Мидвичские кукушки
Шрифт:
— Отчасти, — согласился Бернард. — Как вы думаете, этот комитет достаточно хорошо справляется со своим делом? — спросил он.
Мистер Кримм снова кивнул.
— Сомневаюсь, что кто-нибудь справился бы лучше.
— Вы считаете, они сумеют довести дело до конца?
Мистер Кримм на мгновение задумался.
— Я бы сказал, что если им не мешать, то есть много шансов за то, что сумеют, — конечно, если исключить случайности. Вопрос в том, не будут ли им мешать. Безответственные болтуны, журналисты с хорошим
— Понятно, — сказал Бернард. — Судя по тому, как в моем собственном отделе отказываются верить в факты, это в самом деле послужит хорошей защитой. Если вашему комитету удастся сохранить все в тайне, это избавит нас от множества неприятностей. Если же вам это не удастся и потребуется открытое вмешательство властей, тогда нам придется изолировать поселок, и один Бог знает, что это повлечет за собой — запросы в парламент, может быть, специальный парламентский акт. В любом случае такой вариант крайне нежелателен.
— Да, конечно, — согласился мистер Кримм. — Но что вы понимаете под «открытым вмешательством»?
— Мы ненавязчиво будем делать все возможное, чтобы помочь, — подчеркиваю, ненавязчиво. Если в поселке узнают, что мы проявляем интерес, это может спутать все планы. Чем дольше они смогут управляться самостоятельно, тем лучше для всех. Но если вдруг появятся какие-то признаки, что информация просачивается наружу, я буду вам очень признателен, если вы немедленно мне об этом сообщите: лучше вызвать десяток ложных тревог, чем пропустить одну настоящую.
— Я вижу, вы и так неплохо информированы, — заметил мистер Кримм.
— О поселке, но не о Ферме. У вас там другие люди, и реагируют они иначе. Мне сказали, что прямому воздействию подверглись шесть ваших молодых женщин. Поэтому мы надеемся, что вам удастся сохранить ваш персонал в неизменном составе до… скажем, до июля. Особенно важно, чтобы эти женщины не оказались в других местах и не стали рассказывать о положении дел.
Мистер Кримм немного подумал.
— Я сделаю все от меня зависящее, но это поможет только в том случае, если другие отделы не будут требовать перевода персонала от нас.
— Посмотрим, что можно сделать. Как вы думаете, нельзя ли установить более близкие отношения между вашими людьми и жителями поселка? Я знаю, что обычно это у вас не принято, но в данном случае вашим шести женщинам очень помогла бы поддержка женщин поселка. Такое чувство вообще очень ценно.
— Да, понимаю, солидарность. Я им объясню.
— Хорошо, но, конечно, ни слова о нас.
— Ладно, — согласился мистер Кримм. — Собственно говоря, я о вас все равно ничего не знаю. Та наша встреча после Потерянного дня — не в счет.
Бернард покачал головой.
— Извините, во всяком случае не сейчас.
Мистер Кримм выглядел разочарованным.
— Я так и думал. Жаль. Мне редко приходилось сталкиваться с такими интересными службами, как Акушерский отдел военной разведки.
Через несколько минут Бернард встал. Пожимая протянутую руку, мистер Кримм задумчиво на него посмотрел.
— Не будет ли больше пользы, — предложил он, — если я стану работать не в одиночку, а в сотрудничестве, скажем, с мистером и миссис Гейфорд?
— О, — сказал Бернард, — значит, вы догадались? А кто-нибудь еще?
— Вряд ли. Я лишь десять минут назад сообразил, кто бы это мог быть.
— Что ж, думаю, на этом пока и закончим. А теперь езжайте и обязательно встретьтесь с Гейфордами. Чем полнее будет картина, тем лучше.
Мистер Кримм не терял времени даром. В тот же вечер по пути из Лондона он позвонил нам, и вместе с Джанет мы обсудили, каким образом включить Ферму, и особенно шесть тамошних проблем, в круг жизни поселка.
Жизнь в Мидвиче текла довольно гладко, но немного позже одно из подводных течений вырвалось на поверхность и взбудоражило всех.
После заседания комитета, которое сорвалось из-за миссис Либоди, она фактически прекратила участвовать в его работе, впрочем, это и неудивительно. Когда же через несколько дней она появилась снова, казалось, что душевное равновесие к ней вернулось, и она решила забыть о случившемся, как просто о неприятном инциденте.
Но однажды, в начале марта, викарий церкви Святой Марии в Трейне и его жена привезли миссис Либоди домой на своей машине.
— Очень неприятная история, мне очень жаль, — сказал викарий из Трейна, когда обе женщины поднялись наверх, а мистер Либоди позвонил доктору. — Такое несчастье для всех нас.
— Я не вполне понимаю, что, собственно, случилось, — признался мистер Либоди.
— Ее заметила моя жена. Она как раз делала покупки на рынке в Трейне, когда увидела миссис Либоди. Ей стоило немалого труда увести ее, но в конце концов она привела ее к нам, дала чаю и позвонила мне. Мы решили, что лучше всего — сразу же отвезти ее домой.
— Очень вам за это признателен, — сказал Хьюберт Либоди. — Но я все еще не понимаю. Я ведь знаю, что она собиралась в Трейн. И вполне естественно, что она пошла на рынок?
— Да, да, конечно. Суть только в том, что она там делала. Когда моя жена ее заметила, миссис Либоди стояла на перевернутом ящике и говорила — можно сказать, проповедовала. Жена говорит, что вокруг уже собралась небольшая толпа, причем не вполне приличного вида. Тем не менее миссис Либоди упорно отказывалась уходить. К счастью, моя жена умеет уговаривать.