Миф об идеальном мужчине
Шрифт:
– Ручка и блокнот на холодильнике. Напишешь?
– Конечно, – сказала она, торопясь выполнить его указания. – Сейчас.
Тикали часы, в ванной вздыхали трубы. Андрей пил кофе, Клавдия старательно писала. Она даже язык высунула от усердия.
Андрей покосился на нее и улыбнулся. Надо же, свитер ему принесла! И кофе сварила. И не просто из банки насыпала, а нашла молотый и сварила. Сто лет он не варил себе кофе, все некогда ему было, а она сварила. Мартышка…
Значит, брат.
Брат, которого не было дома той ночью и который
Непонятно, куда именно ездил отец Мерцалова, потому что у Ирины его точно не было. И слежка, слежка…
Кто следил за Сергеем Мерцаловым в последний месяц его жизни? Кто следит сейчас за Клавдией Ковалевой и с завидным постоянством отнимает у нее сумки? Как могут быть связаны между собой великий врач и мелкая аптекарша, и связаны ли вообще?
Он закинул за голову руки. Он должен вспомнить что-то увиденное в альбомах на даче у Ирины Мерцаловой. Он чувствовал, что это очень важно – вспомнить. Он многое поймет, как только вспомнит, не будь он майор Ларионов, столько лет проработавший в уголовке.
Что же в них было, в этих альбомах? Очень серьезный мальчик занимался своими мальчишескими делами. Он нигде не улыбался, этот мальчик, очевидно, уже тогда понимая, что в его семье происходит что-то совсем неправильное. Сколько ему было лет на этих фотографиях? Лет девять-десять, не больше, и он нигде не улыбался…
– Вот, Андрюша, – произнесла Клавдия так неожиданно, что он вздрогнул. – Я написала.
Она сбила его с мысли. Ему казалось, что еще чуть-чуть, и он поймает за хвост ту самую верткую, как пескарь, деталь, не дававшую ему покоя, а Клавдия его; сбила. Придется начинать все сначала.
– Давай! – сказал он сердито и уставился в ее каракули.
– Паспорт, – сказал он через секунду. – В прошлый раз у тебя в сумке не было паспорта.
– Ну и что?
– Ну и то, что вся история с сумкой происходила, по всей вероятности, из-за твоего паспорта. Кому-то очень нужен был твой паспорт.
– Зачем?! – поразилась Клавдия. – Кому и зачем может быть нужен мой паспорт?!
– Я не знаю, – сказал Андрей честно. – Даже предположить ничего не могу. Понятно только, что твой паспорт имеет для человека, который наблюдает за тобой, какое-то принципиальное значение, иначе они не стали бы так напрягаться. А в первый раз тебе вернули твою сумку, потому что без паспорта она была им ни за каким чертом не нужна.
Они помолчали.
– Вот что, Клава, – сказал наконец Андрей голосом майора Ларионова. – Давай ложиться спать. Утро скоро. Ничего особенного я пока не надумал, но… Завтра я приеду за тобой на работу. Во сколько ты заканчиваешь?
– Завтра? – Она даже не сразу сообразила, о чем идет речь. – Завтра, по-моему, в четыре…
– Значит, до вечера подождешь меня в своей аптеке. Никуда не выходи, даже за хлебом. Это понятно?
– Что ты придумал, Андрей? – спросила Клавдия. – Почему я должна сидеть в аптеке и не выходить даже за хлебом?! А? Почему?
– По кочану, – сказал он серьезно. – Потому что я не понимаю, что происходит. Потому что только что пришили мужика, за которым тоже кто-то наблюдал. Я не хочу никаких эксцессов, поэтому ты посидишь и подождешь меня в своей аптеке.
– Пришили? – пробормотала Клавдия, и неожиданно ей стало холодно. – Совсем? До смерти?
– Совсем, – ответил он, раздражаясь. – До смерти. У него осталось двое пацанов и жена, которая все пятнадцать лет прожила с ним, как в медовый месяц.
Глаза у Клавдии налились слезами.
– Ты знал их? – спросила она шепотом, изо всех сил жалея эту совершенно неизвестную ей женщину и мальчишек, у которых убили отца.
– Я не знал их, – возразил Андреи. – Я не помог им будь оно все проклято! А ты, Ковалева, будешь меня слушаться, как старший лейтенант – генерала. Ясно?
– Ясно, – согласилась Клавдия с готовностью. – Конечно, ясно.
Она подошла и прижалась к нему.
– Ты мой хороший, – сказала она таким голосом, что ему почему-то перехватило горло. – Ты мой мальчик. Как же тебе трудно!
– Мне не трудно! – почти крикнул он, вырываясь, потому что она не должна была, не смела его жалеть и все-таки жалела, и он раскисал, размягчался от этой жалости а он не мог себе этого позволить. – Мне нормально. Это просто работа! У меня просто такая работа, понимаешь, Ковалева?
– Да – согласилась она, прижалась еще теснее и, пугаясь собственной храбрости, поцеловала его в шею, на которой выступили жилы. – Понимаю.
С утра еще похолодало, и Андрей, высадив Клавдию у аптеки, подумал смутно, что к вечеру, наверное, дождь превратится в снег.
Начало сентября, елки-палки…
Соглядатай был на месте, Андрей знал номер его машины как дату собственного рождения. Небось обрадовался, придурок, что никуда Клавдия не сбежала…
Нужно было не выпендриваться и не играть в сыщиков и воров, а отвезти ее к матери, в Отрадное, подумал он злобно, выруливая с бульваров к Петровке. Сиди теперь целый день и думай, что там с ней и как…
Очень сердитый, он распахнул дверь в кабинет Полевого и страшно удивился. С утра пораньше у Полевого уже сидел посетитель.
– Здравия желаю, – сказал Полевой официально. Глаза у него были веселые. – Это господин Бойко Евгений Васильевич. Почти с ночи меня дожидался…
– Здрасьте, – пробормотал господин Бойко Евгений Васильевич и утерся платком, хотя холод в здании был немыслимый.
– Здрасьте, – сказал Андрей. – Нашлась, значит, наша пропажа…
– Нашлась, – подтвердил Игорь весело, а Евгений Васильевич сделал странное движение, как будто хотел поклониться, но раздумал. Он нервничал, потел и пытался при этом сохранить повадки и тон хозяина жизни.