Мхитар Спарапет
Шрифт:
— Отдадим жизнь!.. — выдохнуло тысячеголосое горло.
Долго не смолкал народ, но когда Мхитар снова поднял руку, сразу наступила тишина.
— «Отнятые у персиян наши земли — поля, сады, луга, воду — делим между безземельными рамиками и поселянами. Семье каждого рамика дается два сомара пахотной земли, пастбище, сенокос, а также право бесплатного пользования водой…»
Радость народа уже не знала удержу. Взлетали шапки. Люди кричали до хрипоты. Обнимались, целовались. Казалось, что все обезумели. Только мелики стояли молча, сохраняя торжественность.
Отчаянно расталкивая собравшихся, Есаи пробрался к Аракелу и протянул руку к лежавшему у него на плечах ягненку.
— Дай брат Аракел, молю тебя, дай, — попросил он.
Аракел никак не мог взять в толк, чего хочет от него Есаи. Тогда тот рванул к себе ягненка и, обхватив его, ринулся к камню правосудия. Даже воины не успели помешать ему. Опустившись на колени перед священным камнем, Есаи застыл в напряженном ожидании.
— «С сегодняшнего дня запрещаются телесные наказания, — восклицал Мхитар. — Тот из господ, который осмелится нанести хотя бы один удар своему рамику или крестьянину, взамен получит десять».
— Да будут благословенны твои уста, Мхитар! — забурлила, всколыхнулась толпа, и вновь замелькали в воздухе шапки.
Чернее угля стало лицо у мелика Бархудара. Костлявыми пальцами сдавил он серебряный кончик пояса.
— Светопреставление, Мигран, — заскрежетал он зубами. — Отныне мы собаки, падаль, отбросы. Теперь хозяин — рамик. Слышишь?
Сын с силой дернул отца за рукав, умоляя взглядом, чтобы замолчал.
Есаи кинул к ногам Мхитара белого ягненка и заколол его.
— Да будет принята жертва!.. — кричал народ.
Есаи схватил руку Мхитара, поцеловал свиток с указом.
— Ради земли Армянской жизни своей не пожалеем!.. — крикнул он, обращаясь к народу и побежал к своим товарищам.
Мхитар, пользуясь случаем, шепнул Тэр-Аветису:
— Взгляни на Бархудара, он словно топорище проглотил.
— Пускай жарится. Ты делай свое…
— «Отменяется кор и бегар, — продолжал спарапет. — Каждый дым будет давать мелику только десятину».
Впечатление от этих слов было ошеломляющее.
— «Рамикам и крестьянам, живущим под нашей властью, дается право продать свою землю и дом и беспрепятственно переходить из одного меликства в пределы другого по воле своей и желанию».
— «Разбойник!..» — процедил сквозь зубы Бархудар, и рука его невольно потянулась к мечу.
— «Стадо без пастуха сделается достоянием волка и будет обречено на погибель, говорили наши святые отцы. Поэтому повелеваем покоряться господам вашим. Кто подымет руку на добро или владения мелика, будет осужден на смерть. Каждая семья обязана дать по одному воину в войско мелика для постоянного служения».
По рядам меликов прошел довольный шепоток. Когда же спарапет объявил, что отнятые у персиян мельницы, маслобойки, леса, равно как лавки и базары, навечно отдаются в собственность меликам, те облегченно вздохнули. У Бархудара даже глаза загорелись. Паки подмигнул отцу:
— Теперь ты видишь, что и нас не
Мхитар возвысил голос:
— «Сотников и десятников в отрядах меликов назначаю только я».
«Хитрец, — подумал Бархудар. — Одной рукой дает, другой отнимает. Хочет иметь в моем войске свои уши».
— «Войско беспрекословно подчиняется мелику, — строго добавил спарапет. — Меликство из поколения в поколение будет защищаться законами и войском Армянского Верховного Собрания».
— Бог велик! — хором воскликнули на этот раз мелики.
— Да будет благословен! — закричал и Бархудар.
Тут же выделили из деревень людей, чтобы разделить по дымам возвращенные у персиян земли. Поспорили, погомонили и начали расходиться. Есаи ушел со своими. Но не успел он еще покинуть площадь, как его догнал Горги Младший.
— Спарапет требует тебя, — сказал он строго.
— Может, ему не с кем чару поднять? — улыбнулся Есаи.
— Он хочет испробовать саблю на твоей шее, — усмехнулся Горги. — Пойдем, сегодня спарапет в духе, посмотрим, каких ты удостоишься милостей…
— Если уцелеет голова — и на том спасибо. — Есаи передал товарищам прирезанного ягненка и смело предстал перед Мхитаром.
— Как зовут? — спросил спарапет.
— А есть ли у меня имя?.. — ответил в сердцах Есаи. — С того дня, как потерял дом свой и хозяйство, превратился в бездомную собаку и лишился имени. Товарищи кличут Есаи. Прочие именуют «вором», «собакой», «волком» и еще кем придется…
— Из какого ты села?
— Надо ли спрашивать у бездомного, из какого он села? Сегодня я здесь, пришел послушать, что ты скажешь доброго. Завтра, глядишь, окажусь в Нахичеване, потом в Ереване, а дальше куда — того сам сатана не знает. Пупок мне обрезали в Чакатене, могилы дедов тоже там…
— Сколько тебе лет?
— Тысяча. Ха-ха! Что тысяча? Мне столько же лет, сколько исполнилось этой нашей земле…
— Хочешь отныне быть причастным к моей трапезе, поднимать со мной чару?
— Я наг и вшив, тэр спарапет. Тошно тебе будет со мной.
Мхитар велел Горги Младшему отвести Есаи в замок, одеть получше и привести к нему. А когда сел на коня, произнес властно:
— Эй, Есаи, или как тебя там, с сегодняшнего дня ты десятник. Понял? А если сердце твое окажется мужественным, сделаю и сотником. Остались в Чакатене родные?
— Как же — сын. Когда он был мал, пришлось продать его хозяину деревни. Только не знаю, жив он еще или заели проклятые…
Спарапет снял с пояса саблю и протянул Есаи:
— Возьми, защити ею землю, которую получишь завтра. Собери таких, как ты. Много вас?
— Много!.. — Есаи не отрывал взгляда от сабли. — Цатур, Аракел, Семеон — ох, много нас. Собрать?
— Да, — ответил спарапет. — Собери всех вместе и пусть ждут. — Он склонился к волосатым ушам Есаи: — Скажи, что я просил. И придешь ко мне. Всем дам оружие, одежду и жалованье. Всех наделю хозяйством. Черт побери, ведь вы же мои братья. Ну, иди, передай им мою волю…