Межмировая таможня
Шрифт:
– Значит, казначейство и есть вот этот домишко?
– Разуй глаза – вывеску видишь?
Настроение Ринель если и улучшилось по сравнению с утренним, то ненамного. Я, чтобы не сердить ее, послушно прищурился, пытаясь разглядеть, что написано на доске у двери, но на это она среагировала еще раздраженнее:
– И долго пялиться собрался? Не на экскурсии! Давай, помоги ребятам разгружаться.
«Помоги ребятам» – это было сказано хорошо. Артуро и Лорд уже взяли свои чемоданчики, мохноног перекинул через плечо сумку, и на мою долю остался контейнер размером с два хороших чемодана и зверски тяжелый. Хотя у него на одной стороне оказались колесики, а на другой – пара ручек, все равно уже через несколько шагов у меня возникла мысль –
Ни бюро пропусков, ни охранника у входа в одноэтажный домик не оказалось. Я вновь усомнился, а туда ли мы попали, но шедший вперед Лорд решительно толкнул дверь, и мы вошли внутрь. Большой безлюдный холл, крашенные в казенный желто-коричневый цвет стены, указатели «Комната переговоров», «Туалет», «Лестница», «Лифт 1», «Лифт 2», «Лифт без номера»... Стоп. Какая лестница, какие лифты – здесь же всего один этаж?
– Нам нужен безномерной, да? – прервал мои удивления Лорд. Артуро кивнул, а Ринель, не говоря ни слова, направилась туда, куда показывала стрелка указателя. Идти оказалось не долго: небольшая ниша в стене заканчивалась раздвижными дверями с табличкой «Проникновение в шахту лифта опасно для жизни!», и ниже любезно пояснялось почему: «Запретная зона. Стреляют без предупреждения».
Никто на кнопку вызова не нажимал, да и не было здесь никакой кнопки, но тем не менее при нашем приближении раздалось тихое «Пш-ш-ш...», и двери разъехались в стороны, открыв взору кабину. Окованная блестящим металлом и освещенная зарешеченной лампочкой, она производила мрачное впечатление. Однако делать было нечего. Я, поднапрягшись, вкатил контейнер внутрь, и кабина ощутимо просела, а между ее полом и полом холла образовалась ступенька. В оставшееся место втиснулись остальные. Бедро Ринель прижалось к моему, да и плечо тоже – но я уже был достаточно хорошо знаком с ней, чтобы на сознательном уровне не воспринять это как намек, а списать все на тесноту. Что касается безусловных рефлексов... Впрочем, когда я задумался о том, как буду вытаскивать контейнер обратно, все рефлексы как-то сразу увяли. С таким же шипением двери закрылись, и вкрадчивый голос откуда-то из-под ламповой решетки прошелестел:
– Уважаемые посетители...
Кабина дрогнула и плавно двинулась вниз и вбок.
– Прослушайте, пожалуйста, правила поведения в безномерном секторе Государственного Казначейства.
К горлу подкатила тошнота. Лифт потянуло в одну сторону, потом в другую, и вдобавок пол на секунду ушел из-под ног, слово оборвался трос, на котором мы висели – если мы, конечно, висели на чем-нибудь. Голос же, ни на секунду не запнувшись, продолжал свой рассказ:
– Государственное Казначейство – объект повышенной опасности, и некоторые права и свободы граждан и налогоплательщиков могут быть ограничены. Посетители должны быть готовы к...
Движение вроде бы установилось, и я смог слушать дальше, лишь изредка отвлекаясь в моменты каких-то уж очень замысловатых маневров лифта. Словно его привязали к лапкам стрижа, охотящегося за мошками в пасмурный день. Рассказ бесплотного информатора рисовал довольно безрадостную картину: посетитель мог двигаться по территории только рядом с сопровождающим, не далее трех шагов от него. Магией не пользоваться, об увиденном не рассказывать, и даже сам факт посещения «безномерного сектора» полагалось всячески скрывать. Под конец голос мягко предупредил о нежелательных последствиях, успокоил, что жизнь каждого посетителя застрахована на время нахождения в Казначействе, и вдруг ни с того ни с сего завел:
– Надежные бронированные лифты повышенной секретности,
Ринель зло глянула наверх и сделала пальцами движение, будто бы кидая что-то в сторону решетки. Заметить, что это было, я не успел, по мне – так и не было ничего, но голос подавился и замолчал, так и не завершив панегирик Квеиларианской Мануфактуре.
– А с нас не вычтут? – поинтересовался мохноног.
– Может быть, – согласилась Ринель с таким выражением, что никто дальше обсуждать тему не стал.
Еще несколько минут мы ехали молча, а затем кабина застопорилась, и под шипение воздуха дверцы открылись вновь, и к свету желтой лампочки добавилось бесцветное сияние светового тумана, змеящегося под потолком коридора, уходящего вдаль. Теперь стало понятно, почему там, наверху, не было никакой охраны. Не знаю, как в других секторах, а в безномерном ее вполне хватало внизу: выйдя из лифта, мы были вынуждены пройти по длинному ходу, стены которого были усеяны маленькими и большими отверстиями. Некоторые были чистой декорацией, за некоторыми угадывалось движение чего-то живого, а еще кое-откуда демонстративно торчали наконечники арбалетных пироболтов. На протяжении сотни шагов, которые тянулся коридор, нас трижды остановили рослые гоблины с внушительными кинжалами у пояса и два раза – гнумы с короткоствольными автоматами на груди. Не то что бы они все дрожали от напряжения, готовые в любую секунду броситься в бой, но проверять их бдительность не очень-то хотелось. Особенно если вспомнить лекцию в лифте. Когда я поднял голову к потолку и присмотрелся, то понял, что не все его плиты закреплены намертво, да и пол коридора тоже наверняка таил под собой какие-нибудь сюрпризы. Вкупе с охранниками это производило должное впечатление – а ведь это только то, что было, так сказать, специально видной частью системы безопасности. И кроме этого, наверняка должно быть и что-то, столь же специально незаметное. Совершенная здесь кража на сумму в один грош теперь представлялась еще более безумным предприятием, чем до сих пор.
У конца входного коридора нас ожидал пожилой гнум, длинная седая борода которого была вставлена в специальные петельки на ярко-красном жилете. Морщинистое лицо казалось безучастным, лишь за почти сомкнутыми веками угадывались внимательные и зоркие глаза.
– Добрый день, ваше превосходительство! – сухо поздоровалась Ринель. Мы все поклонились, а я – ниже всех. Потому что если превосходительство – значит, перед нами не кто иной, как сам Ним Кравлин, руководитель всей финансовой системы страны. Бросивший все свои важные государственные дела ради нас, а значит, и меня в том числе. Это который у меня день в столице? Третий, четвертый? А с кем я встречусь через неделю?
– Не очень добрый, но что день, то день, – ответил гнум, и его глаза вдруг широко распахнулись, как у ездовой совы, когда ее будят. Теперь он и сам немного напоминал сову, только бородатую. У человека такое выражение лица соответствовало бы крайнему удивлению, а у грума? Предупреждение о том, что разговор он продолжит сам... Или же аналог вежливой улыбки... Проклятие – почему знания улетучиваются сразу после того, как получаешь оценку в диплом?
– Ну, пока что ничего по-настоящему неприятного не случилось. И вы должны это знать, – заметил Лорд.
Гнум прикрыл глаза до половины и с ностальгической ноткой заметил:
– Да уж знаю. Если я не ошибаюсь, во время нашей предпоследней встречи вы значительно расширили мой кругозор насчет разнообразных неприятностей, правда, к сожалению, в основном физического плана.
– Ну а если вспомнить последнюю, то вы тоже помогли мне узнать нечто новое о некоторых нюансах финансового обращения... – в тон ему ответил Лорд.
– Я извиняюсь, – вмешалась в разговор Ринель, – но, может быть, мы приступим к делу? А вечер воспоминаний устроим как-нибудь потом...