Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него
Шрифт:
– Что это сказало вам о природе вируса? – спросил я у нее.
– Что ему требуется некий усилитель, – ответила она, намекая на лошадей.
Давайте ненадолго отвлечемся и вспомним о болезни под названием ящур. О ней слышали все. Все смотрели фильм «Хад» [7] . Но большинство людей даже не подозревает, что с натяжкой ящур можно назвать зоонозом. Вирус, вызывающий ящур, принадлежит к группе пикорнавирусов – той же самой, к которой относится полиовирус и некоторые вирусы, похожие на те, что вызывают у людей простуду. Но люди редко заражаются ящуром, и симптомы обычно ограничиваются сыпью на ладонях, ступнях или слизистой оболочке рта. Куда чаще и тяжелее болезнь протекает у парнокопытного домашнего скота – коров, овец, коз и свиней. (Дикие парнокопытные – олени, лоси, антилопы – тоже для нее уязвимы.) Главные клинические проявления – повышение температуры, хромота и везикулы (небольшие пузырьки) во рту, на носу и на ногах. У самок во время лактации сосцы иногда покрываются волдырями, которые затем лопаются и превращаются в язвы. Это плохо и для матери,
7
«Хад» (англ. Hud) – кинофильм режиссера Мартина Ритта, вышедший на экраны в 1963 году. Экранизация романа Ларри Макмёртри «Всадник, проезжай». – Прим. перев.
8
Brown (2001), 239.
Ящур по-разному действует на животных разных видов. Овцы обычно переносят инфекцию бессимптомно. У коров развиваются явные признаки заболевания, и они могут передавать его друг другу при непосредственном контакте (например, когда трутся носами) или вертикально (от коровы к сосущему теленку). А вот свиньи – уникальный случай: они выделяют намного больше вируса, чем другой домашний скот, делают это в течение большего времени и распространяют вирус с каждым выдохом. Они вычихивают его, выфыркивают, выхрюкивают, высапывают, отрыгивают и откашливают. Одно экспериментальное исследование показало, что воздух, выдыхаемый свиньями, содержит в тридцать раз больше вируса ящура, чем выдохи зараженных коров или овец, а по воздуху вирус может разлетаться на несколько миль. Вот почему свиней считают «усиливающими» носителями этого вируса.
Усиливающий носитель – это живое существо, в котором вирус или другой патоген размножается и от которого распространяется в невероятном изобилии. На это невероятное гостеприимство могут влиять некий аспект физиологии носителя или его иммунная система, или история взаимодействия с этим микробом, или вообще бог знает что. Усиливающий носитель превращается в промежуточное звено между естественным резервуаром и каким-нибудь другим несчастным животным, другой жертвой, которой для заражения необходимы более высокая доза или более близкий контакт. Это явление можно объяснить с точки зрения порогов. Усиливающий носитель имеет сравнительно низкий порог заражения, но при этом выделяет огромную дозу вируса – достаточно большую, чтобы преодолеть более высокий порог у другого животного.
Не каждый зоонозный патоген требует усиливающего носителя, чтобы успешно заразить человека, но некоторым, очевидно, он нужен. Каким? Как действует этот процесс? Инфекционисты занимаются в том числе и этими вопросами. А пока что эта концепция остается гипотетическим инструментом. Линда Селви не упоминала о парадигме ящура, когда использовала слово «усилитель» в нашем разговоре о вирусе Хендра, но я понял, что она имеет в виду.
Тем не менее… почему лошади? Почему не кенгуру, вомбаты, коалы или потору? Если роль усилителя играет лошадь, то внимания заслуживает один очевидный факт: лошади – не коренной, а экзотический вид для Австралии. Впервые их завезли сюда европейские поселенцы всего двести лет назад. Вирус Хендра, – скорее всего, древний вирус, судя по строению его генома, прочитанного молекулярными эволюционными биологами. Дальний родственник морбилливирусов, он, скорее всего, очень долго обитал в Австралии, и никто его не беспокоил. Летучие мыши – тоже древняя часть местной фауны; палеонтологическая летопись Квинсленда показала, что мелкие рукокрылые обитали там в течение как минимум 55 миллионов лет, а летучие лисицы, скорее всего, появились в регионе в раннем миоцене, около 20 миллионов лет назад. Люди добрались туда позже – время их присутствия измеряется всего лишь десятками тысячелетий. Если точнее, люди обитают в Австралии с тех пор, как первопроходцы, предки австралийских аборигенов, прибыли туда из Юго-Восточной Азии, храбро перебираясь с острова на остров в простеньких деревянных лодках через Южно-Китайское море и Малые Зондские острова, и заселили северо-западное побережье острова-континента. Это случилось по крайней мере сорок тысяч лет назад, возможно, и намного раньше. Итак, трое из четырех главных действующих лиц в этом сложном «спектакле» – летучие лисицы, вирус Хендра и люди, – скорее всего, сосуществовали в Австралии примерно с эпохи плейстоцена. А вот лошади там появились в январе 1788 года.
То была совсем небольшая перемена по сравнению со всем тем, что случилось позже. Первые лошади прибыли на кораблях Первого флота, которым командовал капитан Артур Филлип. Он должен был основать британскую колонию
Итак, 27 января 1788 г. все элементы наконец-то собрались вместе: вирус, естественный резервуар, усиливающий носитель и уязвимые люди. А теперь появляется новая загадка. Лошадей капитана Артура Филлипа отделяет от лошадей Вика Рейла 206 лет. Почему вирус так долго ждал, чтобы проявить себя? Или, может быть, он уже проявлялся ранее, даже часто, но никто просто не знал, что это такое? Сколько случаев заражения вирусом Хендра в течение двух с лишним столетий неверно диагностировали, записывая причиной смерти, скажем, укус змеи?
Ответ ученых: «Мы не знаем, но работаем над этим».
Вирус Хендра в 1994 году стал лишь одним из ударов в барабанной дроби плохих новостей. В последние пятьдесят лет эта дробь звучит все громче, настойчивее и быстрее. Где и когда началась эта современная эра новых зоонозных заболеваний?
Обозначать только одну начальную точку будет несколько искусственно, но хорошей кандидатурой станет вирус Мачупо, поражавший жителей боливийских деревень в 1959–1963 гг. Тогда, конечно, он еще не назывался вирусом Мачупо, да и вообще не было известно, что это вирус. Мачупо – это название маленькой реки, протекающей в низинах на северо-востоке Боливии. Первый описанный случай заболевания прошел почти незамеченным – то была тяжелая, но несмертельная лихорадка, которой переболел местный фермер. Это случилось в сезон дождей 1959 г. В следующие три года в том же регионе отмечались случаи этой болезни, в том числе намного более тяжелые. Среди симптомов – высокая температура, озноб, тошнота и рвота, ломота в костях, носовые кровотечения и кровоточивость десен. Болезнь назвали El Tifu Negro («черный тиф», по цвету рвоты и стула); к концу 1961 года она поразила 245 человек, а смертность составила около 40 процентов. Она продолжала убивать людей, пока не удалось изолировать вирус, идентифицировать естественный резервуар и достаточно хорошо разобраться в динамике передачи, чтобы разрушить ее с помощью профилактических мер. Невероятную помощь оказали мышеловки. Б'Oльшая часть научной работы была проведена в трудных полевых условиях наспех собранной командой из американцев и боливийцев, включавшей в себя упорного молодого ученого по имени Карл Джонсон, не стеснявшегося в выражениях и зачарованного опасной красотой вирусов. Он и сам подхватил эту болезнь и едва от нее не умер. Все это случилось еще до того, как Центры по контролю и профилактике заболеваний США (CDC) отправили из штаб-квартиры в Атланте хорошо экипированные отряды; Джонсон и его коллеги придумывали инструменты и методы прямо на ходу. Карл Джонсон, переживший ту лихорадку в панамском госпитале, позже сыграл огромную, влиятельную роль в долгой саге о новых патогенах.
Если составить краткий список ярких и пугающих событий этой саги, произошедших в последние десятилетия, то, кроме Мачупо (боливийской геморрагической лихорадки), в него можно включить геморрагическую лихорадку Марбург (1967), лихорадку Ласса (1969), Эболу (1976 – в этих событиях тоже принимал заметное участие Карл Джонсон), ВИЧ-1 (предположения появились в 1981 году, сам вирус изолирован в 1983), ВИЧ-2 (1986), вирус Син Номбре (1993), вирус Хендра (1994), птичий грипп (1997), вирусный энцефалит Нипах (1998), лихорадку Западного Нила (1999), SARS (2003) и свиной грипп, которого очень опасались, но ничего особенного так и не произошло (2009). Это драматический сериал, еще сильнее кипящий и кишащий вирусами, чем несчастная кобыла Вика Рейла, носившая это имя.
Можно, конечно, назвать этот список последовательностью прискорбных, но не связанных между собой событий – независимых несчастий, которые случились с нами, людьми, по неведомым причинам. Если смотреть с такой точки зрения, то Мачупо, ВИЧ, SARS и прочие заболевания – это стихийные бедствия или, как выражаются в английском языке, «деяния Бога» в переносном (или даже прямом) смысле, ужасные беды того же рода, что землетрясения, извержения вулканов и падения метеоритов; мы можем оплакивать их жертвы, как-то бороться с последствиями, но вот избежать – нет. Это пассивный, почти стоический взгляд. А еще он неправильный.
Не обманывайте себя: все эти вспышки заболеваний, возникающие одна за другой, взаимосвязаны. И они не просто происходят с нами – они незапланированное последствие того, что мы делаем. Они слияние сразу двух кризисов, поразивших нашу планету: экологического и медицинского. Их совместные последствия превращаются в череду странных и жутких новых заболеваний, которые появляются из неожиданных источников и вызывают глубокое беспокойство и дурные предчувствия у ученых, которые их изучают. Как эти заболевания перепрыгивают с животных на людей и почему в последние годы это происходит все чаще? Давайте сразу без прикрас: вызванные человеком экологические проблемы приводят к близким контактам с человеческой популяцией, а человеческая технология и поведение помогают этим патогенам все шире и быстрее распространяться. На эту ситуацию влияют три фактора.