Мифы и легенды эскимосов
Шрифт:
Однажды, много позже, будучи в море в своих охотничьих угодьях, он заметил вдруг приближение множества каякеров. И первым среди них был тот больной юноша, которому Атаитсяк вернул здоровье. Он привез ангакоку множество даров и одновременно рассказал, что тетя его, старая подлая карга, умерла.
70. Силач с Уманака
На острове Уманак в заливе Изорток (в Южной Гренландии) жил, вместе с множеством других людей, один силач. Он повсюду славился своей необычайной силой, а кроме того, считался первоклассным охотником и искусным ангакоком. Он был не только главным кормильцем семьи, но и ангакоком всего стойбища. Вызывая духов, он обыкновенно сажал своего маленького сына на колено, чтобы учить его своему искусству. В осеннее время обычным людям в селении не везло с охотой у берега; но после зимнего солнцестояния ангакок имел обыкновение выходить в море в полном одиночестве и плавать вокруг. Добыв двух крупных тюленей, он, как правило, клал туши сверху на каяк – одну впереди, другую сзади, вместо того чтобы тянуть их за собой на буксире, – и надежно привязывал гарпунным линем. Солнце в своем путешествии по кругу не успевало еще перейти на запад, а он уже подплывал к берегу со своей добычей; после этого он, не теряя времени, приказывал женщинам приготовить грудинку. Когда еда была готова, мужчины садились за трапезу, и обычно ангакок начинал разговор словами: «Опять меня захватила снежная буря с севера». Это казалось очень странным, ведь на берегу погода стояла ясная и тихая, а далеко в море виднелась лишь крошечная туманная полоска. Будучи сам человеком редких достоинств, он и сына своего, естественно, хотел воспитать по таким же стандартам и тщательно тренировал во всем.
Когда сын вырос и стал взрослым, он тоже начал в любую погоду уходить на каяке далеко в море и возвращаться домой с крупными тюленями. С этого времени отец перестал беспокоиться о нем и иногда даже оставался дома, хотя был крепок здоровьем. Однажды в середине лета, когда стояли длинные дни, сын вышел в море один, а вечером отец
После этого ангакок вернулся с сыном к берегу; каяк каяриака оказался так велик, что сын ушел в него до самых подмышек. Добравшись до берега, ангакок крикнул, что никто не должен заглядывать в большой каяк. Но один недоверчивый среди их соседей по стойбищу все же заглянул, и в результате у сына ангакока, который воспользовался этим каяком, отнялись ноги. Недоверчивого тоже отыскали неподалеку мертвым – он до смерти испугался чего-то, что увидел внутри большого каяка. Тем временем ангакок вернул каяк обратно великану, который стоял на льдине и дожидался его. Оба сына его сели в каяки, но отец остался ненадолго на льдине. Сначала он осмотрел внимательно весь горизонт, затем достал небольшую дудку, спрятанную в его каяке, и подул по очереди на все четыре стороны горизонта; только после этого уселся он в свой каяк. Когда ангакок покинул великанов, погода стояла ясная и тихая, но он едва успел отплыть, как поднялись тучи, небо затянулось и внезапно началась сильная буря. Ветер налетал со всех сторон, и ему еле удалось добраться до берега. Однако он неустрашимо греб вперед; и каяк у него был первоклассный, обшитый шкурами, соединенными вдоль. Когда буря утихла и в небе снова засияли звезды, впереди показалась возвышенная земля – он узнал Акилинек, берег напротив его собственного. На него снова обрушилась буря, но затем и она стихла. Он высадился на берег в самой южной точке нашей земли (мыс Фарвель) и в конце концов добрался до своего дома, где семья давно считала его мертвым.
71. Кигутикак, которого увезли китобои
(Эта занятная история, судя по всему, основана на реальном событии – одном из многочисленных актов насилия, совершенных первыми европейскими посетителями Гренландии. Если мы хотим правильно оценить эти отголоски реального рассказа Кигутикака по возвращении домой, мы должны принять во внимание несколько моментов. Во-первых, то, что европейцы-похитители относились к нему, скорее всего, как к любопытной диковинке и объекту шуток; во-вторых, как трудно было ему описать свои переживания и приключения соотечественникам, не видевшим в жизни ничего, кроме Гренландии; и, наконец, бесконечные поправки с целью локализации или адаптации текста, которые вносили в него позднейшие рассказчики. В конце концов история сделалась понятна всем в Гренландии просто как занятная сказка и уже не требовала дополнительных пояснений. С этой точки зрения рассказ является интересным и поучительным, поскольку знакомит не только с представлениями местных жителей, но и дает возможность проследить процесс развития и изменения сказаний.)
В прежние времена, когда европейские корабли подходили к берегам Амералика, китобои и местные жители встречались и торговали между собой. Однажды один китобой предупредил Кигутикака и его брата: «Вам бы лучше соблюдать осторожность и не приближаться к тем моим соотечественникам; они замышляют недоброе». Как-то Кигутикак получил от матросов подарки; его брат, видя это, позавидовал ему; он собрал кое-какие вещи для обмена и отправился к недобрым китобоям. Кигутикак тоже собрал кое-какие мелочи и последовал за братом; но когда брат подплыл к кораблю, навстречу ему вышла лодка с множеством людей. Они схватили его и втащили на палубу вместе с каяком и остальными вещами. Кигутикака постигла та же участь, после чего корабль поднял якорь и вышел в море. Когда он был уже далеко от земли, поднялся ветер и началось сильное волнение; один раз на палубу накатила громадная волна, и моряки все бросились вниз прятаться. Кигутикак остался на палубе один и, когда налетела волна, крепко ухватился за ограждение. Море с громким треском унесло все палубное ограждение целиком, за исключением маленького кусочка, где за него держался Кигутикак; и когда матросы вновь появились на палубе, они не могли не понять, какой страшной опасности он подвергался. После этого, когда шторм миновал и они ушли далеко от земли, налетела другая буря. На этот раз моряки уговорили Кигутикака спуститься вместе с ними вниз, пока не налетела волна. На подходе к своей стране они убрали часть парусов, хотя ветер держался попутный, – иначе все бы узнали, кого они привезли с собой. Только в полночь они подошли наконец к берегу и бросили якорь. Слышно было, как люди на берегу кричат: «Торговые корабли пришли!» При этой новости все дома вскоре осветились; затем моряков пригласили сойти на берег, но капитан не захотел покидать судно до следующего утра. На следующий день он сошел на берег и взял с собой капалеков (гренландцев). Люди, прослышав об их присутствии, собирались, как гнус, огромными толпами, чтобы взглянуть на них. В лодке капитан приказал им: «Когда я буду идти среди людей на берегу, вы не должны глазеть по сторонам, а должны не отрываясь смотреть на мои сапоги. Если вы меня не послушаетесь и отведете взгляд, то наверняка потеряетесь в толпе»; и они ответили: «Хорошо, мы будем держаться сразу за тобой». При высадке на берегу некуда было поставить ногу – такая была толпа. Наконец появился солдат и взялся расчистить для них проход в толпе; следуя за ним, и они сумели пройти. Но когда добрались до капитанского дома, оказалось, что брат Кигутикака пропал; он засмотрелся по сторонам и потерял дорогу, но к счастью, его подобрал какой-то другой важный человек, с которым он и остался. Когда Кигутинак вошел вместе с капитаном в дом, то жена капитана встретила их мрачная и угрюмая – представьте только! Она приревновала мужа. Однако, когда капитан вынул из кармана куклу и посадил ее на столе перед ней, ее настроение немного улучшилось. Кигутикак жил в доме капитана, и однажды, выходя в уборную, он с некоторым удивлением увидел у входа двух крупных европейцев; они с двух сторон грозили ему своими длинными клинками. Очень встревоженный, он осмелился рассказать об этом своему хозяину. Тот недолго думая дал ему кусок веревки с большим узлом на конце и сказал: «А теперь иди открой дверь и бей их со всей мочи». Кигутикак так и сделал; он наносил удары направо и налево, даже не глядя на противников; он расчистил таким образом себе путь и вновь был готов войти, когда увидел, как они выглядывают из-за угла, прикрывая платками лица, – ведь, стегая веревкой, он сильно повредил им глаза. Его хозяин сказал только, что они вполне заслужили такое обращение. Кигутикак иногда выходил поохотиться на куропаток. Во время одной из таких экспедиций он столкнулся с громадным европейцем, который хотел убить его; но он опередил противника и вместо этого сам убил его. Чтобы никто об этом не узнал, он похоронил труп на месте и разровнял гальку сверху, а дома сделал вид, что ничего не произошло.
На следующий день он встретил еще одного рослого кавдлунака, которого постигла та же участь; но на третий день, снова встретив на той же дороге человека и собираясь его прикончить, он внезапно узнал в этом человеке своего брата. Они расспросили друг друга и оба расплакались, а затем Кигутикак спросил брата, где он живет. Тот ответил: «Мой нынешний хозяин очень знатный человек; в тот день, следуя за тобой, я всего лишь раз оглянулся вокруг и тутже потерял тебя из виду; к счастью, он подобрал меня, и теперь я живу у него и ни в чем не нуждаюсь». Кигутикак рассказал ему о том, что случилось с двумя огромными кавдлунаками, и брат ответил, что на днях при подобной встрече поступил точно так же. После этого братья договорились встретиться через день и расстались; каждый вернулся к себе. При следующей встрече Кигутикак воскликнул: «Как же у меня много денег!» – и брат ответил: «У меня тоже». И они начали рассуждать о том, хватит ли у них вместе денег на покупку корабля. Брат решил, что план неплох и надо, пожалуй, так и сделать, и на этом они расстались. Дома Кигутикак решил посоветоваться с хозяином; он рассказал ему все и спросил: «Если мы с братом сложим наши деньги, сможем ли мы купить корабль? Пожалуйста, посчитайте». – «Ну, на корабль у вас денег вполне достаточно», – ответил хозяин; и Кигутикак вскоре приступил к реализации плана – начал подбирать материалы и нанимать рабочих. Весной корпус был закончен, и он заговорил с хозяином о мачтах. «Их легко достать, – ответил тот. – Немного южнее есть место, где растет множество прямых и высоких деревьев, они как раз годятся на мачты». Когда же Кигутикак собрался в путь, хозяин добавил: «Но помни мои слова: когда будешь валить деревья, не забывай смотреть по сторонам и внимательно слушать. Если услышишь что-нибудь, тут же беги, а если путь туда покажется тебе слишком длинным, заберись на крутую скалу чуть севернее того места – там ты найдешь людей». Пообещав запомнить этот совет, он пустился в путь и в конце концов добрался до леса. Вскоре он выбрал для себя самые высокие и красивые деревья и с величайшей осторожностью принялся валить их; но когда он собирался свалить второе дерево, он услышал какой-то шум и одновременно вроде бы заметил, как двинулось еще одно дерево. Он не обратил внимания ни на то, ни на другое, поскольку не увидел ничего определенного (хотя его и предупреждали). Но стоило ему увидеть жуткое чудовище, которое вышло к нему из-за деревьев, как он отбросил топор и бросился бежать со всей мочи. На бегу он обернулся и ясно увидел, что зверь догоняет; дом хозяина был слишком далеко, и он бросился к пещере – она открылась сама собой и сама же закрылась, как только он вбежал внутрь; и почти сразу же он услышал, как зверь с ужасным ревом ломится в дверь. В пещере он обнаружил множество распутных женщин и остался с ними, не торопясь вернуться домой. Поскольку время шло, а он все не возвращался, хозяин решил, что зверь сожрал его; на самом же деле в это самое время он собирался покинуть пещеру – но перед этим женщины набили его карманы деньгами в благодарность за то, что он спал с ними. По пути домой он сначала завернул в лес, чтобы свалить второе дерево и забрать инструменты, а затем вернулся к хозяину. Увидев его на пороге, тот воскликнул: «Я думал, что ты стал жертвой дикого зверя; где ты был все это время?» Кигутикак ответил: «Я был в пещере с одинокими женщинами; они были очень милы ко мне». Хозяин ответил: «О, они всегда себя так ведут; если уж кто попадет к ним, непросто бывает освободиться от них и убраться оттуда».
Когда корабль был снабжен мачтами и готов выйти в море, его спустили на воду, и два человека принялись грузить его; но при выходе из порта на корабле их должно было быть всего трое – а именно двое братьев и кок. В это время брат Кигутикака, к несчастью, заболел; ему становилось все хуже, и в конце концов он умер, после чего Кигутикак сжег корабль и выбросил все свои припасы в море. В то время как раз наступил момент, когда должны были выйти в море китобои, отправлявшиеся в Гренландию. Хозяин сказал: «Ты грустишь и тоскуешь; прогулка отвлечет тебя и будет тебе полезна». Они вышли в путь и, подойдя к небольшому озерку, увидели пришвартованную у берега лодку; в ней пересекли озеро на веслах и высадились на другой стороне. Двинувшись дальше, они скоро вышли к следующему озеру и другой лодке и точно так же пересекли озеро; затем вышли к следующему и там тоже обнаружили лодку – такие лодки были обычным средством сообщения для путешественников в этом направлении. Пришвартовав последнюю лодку, они вскоре добрались до города в центральной части страны и зашли в один дом поесть. Пока они ели, послышался крик: «Китобои уходят! Китобои вышли из порта!» При этом известии Кигутикак всполошился, бросил незаконченную трапезу, понесся обратно к озеру и отвязал лодку; хозяин его, чуть поотстав, бежал следом. Он перебрался обратно через озера и все время был немного впереди хозяина. Когда Кигутикак наконец добрался до главной гавани, то оказалось, что все китобойные суда ушли, кроме одного, – а его команда только что сошла на берег отвязывать канаты. Кигутикак только-только успел вскочить в лодку и добраться до корабля. Его хозяин, который все это время не мог догнать его, теперь крикнул матросам корабля и велел им как следует позаботиться о Кигутикаке и не спускать с него глаз во время стоянки в Гренландии.
После многих дней путешествия они увидели южную оконечность земли; и с этого мгновения Кигутикак больше не раздевался. Он не хотел терять времени и старался собрать как можно больше всевозможных старых железок; он набивал ими карманы, поскольку не хотел уйти от европейцев с пустыми руками. Как только Кигутикак узнал свою землю и места, где прежде жил, он предложил матросам высадиться и пострелять куропаток. Те согласились, но ни на мгновение не оставляли его одного – боялись, что он или потеряется, или сбежит домой. Тогда Кигутикак сказал им: «Не бойтесь, что я потеряюсь, идите вперед за дичью»; и они оставили его ненадолго. Стоило им повернуться к нему спиной, он, не теряя времени, спрятался в глубокой расщелине; и тут же услышал, как они громко зовут его и переговариваются между собой: «Нам поручили хорошенько следить за ним; нам всем будет несладко, если он не найдется». Когда он решил, что они отошли достаточно далеко, то вылез из расщелины и двинулся дальше. Он долго бродил по тундре, пока, наконец, не заметил высокую скалу и не начал спускаться вниз. На полпути он с раздражением понял, что не может двинуться ни вперед, ни назад. Тогда он решил облегчить свою ношу и сбросил вниз все вещи, которыми были набиты его карманы, а после этого соскользнул вниз сам. Он двинулся дальше и вскоре увидел множество шатров. При виде его приближения из шатров начали выбегать люди с громкими криками: «Кигутикак идет!» – и вскоре все жители селения собрались посмотреть на него. Он спросил их на языке кавдлунаков: «Где моя семья?» – но никто не мог понять его. Тогда он спросил на своем собственном языке, и ему указали их жилище. Семья его давным-давно отчаялась вновь увидеть его, и с тех пор один мужчина, у которого не было жены, взялся содержать их всех. Кигутикак отблагодарил его тем, что позволил выбрать себе кое-что из тех кусков железа, которые он привез с собой.
72. Человек, на которого не могли смотреть европейцы
(Сказка из Южной Гренландии.)
Жил когда-то в Тасиусангуаке ловкий и умелый человек по имени Кенаке. Было это в те времена, когда китобои останавливались обыкновенно у острова Уманак (район Суккертоппена), и люди ездили туда и брали у них матак (кожу кита), который не был им нужен. Однажды и Кенаке отправился на остров с такой целью. В те времена все местные жители собирали товары для обмена с европейцами. Когда Кенаке начал переговоры с ними, он случайно чем-то обидел моряков; последовала драка, и Кенаке был убит. Капитану, однако, поначалу ничего не сообщили о происшедшем. Жена Кенаке положила его тело в лодку и собралась плыть домой; ее сын правил лодкой, а сама она теперь осталась единственным гребцом. Когда лодка готова была отойти, владелец корабля бросил в нее несколько чудесных вещиц, таких как всевозможные ножи и другие мелочи, высоко ценившиеся в то время; но жена Кенаке, не переставая плакать по мужу, выбросила все их в море. В конце, однако, сын тоже сумел схватить один нож и тайком припрятать его; он решил, что не стоит выбрасывать так много ценных предметов. Когда жена Кенаке хотела с силой оттолкнуть свою лодку от корабля, матросы ухватились за борт, чтобы не дать ей уйти; но она начала кусать их за пальцы и заставила, одного за другим, отпустить лодку; после этого им позволили вернуться в Тасиусангуак. Хотя она сильно горевала по мужу, но попросила все же родичей и соседей не мстить за его убийство. Несмотря на это, через некоторое время они начали колдовать над его мертвым телом, чтобы превратить (колдовским способом) его сына в того, на кого европейцы не смеют взглянуть, а также сделать его неуязвимым для стрел и копий.
Когда сын вырос и стал охотником на тюленей – и скопил, кстати говоря, достаточное количество товаров для обмена, – на Уманак снова прибыли китобои. Его родичи вскоре отправились на корабль; а во второй раз в их хорошо нагруженной лодке сидел и не-смотри-на-меня. Когда его родичи закончили обменивать свой товар, он взял вещи на обмен и тоже поднялся на корабль; он ждал, что матросы выйдут на палубу меняться с ним. Обнаружив, что они даже не показываются, он отнес вещи обратно в лодку, а сам вернулся на корабль с пустыми руками и принялся бродить по палубе и брать себе все, что понравилось; матросы же, хотя и видели все это, отворачивались прочь и делали вид, что ничего не замечают. Он отнес вещи в лодку и вернулся обратно; а поскольку на корабле наступило время обеда, всех гостей тоже угостили, за исключением не-смотри-на-меня. Но он отомстил тем, что пошел в каюту и взял там все, что приглянулось, вроде разделочных ножей и т. п. Его застали за этим воровством, но матросы тут же отвернулись и сделали вид, что ничего не происходит; он остановился сам, когда взял все, что хотел. Он поступал так всю свою жизнь – каждый раз, когда в то место приходили китобои. Если корабль долго стоял у Уманака и матросы замечали пропажу слишком многих вещей, они садились в шлюпку и плыли в Тасиусангуак наказывать похитителей. Подходя к берегу, они обычно кричали: «Ну-ка, выходи, тот парень, на которого никто не может смотреть!» Он выходил и спускался к ним, а его старуха мать в это время сидела на крыше дома и пела заклинания. Если колдовство удавалось, это можно было увидеть – у того из матросов, кто первым высаживался на берег, начинала идти носом кровь. Когда все матросы оказывались на берегу – и у каждого шла носом кровь, – не-смотри-на-меня начинал бегать от одного к другому, дергать их за одежду и тянуть за руки, заставляя посмотреть на себя. Потом он задирал куртку и говорил: «Я вор!» Но они только отворачивались, а он пытался заставить их направить на себя ружья и все повторял: «Это я; я – вор!» Но как он ни пытался заставить их стрелять, они только шарахались от него. Так он поступал всю жизнь, каждый раз, когда у острова швартовался китобойный корабль. Пока чужаки стояли у Уманака, мучитель не оставлял их в покое, но вечно вертелся поблизости. Никто не разговаривал с ними так часто и подолгу, как он, хотя он не понимал, что ему отвечают, а они не могли смотреть на него.