Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него
Шрифт:
Но одного удачного момента для такого привередливого ученого, как Юм Филд, было мало. Да, теперь он знал, что бавеанские летучие лисицы могут заражаться вирусом Хендра, но это вовсе не значит, что они служат резервуаром – или, тем более, единственным резервуаром, – из которого болезнь передалась лошадям. Он с коллегами продолжил поиски. В следующие три недели антитела обнаружились у всех трех других видов: сероголовой летучей лисицы, очковой летучей лисицы и австралийской летучей лисицы. Кроме того, команда ДПС проверила старые образцы крови летучих лисиц, хранившиеся в архиве уже лет десять. И там тоже обнаружились характерные молекулярные следы вируса Хендра. Это показало, что рукокрылые являлись носителями вируса Хендра задолго до того, как он
Два плода-близнеца родились мертвыми, а ее саму пришлось усыпить. Эта летучая лисица не только дала положительный анализ на антитела: именно она стала первым рукокрылым, из организма которого удалось изолировать вирус Хендра. Вирус обнаружился в ее околоплодной жидкости, и он оказался неотличим от вируса Хендра, который нашли в лошадях и людях. Это, несмотря на всю необходимую научную осторожность, дало возможность назвать летучих лисиц как «вероятный» естественный резервуар для вируса Хендра.
Чем больше Филд с коллегами искали, тем больше находили улик, связанных с вирусом Хендра. После первых исследований летучих мышей в дикой природе антитела к вирусу Хендра обнаружились примерно у 15 процентов из них. Этот параметр – процент представителей популяции, у которых обнаружено либо заболевание, либо свидетельство того, что они болели в прошлом, – называется серопревалентностью. Серопревалентность – это основанная на ограниченной выборке оценка, которая позволяет получить представление о том, какой процент всей популяции перенес болезнь. Чем больше команда проводила анализов, тем больше росла серопревалентность. Через два года, проверив 1043 летучих лисицы, Филд и компания сообщили, что серопревалентность вируса Хендра равна 47 процентам. Проще говоря, почти половина крупных летучих мышей, летающих по Восточной Австралии, являлись носителями этого вируса в настоящее время или переносили его в прошлом. Казалось, что вирус Хендра должен вот-вот пролиться на всех дождем.
Ученые публиковали свои находки в научных журналах вроде Journal of General Virology и The Lancet, но кое-какие данные просочились и в газеты. Одна из них вышла с заголовком «Летучие мыши – носители опасного вируса, индустрия скачек под угрозой». Оцепленная конюшня Рейла и заваленная расчлененными лошадьми территория – просто великолепные кадры для телекомпаний, которые лишь подогревали интерес к теме. Некоторые репортажи были на самом деле точными и здравыми, но не все, и уж точно ни один из них не смог успокоить публику. Люди встревожились. После того как летучих лисиц объявили естественным резервуаром, да еще и с высокой серопревалентностью, их репутация, и без того уже подмоченная похожими проблемами в прошлом, еще сильнее испортилась. Летучих мышей никогда особенно не любили, но теперь в Австралии их невзлюбили особенно.
Один выдающийся тренер скаковых лошадей изложил мне свои взгляды на эту тему на ипподроме в Хендре в солнечный субботний день во время перерыва между скачками.
– Вирус Хендра! – взорвался он, едва я упомянул этот микроб. – Они не должны его допускать!
«Они» – это некие государственные служащие.
– Они должны избавиться от летучих мышей! Эти летучие мыши вызывают болезнь! Они висят вниз головой и срут на себя!
(«Это вообще возможно? – подумал я. – Кажется маловероятным с биологической точки зрения.)
– А еще они срут на людей! Все перевернули с ног на голову – это люди должны срать на них! Зачем они вообще нужны? Надо от них избавиться! Почему этого еще не сделали? Потому что сентиментальные «зеленые» не позволяют! –
Мы сидели в «Баре для своих», куда пускают только профессионалов, связанных со скачками; меня туда впустили, потому что я сопровождал Питера Рида.
– Государство должно защищать людей! Защищать ветеринаров, таких, как наш друг Питер! Бу-бу-бу, бу-бу-бу и еще бу-бу-бу!..
И так далее. Этот тренер, легенда австралийских скачек, был невысоким, задиристым, как бойцовый петух старичком лет восьмидесяти, с зачесанными назад седыми волосами. Я был гостем в его клубном доме, так что обязан был проявить уважение – ну, или, по крайней мере, определенное снисхождение. (К тому же, справедливости ради, этот разговор состоялся вскоре после того, как от вируса Хендра умер еще один человек – доктор Бен Каннин, ветеринар из Квинсленда; он заразился, когда лечил больных лошадей. Смертельный риск для конников и экономический риск для всей скаковой индустрии Австралии был, несомненно, очень высок.) Когда я мягко намекнул, что хочу процитировать слова этого тренера в книге, он немного смягчился, но суть его слов осталась прежней.
К «сентиментальным зеленым» он относил и опекунов летучих мышей. Но даже эти мягкосердечные активисты испугались, когда ознакомились с накапливавшимися данными. Их беспокоили две вещи, которые приходилось как-то балансировать: с одной стороны, вирус еще сильнее испортит репутацию летучих мышей, и начнутся призывы к их истреблению (вроде тех, что прозвучали из уст старого конника); с другой стороны, они сами могут заразиться, ухаживая за летучими мышами. Эта «другая сторона» стала совершенно новой проблемой. Им пришлось крепко задуматься о своих обязательствах. В конце концов, они же любят летучих мышей, а не вирусы. Относятся ли вирусы к дикой природе? Большинство людей считают, что нет. Несколько опекунов попросили взять у них кровь на антитела, и с этой просьбы началась широкомасштабная программа, которую быстро организовала и возглавила Линда Селви, молодой врач-эпидемиолог из Квинслендского университета.
Селви обратилась в организации опекунов дикой природы на юго-востоке Австралии, и ей удалось найти 128 опекунов летучих мышей, которые согласились сдать анализ – или даже настоятельно об этом просили. Вместе со своими помощниками Селви взяла кровь у участников программы и попросила их заполнить небольшую анкету. Анкеты показали, что многие из этих людей поддерживали длительный близкий контакт с летучими лисицами – кормили их, держали на руках, часто получали царапины или укусы. Один опекун получил укус в ладонь от летучей лисицы с положительным анализом на вирус Хендра. Самым неожиданным результатом исследования Селви стал процент носителей антител среди опекунов летучих мышей: он оказался нулевым. Несмотря на месяцы и годы близких контактов, несмотря на царапины, укусы, контакты со слюной и кровью, ни у одного человека не обнаружилось иммунологических свидетельств заражения вирусом Хендра.
Доклад Селви был опубликован в октябре 1996 года. Тогда она была аспиранткой. Позже она возглавила отдел заразных заболеваний в министерстве здравоохранения Квинсленда. Когда мы встретились за чашечкой кофе в шумном брисбенском кафе, я спросил ее:
– Кто вообще эти опекуны летучих мышей?
– Я не знаю, как их описать, – ответила Селви. – Ну, наверное, люди, которые очень любят животных.
– И мужчины, и женщины?
– В основном женщины, – сказала она и осторожно предположила, что у бездетных женщин больше времени и желания заниматься подобным «суррогатным материнством». Обычно они забирают животных домой, где устанавливают большую удобную клетку, в которой летучие мыши могут спать, когда за ними не ухаживают. Мне казалось удивительным, что настолько близкие отношения между летучими мышами и людьми, особенно учитывая такой высокий уровень серопревалентности у животных, не привели ни к единому случаю заболевания у людей. Ни один из 128 опекунов, участвовавших в исследовании Селви, не имел антител к вирусу.