Мгновение истины. В августе четырнадцатого
Шрифт:
Однажды отец поручил Денису ответственное, как он сказал, задание – привести в порядок густо заросший травой и осокой сад.
– Со старостой сам договоришься насчет работников, – сказал он в заключение, – скажи, что заплачу каждому по гривеннику в день. Я думаю, что при хорошей работе сад за два-три дня можно в полный ажур привести. Если, конечно, спуску работникам давать не будешь…
Староста направил на работы молодок. Девки, поступившие под командование Дениса, вооружившись тяпками и серпами, перебрасываясь шутками и прибаутками, без всякого понукания принялись за знакомую работу. Видя, что молодухи управляются и без его распоряжений,
– А что, приказной, не пора ли нам до хаты? Темно на двори уже, – подошла к Денису полнотелая девка, оттирая на ходу пот со лба. За ней несмело выходили из сада товарки.
– Скажи-ка, красавица, как звать-то тебя, да подруг своих назови. Мне для ведомости надобно.
– Кличут Хвеклой. Тильки кажу я тэбэ, что у нас билше по вуличному кличат. Вин Катька – курчатка, з ней Варвара – танцорка, а там Стешка – гарбуз, та Галка – хохлушка. Вит и вси мийи товарки.
– Вы неплохо поработали, – похвалил он работниц. – Теперь можно и отдохнуть.
– Неча нам отдыхать-то, в хлевах коровы недойяные, – полоснула парня насмешливым взглядом дебелая, – мы, чать, не дворовы девки.
– А когда же вы отдыхаете?
– В страдну пору неколи отдыхать. Бураки поспевают та картохи. Се год урожа на йаблука. Аграфена-Купальница прийдет, вид тогда трошки и погуляйимо!
– Аграфена-Купальница? – удивленно произнес Денис. – Что-то я о такой слыхом не слыхивал.
– У нас это заместо Ивана-Купалы. Прийиходи к берегу Оскола обривисти, девку там тоби красиву та ладну сосватаем.
Да Иваны, да Купалы,Пот горамы да скакалы,Да он девок шукалы,Да и кашу варилы,Да и девок скликалы, —пропела она приятным бархатистым голосом и искренне, зазывно рассмеялась.
– Прийиходи, приказной, уж больно гарны та голосисты у нас в деревне девки. Глядишь, и прийсмотришь себе какую. Мы и на роаботи и на гулайунки, падки! Все молоди, та гладки – шукай любую. – Она широким жестом указала на подошедших к ним краснощеких девок, которые с интересом прислушивались к разговору, то и дело бросая смущенные взгляды на рослого, ладного парня, одетого по-городскому.
– А что, и вправду, вот возьму да и приду! – подмигнул он молодкам, чем ввел их в еще больший конфуз.
– А хлопцев наших не забоишься? – игриво стрельнула взглядом в глаза молодца, разбитная бабенка.
– Волков бояться – в лес не ходить, – смело парировал Денис, пытаясь обхватить необъятную талию игривой толстушки. Та для порядка испуганно ойкнула и бегом припустила к деревне. За ней табунком испуганных пташек упорхнули остальные. Только пятки засверкали.
Через неделю, когда Денис обратился к отцу с просьбой отпустить его в деревню на празднование Ивана-Купалы, тот удивленно на него взглянул:
– Самая страда наступила, сенокос на носу, а ты на языческие игрища собрался…
– Насколько я знаю, это древний народный обычай, который перешел
– Грамотей какой нашелся. Вот мой сказ – неча по гулянкам шастать! – твердо сказал отец. – Займись лучше «лобогрейками», с прошлой жатвы без присмотра стоят. А любая механизма требует ласки, чистоты и смазки…
– Я все ко времени сделаю, батя! Отпусти только. – В хриплом от волнения голосе сына Афанасий почувствовал незнакомый ему ранее металл.
«Возмужал сынок за этот год, ох как возмужал!» – подумал он, окинув удивленным взглядом его упрямый, широкий лоб, немигающие угольки глаз, играющие под кожей желваки и плотно сжатые губы, готовые в случае отказа выплеснуть ему в лицо горячечные, скоропалительные и обидные слова.
– Хорошо! – сдался Афанасий. – Как управишься с косилками, скажи. Я проверю!
– Спаси Христос, батя! – обрадованно воскликнул Денис, сделав невольное движение, чтобы, как это было раньше, по-детски прижаться к груди родного человека.
– Будя! Будя! Не люблю телячьих нежностей, – сделал шаг назад отец, – только смотри, чтобы тебе там деревенские не накостыляли.
Управившись по хозяйству, Денис, смыв в ручье пот и усталость, надел алую атласную рубаху, новые брюки и мягкие сафьяновые сапожки. Подпоясавшись широким ремнем с медной, надраенной до блеска бляхой, которая в нужный момент могла стать довольно увесистым аргументом в любом, самом нетерпимом деревенском споре, он, весело посвистывая, вышел из ворот имения. До деревни петляла неширокая пыльная дорога, и, чтобы не запачкать свои вычищенные до блеска сапоги, Денис пошел напрямки, через лес. Тропинка, вытоптанная ногами мальчишек, облюбовавшими пологий, усеянный мелкой галькой и песком берег Оскола для купания, вела к броду и далее к околице села.
Немного не доходя до деревенского пляжа, Денис вдруг услышал звонкие девичьи голоса, задорно выводящие:
На нашей горке калына,На нашей горке калына.Да там девчонка ходила,Да там девчонка ходила.Да цвет малину сбирала,Да цвет малину ломала…Он прибавил шагу, и вскоре впереди, сквозь заросли сосняка, заметил проблески огня.
Вскоре в ярком зареве костра Денис увидел необычное дерево, возвышающееся посреди поляны, сплошь разукрашенное гирляндами полевых цветов, разноцветными лоскутками и ленточками, вокруг которого водили хороводы парни и молодки. Девичий смех и визг слышались вокруг, волнуя мужские сердца, наполняя их сладострастной истомой, ожиданием чего-то сказочного, неведомо прекрасного, которое обязательно должно произойти в эту таинственную, колдовскую ночь.
– Калына-малына, где найти мне милова! – кричали девки.
– Калына-малына, кого спымаю, то и она! – отвечали парубки, и хоровод распался. Молодки припустили в лес, хлопцы за ними.
Денис только выступил из лесной тени на поляну, как на него кто-то неожиданно налетел.
– Ой! – воскликнул высокий женский голос. – Царица небесна, кто это здесь шалит?
– Я, Дениска, – ошарашенно произнес парень, не сразу поняв, что невольно стал участником праздничного действа.
– Хто енто там к тоби пристает? – неожиданно раздался ломающийся мужской басок.