Мезозой. Дилогия
Шрифт:
Лавочку он прикрывать не стал, просто заявил, что теперь будет брать дань. Столько, сколько захочет. Фермер приуныл, конечно, но нашел в себе силы поблагодарить милостивого куратора за то, что избежал наказания. Оно могло быть суровым, между прочим. Вплоть до отправки домой и серьезным вычетом из зарплаты.
Запиликал стационарный телефон. Фэнлоу снял трубку.
— Сэр, Питч и Павлович доставлены. Заводить? — говорил Рахмет, временно заменявший Элвина в роли старшего охраны. Кшиштоф пока не вернулся в строй, и лучшего заместителя
— Конечно, я их жду.
За последние пару дней Фэнлоу уже привык проводить допросы. Он легко вжился в роль следователя и, хоть работал по-дилетантски, руководствуясь чутьем и неплохим знанием человеческой психологии, ему это нравилось.
Первым вошел ученый. Он оброс до неприличия, длинные патлы торчали во все стороны, а белый халат (видимо, прямо в лаборатории взяли) висел на нем, как на пугале. Пожалуй, он еще и похудеть успел. Такими темпами палеонтолог скоро начнет просвечивать и сам, чего доброго, станет невидимкой.
Милан Павлович, напротив, производил впечатление человека опасного. Невысокий, также худощавый, но, в отличие от похожего на хилую жердочку ученого, серб казался быстрым, проворным и хлестким. А еще полным неуступчивой жилистой силы.
Этим он походил на Рахмета, замкнувшего процессию. Правда, горячий восточный парень за неполный год пребывания в Гросвилле успел подкачаться и уже не выглядел заморышем со злобным звериным взглядом.
— Садитесь, господа, — Фэнлоу указал ладонью на два стула напротив. Рахмет устроился на диване, за спинами ученого и этого, как его, Павловича, красноречиво положив на колени пистолет-пулемет. Надо же, чернявый здесь в первый раз, а уже знает, что к чему. Молодец.
— Итак. Господин Питч, в каких отношениях вы были с господином Елисеевым? — Фэнлоу начал подчеркнуто вежливо, чтобы при необходимости перейти к резкому напору и выбить из тщедушного очешника весь его жалкий душок. Прием простой, как лопата, но на людей пугливых действует безотказно.
— С Кириллом, что ли? Д-да, к-как сказать, — Питч начал заикаться, выдавая себя с головой. — Просто хороший парень… Мне так показалось. Я его на экскурсию водил к нам в зоопарк…
— Вы туда всех подряд приглашаете? — вкрадчиво поинтересовался Фэнлоу.
— Н-нет… А что, запрещено разве водить туда посторонних?
— Разрешено, не переживайте. Вы мне лучше вот что скажите — вы каждому хорошему парню одалживаете несколько десятков тысяч евро?
— Оу… — Вит совсем растерялся. Потер вспотевшими бледными ладонями колени. — Да нет же, но у него ситуация… Мать раком болеет, он проговорился… Он ничего не просил, сэр. А когда я предложил, поначалу отнекивался, стыдился!
— А вы знаете, господин Питч, что Елисеев — уголовник?
Ученый отрицательно помотал головой. Судя по принявшему цвет простыни лицу, он и впрямь не знал. Губы Вита мелко подрагивали. Того и гляди заплачет. Ладно, перейдем к следующему.
— Господин Павлович,
— Никак нет, сэр, — отчеканил Милан. — Я его встретил в Волгограде. Мы прибыли на одном поезде.
— Вы с ним дружили?
— Не совсем, сэр. Мне казалось, что я хочу дружбы больше, нежели Кирилл. Он всегда меня немного сторонился. Возможно, я просто докучал ему. Но он учил меня боксировать, показывал удары, технику и прочее.
— А он когда-нибудь рассказывал вам что-нибудь, так скажем, необычное?
Серб поднял глаза вверх, вспоминая, а потом непонимающе опустил уголки губ и медленно покрутил головой влево-вправо. Фэнлоу это не понравилось. Этот очкарик не так прост, как другой очкарик.
— И ни один из вас не имеет понятия, где сейчас может быть Елисеев?
— Никак нет, сэр.
Павлович начал раздражать Фэнлоу этой своей псевдовоенной почтительностью. Противный сморчок, скользкий, как угорь.
— Н-нет, сэр. Я бы все рассказал, если бы з-знал, — проблеял Вит.
Фэнлоу закурил следующую сигарету. Утром его мучал кашель и боль в груди, совсем как в те давно минувшие серые дни заядлого курильщика. Он и сам не заметил, как опять скатился к норме в полторы пачки в день.
— Рахмет, отведи их к тем двоим. Пусть побудут там. Ночью прилетят большие ребята и всех рассудят.
— Ночью? Я думал, завтра, сэр…
— Идиот ты, — слабо выругался Фэнлоу. — Ночь и есть «завтра». Все, что после двенадцати часов ночи, относится к завтрашнему дню. Господи, с кем приходится работать…
Рахмет встал. Встали и Питч с Павловичем. Кивком головы Рахмет указал им на дверь. Те покорно пошли прочь. Ученый опустил голову и поджал губы — нет, он точно вот-вот разревется, как девка. Нежный какой, надо же. Ничего, отдохнуть денек лишним не будет.
Серб покинул комнату с угрюмым достоинством. Он всеми силами делал вид, что не понимает, за что к нему столь несправедливое отношение. Поймет, миленок, поймет. Всему свое время.
Едва в кабинете воцарилась привычная пустота и тишина, как Фэнлоу с тревогой вспомнил, что уже два дня не выходил отсюда. Надо бы выйти, прогуляться. По периметру усилена охрана, восемьдесят хорошо вооруженных ребят видят все, бояться куратору нечего.
Фэнлоу намеревался сходить к реке и посмотреть на бариониксов. Еще час назад они были там, он знал это благодаря видеонаблюдению.
Куратор поднялся, когда КПК коротенько тренькнул. Фэнлоу с жадным любопытством перешел в сообщения. Есть! Послание от Элвина. Лаконичное и информативное.
«Взяли след. Идем на запад».
Почему-то сегодня у Фэнлоу было очень хорошее предчувствие. И это несмотря на сокрушительные провалы и потери последних суток. Насвистывая мелодию из любимой песни своего детства, куратор вышел из кабинета и направился по лестнице вниз, торопясь насладиться утренней свежестью.