Межпоколенческая коммуникация
Шрифт:
С другой стороны, молодые петербуржцы (опрос проводился в Санкт-Петербурге) отметили целый ряд положительных черт у сегодняшнего молодого поколения: целеустремленность, целенаправленность, деловитость и организованность; самостоятельность, самодостаточность, независимость и свободолюбие; жизненная активность, уверенность в будущем, предприимчивость, трудолюбие и напористость; интеллектуальность, умственное развитие и творческие способности; стремление к знаниям и овладению культурой; альтруизм, доброта, дружелюбие, гуманизм, честь, правдивость и порядочность; патриотизм и любовь к Родине.
Автор исследования хорошо осознает парадоксальность ответов анкетируемых и результатов опроса, где в портрете современного молодого поколения соседствуют агрессивность и гуманизм, бездуховность и интеллектуальность, апатичность и предприимчивость, т. е. качества, взаимоисключающие друг друга. Вывод автора работы заключается
В целом недовольство молодежью со стороны старшего поколения подпитывается еще и тем, что молодое поколение не является объектом, пассивно усваивающим традиции и опыт старшего поколения, а «выступает в качестве активного субъекта, создающего и передающего новую социальную информацию. Однако старшее поколение не готово рассматривать молодежь как деятельного субъекта, отвергая ценности и опыт молодого поколения» (Нор-Аревян 2003, 15).
Возвращаясь к проблеме межпоколенных коммуникативных конфликтов, следует заметить, что разнородность современного молодого поколения без сомнения отражается на восприятии внутрисемейных коммуникативных проблем средним и старшим поколением. По данным М. В. Вдовиной (2005), большинство респондентов (65 %) полагает, что между поколением отцов и поколением детей в сегодняшней России конфликты происходят более остро, чем между дедами и внуками, поскольку поколение пожилых людей в целом более лояльно относится к внукам. Также, опрошенные (76 %) в массе согласились с высказанным мнением о том, что совместное проживание в семье нескольких поколений в большей степени способствует коммуникативным конфликтам, чем раздельное проживание поколений. С другой стороны, респонденты не поддержали идею о том (49 % опрошенных против), что чем значительнее разница в возрасте между членами семьи, тем больше вероятность возникновения коммуникативного конфликта. По мнению большинства опрошенных, абсолютная разница в возрасте не влияет на происхождение и протекание межпоколенных конфликтов.
С точки зрения взрослых детей, семейные отношения остаются одним из важных критериев в определении успеха в жизни. Мнение детей относительно образа жизни родителей в целом характеризуется уважением (44,9 %), непонимание и раздражение вызывает у 15,3 % опрошенных; достаточно большой процент молодежи проявляет безразличие (19,4%) или затрудняются ответить (17,3 %) (Зравомыслова 1998, 22). Несмотря на в целом достаточно уважительное отношение к образу жизни родителей, молодое поколение россиян совершенно не собирается перенимать или повторять жизненный опыт родителей, в т. ч. и в строительстве собственной семейной жизни. Это хорошо проявляется, например, в отношении молодого поколения к популярной ныне форме совместной жизни без регистрации брака.
В анкете (Вдовина 2005) высказывалось мнение о том, что совместное проживание без регистрации брака может усугублять межпоколенные конфликты. Это утверждение было поддержано лишь 37 % опрошенных и отвергнуто 48 % респондентов. Ряд факторов, по мнению респондентов, не влияет на межпоколенные конфликты: наличие неполной семьи (без отца или без матери), наличие трех и более детей в семье (гипотеза о зависимости между количеством детей и конфликтогенностью была отвергнута).
Формы межпоколенческих конфликтов могут быть весьма разнообразными и включать, по мнению опрошенных (Вдовина 2005), психологическое давление членов семьи разных поколений друг на друга (68 %), эмоциональное отчуждение (28 %), физическое насилие, удары, побои (27 %), материальные лишения, лишение денежной поддержки или собственности (26 %), социальную изоляцию, оставление без заботы и помощи, бойкотирование и изгнание из семьи (22 %), а также сексуальные домогательства, в основном со стороны мужчин старшего поколения по отношению к женщинам младшего поколения в семье (8 %).
Говоря о физическом и эмоционально-психологическом насилии при межпоколенных отношениях в семье, к сожалению, нужно констатировать, что все чаще это насилие направлено против людей пожилого и преклонного возраста (Пучков 2005). В Саратове и в Саратовской области были изучены материалы Саратовского УВД, проведены интервью с работниками социальных служб, а также проведен опрос около 3000 жителей от 60 лет и старше в нескольких районах города и области. Комплексное исследование помогло выявить причины, формы и последствия насилия против пожилых в современных российских условиях.
По мнению П. В. Пучкова, основными причинами внутрисемейного насилия против пожилых является их беспомощность, зависимость от родственников и социальных работников в получении необходимой помощи. Предоставление помощи пожилым родственникам, оказание заботы о старших для многих более молодых членов семьи является обузой, нежелательной обязанностью. Кроме того, такие факторы, как бедность, безработица, алкоголизм, немотивированная агрессивность членов семьи напрямую сказываются на жестоком обращении с пожилыми родственниками. Изучение проблемы внутрисемейного геронтологического насилия затруднено, поскольку практически отсутствует официальный учет актов жестокого обращения с пожилыми со стороны родственников; сами жертвы насилия часто не хотят, отказываются или опасаются предпринимать обращения в милицию или какие-либо иные правовые действия против членов своей семьи. П. В. Пучков (2005) испытывал серьезные трудности в проведении опроса среди жертв геронтологического насилия именно из-за нежелания и боязни пожилых людей говорить об этой проблеме даже в условиях анонимного интервьюирования. Обширную информацию принесли глубинные интервью с социальными работниками, которые непосредственно соприкасались с престарелыми людьми. Исследователь выделил несколько типов насилия и представил репрезентативные нарративы социальных работников для иллюстрации типов жестокого обращения с людьми преклонного возраста.
Примером физического насилия может служить следующий нарратив:
«Женщина 1919 года рождения. Соседи позвонили, что женщину обижает сын. Мы пошли узнать. Он вроде бы ее избивает. Вышла женщина, очень пожилая. Синяк у нее на щеке под глазом расплывшийся, отекшее лица. Женщина еле двигается. Истощенная. Начали разговаривать. Она толком ничего не рассказывает, боится. Доверилась нам, когда узнала, кто мы. Мы сели на кухне, начали разговаривать. Сначала сына не было. И тут из-за двери выходит сын, 64 года. Он сразу набросился на нас. Сначала он подумал, что мы пенсию принесли и потребовал, чтоб мы ему отдали. Он помахивал вот таким тесаком. Мы стали говорить, что мы мормоны, уговариваем его маму пойти в эту религию. Женщина плохо слышит, общение затруднено. Второй раз пришли. Я начала ее уговаривать сначала пожить в центре, чтобы хотя бы немного откормить. Единственное, что сделали, написали в милицию, просили принять меры. Другого чего-то сделать мы не в силах. Кроме того, боимся туда ходить» (Социальный работник, женщина, 54 года). (Пучков 2005, 37)
Эмоционально-психологическое насилие может проявляться в вербальной агрессии или в создании коммуникативной изоляции пожилого человека со стороны членов семьи:
«К нам обратилась бабушка. Когда я пришла, увидела, что она живет в семье. Объясняет, что у нее есть внучка, двое детей. Эту внучку бабушка воспитывала всю жизнь. Внучка приехала откуда-то с Дальнего Востока, где жила ее дочка. У бабушки есть еще одна дочь в Ленинском районе. У нее своя семья. Но квартиру бабушка все-таки отдает внучке. Пока еще были маленькие дети, бабушка была нужна, она помогала воспитывать этих детей, сидела всегда с ними. Потом дети подросли. Теперь внучка начала ее терроризировать. Они ее закрывают в комнате, не разрешают выходить оттуда, поносят бабушку матом, окриками: „Когда ты подохнешь?", „Ты зажила здесь, по стольку уже не живут! Она на улицу не может выходить. Поэтому бабушка обратилась к нам, чтобы мы пока ее взяли на обслуживание. Она говорит: „Мне нужна моральная поддержка, понимаете. Мне надо общаться с кем-то“». (Социальный работник, женщина 52 года) (Пучков 2005, 37-38)
Отсутствие удовлетворительного продуктивного общения с внучкой, социальная и коммуникативная изоляция в семье подталкивают пожилого человек к переезду в специальное учреждение для престарелых. Эмоционально-психическое насилие может совмещаться с пренебрежительным уходом за пожилым человеком:
«Женщина 80 лет. Бывший преподаватель. У нее сын, сноха, живут в трехкомнатной квартире. Сноха выпивает, не ладит со свекровью. Насилия физического нет, только оскорбления. Они не хотят ее обслуживать, ничего не хотят делать. Она участник войны, получает большую пенсию, очень больной человек (недержание и т. д.). То им купит стиральную машину, то еще чего-то, во многом экономит, а сноха не хочет ее обслуживать, да еще на социального работника: „Вы за это деньги получаете, плохо ухаживаете"» (Социальный работник, женщина 51 год). (Пучков 2005, 38)