Мифы и легенды эскимосов
Шрифт:
Однажды утром после зимнего солнцестояния, когда стояли очень сильные холода, во всем стойбище один только Някунгуак решился выйти в море. Приезжий хвастун, увидев это, предложил пойти с ним; и они вдвоем отправились в открытое море в поисках тюленей. Тем временем ветер усилился, но Някунгуак нисколько не испугался; он загарпунил тюленя и надеялся, что спутник подплывет поближе и поможет ему прикончить зверя. Однако тот вовсе не собирался этого делать; он уже повернул к дому, устрашенный яростью бури. Някунгуак прочно привязал тушу тюленя к буксирному линю, но не стал возвращаться, пока не добыл еще одного. А тем временем спутник его добрался до берега, где ждал отца маленький сын Някунгуака; он стоял на берегу и пристально всматривался в морскую даль. Мальчик сразу же спросил про отца, так как видел, что охотники уходили в море вместе; но тот ответил: «Ты можешь с тем же успехом идти домой; твой глупый отец никогда не вернется. В такую погоду в море на каяках делать нечего». Мальчик ушел в дом и сел там молча и тихо – он был уже в таком возрасте, что понимал, как полагается оплакивать потерю, – но остальные продолжали стоять на берегу, смотреть в море и ждать оттуда каяк Някунгуака. Вход в бухту, возле которой находилось стойбище, был очень узким, и потому там всегда стоял сильный и пенистый прибой. Ближе к вечеру ждавшие разглядели на белой пене две крошечные черные точки – это были туши добытых им тюленей с торчащими гарпунами; подпрыгивая на волнах,
Когда дни стали гораздо длиннее, а тюлени пропали, мужчины принялись развлекать себя игрой в мяч. Однажды и Някунгуака позвали присоединиться к тем, кто был занят игрой. Ему вовсе не хотелось этого делать; тем не менее он сразу же подошел на зов, но остановился в сторонке со зрителями. Пока он стоял там, наблюдая за игрой и вынув из скромности одну руку из рукава куртки, обиженный на него каякер подошел и опрокинул его на землю. Он встал и отряхнул снег с одежды; тем временем вокруг него собрались люди, они говорили: «Неужели Някунгуак спокойно стерпит такое?» Услышав это, противник снова схватил Някунгуака; тот не искал ссоры и старался только удержаться на ногах. Обнаружив, однако, что противник не собирается отпускать его, он вынужден был защищаться; борьба закончилась в пользу Някунгуака, который быстро взял верх над своим обидчиком и с такой силой швырнул его на землю, что у него разорвались кишки, а изо рта хлынула кровь. Его братья тут же прекратили игру и отнесли его в дом, где он вскоре испустил дух. Так Някунгуак, вопреки собственному желанию, приобрел врагов; он сказал своему маленькому сыну, что тот должен всегда помнить об этом и учиться преодолевать трудности – так, чтобы приобрести силу и ловкость. Для тренировки ему теперь нужно не поднимать и бросать камни, а вырывать с корнями кусты и другие растения.
После этого он научил сына всему, что должен знать каякер. Вскоре тот во всем сравнялся с отцом; даже в самую суровую погоду он выходил преследовать тюленей далеко в открытое море. Однажды прибыла еще одна группа южан, и среди них двое сыновей того человека, которого убил прежде Някунгуак. Они тоже были воспитаны на подобающих мужчине упражнениях, призванных развивать силу. Приезжие вели себя достаточно вежливо и дружелюбно и решили обосноваться в стойбище на зиму. Равноденственные бури в тот год были сильными и принесли с собой очень плохую погоду; выйти в море на каяке зачастую было совершенно невозможно. В один из таких дней Някунгуак с сыном и другими охотниками своего дома были приглашены в гости к иноземцам. Их хорошо приняли, а после угостили множеством лакомых блюд; за трапезой не было недостатка и в оживленной беседе. В конце концов все замолчали; во время этой паузы один из братьев шагнул вперед и, взяв кусок сушеной печенки (а она чрезвычайно твердая), заявил громким голосом: «Мне сказали, что Някунгуак – мой враг». При этом он попытался раздавить кусок сушеной печенки в кулаке, но не сумел и снова отложил его в сторону. Все продолжали молчать, и тогда вышел сын Някунгуака и, взяв тот самый кусок, растер его пальцами – так, что мельчайшие частицы пылью осыпались на пол. Все были поражены, но никто не произнес ни слова. Някунгуак и его родичи по-прежнему с опаской смотрели на врагов своих; но те с наступлением весны мирно уехали; и после этого ни самого Някунгуака, ни его семью никто не беспокоил до самой их смерти.
68. Аугпилагток
Аугпилагток, живший в южной части страны, услышал однажды случайно, что Кангек (в заливе Готхоб) – прекрасное место для охоты на тюленей. Соответственно, он решил откочевать туда; но наступила осень, и земля затвердела от мороза еще прежде, чем он сумел добраться до места. Поэтому, наткнувшись неподалеку от Кангека, в Икарисате, на старый заброшенный дом, он решил остановиться в нем и начал готовить жилище к зиме. Поначалу охота его была удачна; по тому, сколько он смог запасти за короткое время, можно было подумать, что тюлени сами приходили к нему в дом. Дули сильные северные ветры, а снега навалило столько, что ему пришлось перенести свои запасы в дом и питаться исключительно ими.
В конце концов, однако, запасы кончились. Погода стала поспокойнее, но море по-прежнему было покрыто льдом. В этих обстоятельствах он сделал себе маленький гарпун для охоты на льду, но сперва отправился осмотреться и поискать во льду тюленьи отдушины. В первый день он обошел все окрестности бухты Амералик, но не нашел ни одного отверстия во льду. На следующий день он осмотрел Каписилик, но тоже безуспешно. На третий день ему столь же мало повезло в Кангерсунеке; есть было нечего, и вечером он уселся точить нож. У него был пес с висячими ушами, и нож предназначался для этого бедного животного. Аугпилагток убил его и, вырезав кусок филейной части, съел его сырым, вместе с кожей, с которой только соскреб волосы; а когда сварилось остальное мясо, он съел и его с большим аппетитом. Назавтра он остался дома. Весь следующий день он взбирался на самые высокие горы и осматривал окрестности; ему удалось обнаружить недалеко от стойбища открытую воду, но идти к ней в тот день было уже поздно. На следующее утро он пустился в путь; каяк ему пришлось нести на голове до самой воды. Он поплыл в каяке вдоль кромки льда и через некоторое время неожиданно увидел у воды множество хижин; низкий берег возле них был залит кровью убитых морских зверей. Он поплыл туда и был дружески встречен обитателями стойбища; его пригласили в хижину. Селение оказалось тем самым Кангеком, до которого, не зная местности, он не сумел добраться осенью, прежде чем его захватила зима. Он поднялся на берег и увидел на мусорной куче замерзшие внутренности гагарок; пока он не проглотил несколько кусков, его не могли уговорить даже войти в хижину, хотя там было полно еды и его вскоре досыта накормили. Кроме того, перед отъездом его каяк наполнили припасами.
Вскоре после этого он и сам вместе с домашними перебрался в Кангек. Каждый день он охотился – попеременно то на тюленей, то на птиц с дротиком; именно в это время у его маленького сына появился собственный каяк. Во время охоты на гагар отец сказал ему: «Когда ты идешь на гагар, а меня нет рядом, тебе не нужно искать глазами мой каяк; а следует внимательно наблюдать за другими охотниками; среди них есть такие, кого было бы небезопасно потревожить во время охоты». Но однажды, когда они вместе отправились охотиться на птиц, Аугпилагток немного отдалился от сына. Вдруг он услышал сердитые голоса и, обернувшись, увидел маленький каяк сына в окружении других. Аугпилагток сразу заподозрил неладное; он быстро вытащил из-под оторочки куртки свой амулет, сунул его в рот и принялся грести изо всех сил. Подплыв к собравшимся, он встряхнул амулет и громко произнес: «Всех, кто здесь есть!» При этих словах сначала перевернулся один каяк, затем второй, третий и так далее, пока не утонули все, кроме самого Аугпилагтока и его сына; они вдвоем вернулись домой.
Не чувствуя себя больше в безопасности в этом селении, весной Аугпилагток с семьей перебрался дальше на север, в Антангмик. Там он посоветовал сыну тренироваться, чтобы вырасти достойным противником для своих врагов – ведь когда-нибудь на них могли напасть. Вскоре сын стал первоклассным каякером; он преследовал морских зверей даже в самых отдаленных местах. В охотничьих экспедициях его обычно сопровождал средний из нескольких братьев, живших в том же селении. Однажды он думал, что совсем один, как вдруг услышал звук приближающегося каяка. Он обернулся и с немалым изумлением увидел, что это его обычный спутник и что он намеренно целится в него гарпуном. Молодой человек едва сумел уйти от удара, перевернув каяк; а когда он поднялся вновь, то приятель его сказал, что это была всего лишь шутка, – хотя на самом деле всерьез пытался убить его. Дома он рассказал отцу о том, что произошло, но тот посоветовал ему не обращать внимания – в противном случае он только приобретет себе новых врагов. На следующий день история повторилась, и он снова едва уцелел. На третий раз охотник решил отомстить и убил своего противника. После этого он вернулся домой, положив сперва добытого тюленя на каяк и развернув его хвостом вперед. По этому признаку отец его сразу понял, что произошло; но братья погибшего, стоявшие возле дома, ни о чем не догадались. Они подумали только, что он положил тюленя неправильно, чтобы облегчить себе движение против ветра. Высадившись на берег, сын Аугпилагтока сказал: «Я положил его таким образом, потому что он был следующим после человека; ваш брат трижды покушался на мою жизнь и сам в этот момент тоже пытался убить меня; если он вам очень нужен, можете пойти поискать его тело». При этом известии все они заплакали и вернулись в дом, чтобы оплакать его как положено. После этого молодой человек стал осторожен и выходил в море только при самой плохой погоде, когда никто из остальных не осмеливался сесть в каяк.
Однажды весной его вместе с отцом пригласили в гости к тем братьям. Аугпилагток сказал сыну: «Нам стоит, пожалуй, показать свою храбрость; я пойду первым и запрыгну одним большим прыжком прямо в комнату». Так они и сделали. Войдя, они увидели, что братья растянулись во всю длину на лежанках, так что у края виднелись только их ступни (признак гнева). Гостям подали мороженую печенку в овальной миске; но не успели они съесть и половины, как сверху обрушилась промерзшая крыша и засыпала блюдо земляной пылью. Тогда старший брат сказал: «Когда так рушится крыша, причиной может быть только колдовство. Южане очень умны и сведущи в этом деле; нам лучше оставить их в покое». Тогда Аугпилагток сказал сыну: «Раздевайся»; затем вынул нож и вспорол ему живот. Но когда из живота начали вылезать внутренности, он просто провел рукой по разрезу, и он мгновенно затянулся. Через некоторое время после этого они снова откочевали на юг.
69. Как ангакок Атаитсяк применял свое искусство в гостях у доброжелательных ингнерсуит
Атаитсяк был знаменитым ангакоком; его охотничьи угодья располагались совсем рядом с его жилищем, и он часто охотился там в полном одиночестве. Если ему нужна была компания, он вызывал несколько своих торнаков из ингнерсуит, и они непременно являлись на его зов.
Однажды он загарпунил тюленя и только собрался ослабить гарпунный линь, как вдруг тюлень дернул так сильно, что опрокинул каяк. Ангакока выбросило из каяка в воду, и он сумел удержать голову над водой только потому, что схватился за линь. Он вскоре начал застывать от холода, но вспомнил о своих торнаках и надумал позвать их. Они появились сразу же, как только зов прозвучал, – приплыли от берега на своих каяках. Первый крикнул остальным: «Быстро, или он может утонуть; поспешите!» Когда первый схватился за край каяка, ангакок понял, что его самого уже подняли из воды; когда же подплыли остальные, он увидел, что в его каяке уже нет морской воды; другие в это время поддерживали его ослабевшие члены. Затем ему дали теплую сухую одежду и посадили обратно в каяк. Он сидел в каяке и наблюдал, как остальные буксируют добытого им тюленя и его каяк вместе с ним; он видел, что направляются они в открытое море.
Вскоре они увидели новую Большую землю, и старший из них сказал остальным: «Внимательно следите за тем, чтобы тюленья кровь не попала на землю; иначе он никогда больше не увидит своего дома». Они подплыли достаточно близко, чтобы слышать происходящее на берегу, и услышали: люди кричали, что, наверное, поймали дельфина; на это спасители отвечали, что просто везут своего старого ангакока. Когда его внесли в дом, там зажгли все лампы. Сначала его положили обнаженным на пол и как следует укрыли; через некоторое время он вновь обрел чувства и начал ходить. Вечером ему подали всевозможные угощения. Во время трапезы он заметил несчастного молодого человека; он был очень болен и лежал на лавке не вставая. Старейший из них сказал: «Очень печальная история с этим парнем; он быстро угасает. Осенью, когда он охотился на оленей, мы все пировали и жили в достатке; он с равным искусством подкарауливал оленей и бил белух; и даже в самый плохой сезон ему всегда сопутствовала удача; может быть, вы посмотрите его сегодня? С ним наверняка что-то не так, что-то мешает его выздоровлению». Он ответил, что с радостью сделает это; но, собираясь приступить к делу, он заметил, что тетя больного (т. е. ее душа или дух, ведь она была колдуньей) приблизилась к нему и хотела до него дотронуться. Увидев это, он сказал: «Дело несложное, и я займусь им завтра». Когда на следующий день вечером он начал вызывать духов, то увидел, что женщина подошла к больному юноше еще ближе. Тогда он сказал: «В искусстве своем я должен говорить правду; больному вредит вон та женщина». Все воскликнули в один голос: «Уберите ее, сейчас же уберите ее прочь». Но Атаитсяк возразил: «Сначала я должен расспросить ее». Тогда подлая женщина объяснила: «Когда бы он ни возвращался с охоты, он всегда снабжал меня в избытке всяческим добром; но в последний раз, когда он выходил на охоту, то не дал мне ни кусочка – и это при том, что он добыл и оленя, и дельфинов, и ожидания у меня были самые радужные. С того дня я решила наложить на него проклятие и иссушить его; если бы не ты, я сейчас дотронулась бы до него». Атаитсяк обернулся к остальным со словами: «Если вы действительно хотите, чтобы этот молодой человек поправился, я должен убить ее; но будьте внимательны и крепко держите гарпунные ремни». Он собирался ударить ее, но, пока она на него смотрела, не мог ее одолеть. Однако, как только она отвернулась к стене, он бросился на нее. Раздался громкий треск; но она, как оказалось, внимательно наблюдала за ним; заметив его движение, она бросилась вниз и ушла под пол, и гарпун вонзился ей всего лишь в ступню. Она продолжала тянуть линь вниз, за собой, и мужчины всей своей силой были не в состоянии остановить ее. Один за другим они отпускали ремень, и в конце концов его удерживал всего один человек, когда, к счастью, на помощь подоспел Атаитсяк. Он схватил кусок кости, прочно привязал к нему ремень и остановил ее. Через некоторое время он сказал: «А теперь идите посмотрите, как дела у его тетушки». Она жила неподалеку в маленьком домике. Они вернулись и рассказали, что она лежит на лавке с кровоточащей ступней. На следующее утро Атаитсяк вернулся домой, нагруженный подарками. Его семья еще не отчаялась увидеть его; все были уверены, что он вернется раньше, чем пройдет три дня.