Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад
Шрифт:
О Ладони Модимо Кагену рассказал я: в этом месте отец дал мне тайное имя, в этом месте я встретился с первой женой, ясноглазой Нелой, подарившей мне двоих сыновей и дочь, прежде чем ее забрала лихорадка.
Много раз Каген просил взять его туда. А я всякий раз отвечал:
– После.
Теперь никаких «после» у нас не оставалось, и я согласился.
– Возьмем еды на четыре дня, – сказал я. – В самом деле, неплохо еще раз прогуляться вдвоем напоследок.
Так мы с ним и отправились за травяные луга, на юг. Странно, должно быть, выглядели мы рядом: чернокожий
– Ты говоришь, звезды – горящий газ, – сказал я, вороша палкой угли в костре. – А мой дед говорил, что звезды – глаза мертвых и нерожденных.
– Пожалуй, твоя история мне нравится больше, – усмехнулся Каген.
– Моя не объясняет всего на свете.
– И моя тоже.
Высоко в облаках по небу беззвучно пронеслась еще одна из этих странных железных машин.
Летают… Бегают… Меняют обличье и цвет, как ящерица-хамелеон… Кто они были такие, эти небесные люди, явившиеся уничтожить, истребить живущих в больших городах? Что за беда стряслась с ними, принудив покориться смерти?
Когда кожура имбиря перестала унимать ломоту в костях, я выбрал дорогу, что сберегала нам полдня пути. Путь повел нас через скалы, которых я не видал с самого детства и давно о них позабыл. Здесь трава поредела, сквозь кожу Земли проступил камень и бурый песок.
Внезапная яркая вспышка заставила меня зажмуриться.
– Что там? – спросил Каген.
В каком-то десятке шагов впереди, за кустом желтокорой акации, снова что-то сверкнуло и тут же угасло.
– Не знаю, – ответил я.
Вспышка эта была… какой-то странной. Подозрительной. Слишком уж яркой, хотя как раз туда и падала тень каменного карниза. А вот отсюда, под необычным углом, я смог увидеть еще один проблеск, еще ярче первого.
Камни сияли, будто от сильного жара. И это в то время дня, когда юному солнцу еще далеко до этакой похвальбы!
– Что за дьявольщина? – выдохнул Каген.
Я в «дьяволов» Кагена не верю и в иное время отчитал бы его хорошенько: зачем поминать дьяволов рядом с нашими священными землями?
Сдвинув в сторону камни, мы обнаружили под ними металлический панцирь, без пятнышка ржавчины, но потускневший от пыли. Сбоку, свернувшись в кольца, покоились без движения железные змеи длиною в рост двух человек, а толщиной в мое туловище.
Небесная машина… Каген сказал: из тех, что явились со звезд, а не сооруженная белыми людьми из запасных частей. Моля деда о заступничестве, отпугивая злых духов перенятыми от него тайными знаками, я попятился прочь. Сколько же времени эта штука пряталась здесь, в земле, так близко от наших священных мест?!
Стоило мне отодвинуться, машина исчезла из виду, затаилась среди камней – только блеск ее и выдавал. Два шага вправо… и вот она снова видна целиком, лежит себе, будто бы сами боги оставили ее здесь в незапамятные времена. Стой ты хоть совсем рядом, но, если солнце хоть немного выше или ниже, а взгляд направлен хоть немного в сторону, нипочем ее не заметишь.
Тут я опять поспешил податься назад: от машины внезапно дохнуло злым запахом – резким, удушливым запахом гари. Проникнув в горло, злой запах заставил закашляться.
– Скверная это штука, – сказал я.
На лице Кагена словно бы заплясали отсветы пламени. Нет бы ему отойти от скверной штуки подальше – он двинулся к ней, будто завороженный. И, мало этого, даже рук, чтоб приготовиться к схватке, не поднял!
– Видел я их в музеях, но так близко – еще ни разу, – проговорил он. – Господи Иисусе…
С этими словами он сделал еще шаг к небесной машине.
Машина лежала, слегка накренившись, будто серебристый черепаший панцирь, прислоненный краем к отвесной скале. Может, она везла в себе кого-то живого? Может быть, даже раненого? Может, стремилась зарыться поглубже, чтоб спрятаться от врагов, или просто искала подходящее место, где сможет спокойно умереть?
Упершись в бок одного из самых больших валунов, Каген закряхтел, напряг силы, на лбу его выступил пот. Камень заскрежетал, застонал, соскользнул с серебристого металла и замер.
Машина зажужжала, как рой растревоженных пчел. В железном боку, скользнув вверх с быстротой, какой я в жизни не видывал – была, и вдруг нет ничего – отворилась дверца высотою мне по плечо. Изнутри на нас с Кагеном взирала непроглядная тьма.
– Прячься! – велел я Кагену, но он меня будто не слышал. – Там… кто-то живой?
– После пятидесяти-то лет? Нет, вряд ли, – отвечал он, однако голос его звучал не слишком уверенно.
Следили мы за открывшейся дверью довольно долго, но изнутри не показывался никто – ни небесные создания, ни люди. Пахло из брюха машины пылью, землей, давным-давно мертвой плотью. Злой запах гари ослаб. Казалось, дверь манит нас подойти ближе, зовет к себе нежным голосом, хотя вокруг не слышалось ни звука.
– Я загляну внутрь, – сказал Каген.
Мне бы отговорить его от этакой глупости, но я не сказал ни слова. Мало этого, мои собственные ноги неожиданно для меня самого зашагали следом за ним по каменистой земле!
Каген вцепился в край дверного проема – наверное, чтоб удержаться, если вдруг небесная тварь рванет его внутрь. Я же, пригнувшись, заглянул ему под руку: нужно же и мне посмотреть, что увидят его глаза. Пусть даже машина изжарит меня живьем или, скажем, каким-то образом оставит без воздуха, такое предсмертное зрелище достойно того, чтоб отнести его деду.
Еще один вдох, и моя храбрость не осталась без награды.
Там, на полу, у самых дверей, кто-то лежал. Мертвый. Не человек и не зверь. Хоть и сжался в комок, но ясно видно: при жизни он был высок, как человек, а то и выше. Кости его… наверное, такие могли бы принадлежать помеси осы с крокодилом, и при том оказались расколоты, расщеплены, точно так же, как в свое время будут расщеплены и мои. Отрадная новость: выходит, эти создания – не боги, а смертные.