Мгновения длиною в жизнь
Шрифт:
– Солидный такой, в кожаной куртке и с бородой…
Майя с любопытством вышла на террасу и…не сразу узнала скульптура Вадима, так сильно он изменился с последней встречи.
– Рад тебя видеть снова в добром здравии! – бодро произнес он, искательно заглянув в глаза Майи и уважительно переводя взгляд на ее округлившийся живот. – Мобильный все время отключен, городской телефон не отвечает. Когда мне сообщили, что ты живешь на даче, я почему-то так сразу и подумал. Молодец, даром времени не теряешь, следуешь начертанному плану. Можно поинтересоваться, кто отец,
– В основном мне, остальное неважно, – усмехнулась Майя, – ты только за этим приехал?
– Не совсем, – смешался Вадим. – Ты, наверное, в курсе истории с “Вакханкой“?
Майя осторожно кивнула:
“Говорить ему или пока не стоит? А что я собственно могу рассказать, ведь все, что произошло со скульптурой, лишь мои догадки“…
Но Вадим и не думал ее в чем-то подозревать.
– Когда мне осенью сообщили, что статуя стала портиться, я сначала решил, что это производственный брак, и втайне даже обрадовался. Решил, что переделаю, и новая “Вакханка“ будет только моим творением. Представляешь, корпел всю зиму и весну и…
– Ничего не вышло, – перебила его Майя. – И что же ты хочешь от меня?
– Сделай одолжение, пожалуйста, попозируй мне снова, хотя бы пару сеансов, – смущенно попросил Вадим, – понимаю, сейчас не время, но хотя бы осенью, когда родишь. Иначе руки на себя наложу. Понимаешь, я, ведь, без “Танцующей вакханки“ ничего не значу…
У него был такой несчастный вид, что у Майи от жалости сжалось сердце.
– А где сейчас находится скульптура? – поинтересовалась она.
– Стоит у меня в мастерской.
– Я согласна при условии, что до осени с ней ничего не случится. Позвони мне в конце октября…
“Разболтает всему Питеру, – раздраженно подумала Майя, глядя вслед удалявшемуся Вадиму. – Поползут по городу слухи, начнут судачить, кто отец и звонками замучат… А собственно говоря, чего скрывать? – решила она после раздумий. – Я не скульптура, живая женщина и моя личная жизнь никого не касается“.
Она на всякий случай включила телефон, но он молчал все лето, видимо, о ней успели забыть, а Вадим держал язык за зубами. На даче Майя тянула до последнего. Она побаивалась встречи с отцом ребенка, и лишь когда живот, образно говоря, стал уже налезать на нос, вернулась с родителями в Питер. И тут же выяснилось, что ее страхи напрасны, соседский юноша здесь давно не живет. По слухам, для оплаты дальнейшей учебы сына в Англии родителям пришлось продать квартиру.
“Ну и прекрасно, – подумала Майя, – а то пришлось бы при случайной встрече выдумывать какие-то небылицы. Теперь можно рожать, не огладываясь на прошлое. Только бы “Вакханка“ не вмешалась“…
Спустя пару дней после приезда Майя зашла в квартиру, и внезапно ее пронзила дикая боль. Какая-то неведомая злая сила пыталась разорвать тело изнутри. С трудом достав мобильный, она из последних сил вызвала “Скорую“. По дороге в роддом Майя впала в беспамятство, сопровождавшееся мучительными сновидениями. Она чувствовала, как все тело покрылось коркой липкого густого раствора, какой используют
“Еще немного и я, отдав Богу душу, стану “Танцующей вакханкой“, – на мгновенье, приходя в себя, с отчаянием подумала Майя и вдруг вспомнила слова молитвы“.
– Матерь Божья, в утробе зачавшая Христа, помоги благополучно разрешиться от бремени рабе твоей, – из последних сил прошептала она. Корка покрылась трещинами и отвалилась, тело стало оживать. Она ощутила, как разрывая внизу таз, наружу рвется что-то живое.
– Тужься, тужься миленькая, посильней, – донеслось до нее сквозь пелену беспамятства.
Она послушно напряглась, пытаясь вытолкнуть из себя младенца. Внезапно ей полегчало, и послышался детский плач.
– Поздравляю, у вас родился мальчик, – произнес врач, – ваша копия…
Вернувшись из больницы и немного оклемавшись после родов, Майя посмотрела в мобильный. Предложения режиссеров, о которых раньше могла лишь мечтать, сыпались, как из рога изобилия.
“Почему они обо мне вспомнили? – наверное, фотографии с презентаций появились в журналах, – сообразила Майя. – Обязательно отвечу, – решила она, – лучшая роль – это еще несыгранная. Только сначала с “Вакханкой“ разберусь. А то, начну кормить и поплывет фигура“.
Она отыскала номер Вадима и долго слушала бесконечную серию длинных гудков. Майя позвонила раз, второй и, наконец, решив разобраться на месте, отправилась в галерею. Скульптуры на привычном месте не было.
– Вы помните “Танцующую вакханку“? – обратилась она к служительнице, – не подскажете, как мне найти скульптура?
– Вы не в курсе, какое несчастье у нас произошло? – участливо ответила та. – В начале октября Вадим трагически погиб.
“В эти дни я как раз рожала“, – подумала Майя, с ужасом вспомнив, как чуть-чуть не отдала Богу душу.
– А как это произошло? – испуганно спросила она.
– У себя в мастерской Вадим попытался снять статую с пьедестала, видимо оступился. Она свалилась прямо на него, он опрокинулся на спину и ударился виском обо что-то твердое.
Известие грянуло громом среди ясного неба. О разбитой статуе Майя не сожалела, она родила сына и чувствовала себя вполне удовлетворенной. Другое дело скульптор, его было бесконечно жаль.
“Какая нелепая смерть, бедный Вадик, – мрачно подумала Майя, – он принял на себя то, что предназначалось мне… Или все же это трагическая случайность?“
Не откладывая своих сомнений в долгий ящик, она стремглав кинулась в Летний сад, с дрожью приблизилась к Венере. На мраморном челе статуи, на мгновенье мелькнула еле заметная торжествующая улыбка, и оно приняло прежний, бесстрастный многовековой вид.
Поцелуй Афродиты
В те приснопамятные времена на Зацепе у Павелецкого вокзала еще существовал трамвайный круг. Егор добирался до него от Покровских ворот на “Аннушке“ (других номеров он уже не помнил), и топал по Стремянному к себе в институт.