Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим
Шрифт:
– Я – дарданец Акест. Я надеялся на встречу с тобой, – обратился незнакомец к Энею, когда тот спрыгнул на берег. – Могила Анхиза на моих землях. Отныне можешь считать их своими.
Затем показались люди Акеста. Они помогли троянцам втащить корабли на песок и повели их к плоским холмам, где виднелись среди деревьев кровли домов.
Наутро, едва лишь на востоке появилась заря, Эней со всего побережья собрал троянцев и обратился к ним с такими словами:
Хочу вам напомнить, потомки Дардана, что с той поры, как скончался мой отец и прах его в землю опущен, лун исполнился счет и годичный круг завершился. Горек и свят этот день для меня, и отныне, куда бы меня ни пригнала судьба, его посвящать я буду Анхизу. Ныне же мы, с соизволенья Всевышних, у могилы, нам ставшей святыней, среди друзей. Давайте же с ними вместе справим тризну по обычаям общих нам предков. Когда же воздвигнем новую Трою, этот обряд ежегодно мы будем справлять близ храма Анхиза. Мне Акест обещал выделить на каждое судно по два быка, чтобы достойно почтить мы могли душу Анхиза, а также богов и пенатов, которые чтимы Акестом. А на девятый день после тризны я состязанье устрою для всех, кто гордится силою рук и проворством. Сейчас же давайте обовьем наши головы миртом и
И тут же Эней обвил вокруг головы венок, сплетенный из цветов, угодных Венере. Сделали то же Акест и его провожатый Элим [79] , а также Асканий и другие троянцы. Вслед за Энеем все безмолвно двинулись к могиле Анхиза. И вскоре пролил Эней на могильный холмик две чаши вина, столько же чаш молока и жертвенной крови. Могилу осыпав цветами, Эней обратился к Анхизу:
– Ты, мой родитель святой. Тебя из пылающей Трои я вынес. Но не дано было нам вместе с тобой берег увидеть, что нам богами обещан. Праху привет твоему, твоей тени и духу [80] .
79
Элим – сицилийский герой, получивший имя от небольшого народа элимов, обитателей Западной Сицилии, считавших себя (как теперь стало ясно, необоснованно) выходцами из Трои. Согласно греческому историку V в. до н. э. Гелланику, еще до ухода Энея из Трои, за три поколения до Троянской войны, оттуда бегут Элим и Эгест. Также и младший современник Гелланика Фукидид считал элимов выходцами из Трои, но относил их переселение ко времени после Троянской войны. Вергилий, напротив, выбирает для древнейшего населения Сицилии «общее» название «сиканы», элимы же как народ у него исчезают, оставив свое имя спутнику Акеста Элиму.
80
Древний комментатор Вергилия Сервий истолковывал эту фразу в том смысле, что прах умершего покоится в могиле, душа отправляется на небо, а тень – в подземное царство.
Едва он эти слова произнес, как, раздвигая цветы, с шипеньем показалась головка змеи. И вот уже вышло на свет упругое тело в темных разводах, тысячью разных цветов играя на солнце. Оползла змея все алтари, извиваясь между жертвенных чаш и кубков, и исчезла в могиле.
Радуясь, что молитва услышана, хотя и не зная, кто принял образ змеи [81] , гений места или какой-нибудь спутник Анхиза, дал Эней знак к принесению новых даров. Тотчас же обвели вокруг алтаря, а затем закололи по паре овец, свиней и быков [82] . Вскоре запылали костры. Задымились котлы с жертвенным мясом. Устроившись на траве, насыщались троянцы, наперебой вспоминая Анхиза.
81
У римлян считалось, что облик змеи имеет гений, божество прародителя рода (от лат. gens – «род»). Жертвы гению прародителя осуществлялись в пещерах и на могилах. Эти представления свойственны многим народам, в том числе древним славянам.
82
Именно это сочетание животных (suovetaurilia) предписывалось при принесении главных жертв во время триумфа или очищения войска и священных рощ.
И вот наступил девятый день после принесения даров духу Анхиза. Со всей Тринакрии собрался стар и млад – кто поглядеть на гостей, а кто и свои испробовать силы. На траве были выставлены награды – богато украшенные треножники, оружие, слитки золота и серебра, пурпурные одеяния.
Для состязания Эней отобрал четыре самых больших корабля – «Химеру», огромную, как город, «Кита», «Кентавра» и «Сциллу», а метой, которую надо было обогнуть, чтобы вернуться к цели, назначил небольшой скалистый островок, давнее прибежище крикливых чаек.
83
Состязание на водах (регата) не вошло в число римских игр, ибо римляне были типично сухопутным народом. Но, возможно, такие состязания существовали у тирренов-этрусков, предков Вергилия, народа, обладавшего морским могуществом.
На стенах этрусских гробниц встречаются изображения кораблей и морские сцены, фигуры морских чудовищ. Примечательно, что, согласно представлениям этрусков, души отправлялись в загробный мир на челнах.
Устроились вожди на кормах, выделяясь богатством одежды. Гребцы заняли места на веслах и затаили дыханье. И дал Эней знак Мизену [84] . Поднес он к губам свой серебряный рог, и послышался звук, будоражащий сердце. Разом рванулись вперед корабли. Надулись шарами мышцы, натертые маслом. И огласились прибрежные холмы ревом и рукоплесканиями мужей, поставивших ставку на каждое судно.
Разрезая килем волну, первой проскользнула «Химера», ведомая Гиантом [85] , гордым своим дарданским родом. Высоко над волнами поднимается ее нос с головами льва, козла и дракона. Гребцы, сидя на трех ярусах, с силой гонят ее вперед, вздымая ряды весел. За «Химерой» неотступно несется «Сцилла» с носом в виде разинутой пасти. Судно ведет Клоант, родоначальник римских Клуенциев [86] .
84
Имя этого героя «Энеиды» образовано от названия мыса Мизен, которым оканчивается горная гряда, уходящая в Тирренское море (Кампания). При Августе залив, начинавшийся
85
Гиант впервые упомянут в сцене бури и в последний раз – в схватке с Турном.
86
Троянское происхождение римских родов, являвшееся фикцией, стало в конце республики модой, над которой потешался Цицерон. Трудно сказать, почему Вергилий сделал участниками состязания кораблей предков Клуенциев и Меммиев, родов, имевших плебейское происхождение и не связанных с древнейшей римской историей. Самый известный из представителей римского рода Клуенциев был выходцем из Ларина, небольшого италийского городка, и стал героем нашумевшего, с политической подкладкой, процесса 60-х гг. I в. до н. э. К роду Меммиев принадлежал видный политический деятель времени Цезаря и поэт, с которым, видимо, был связан юный Вергилий.
А сзади, попеременно обгоняя друг друга, мчатся «Кит» и «Кентавр». Нос «Кентавра» с человеческим лицом переходит в конскую шею. На нем укрепился пылкий Сергест, давший имя роду Сергиев [87] . «Кита» ведет Мнесфей, предок Меммиев.
Между тем «Химера» и «Сцилла» приближаются к заветной мете. «Химера» впереди, но видит Гиант, как наседает соперник. Нос «Сциллы» вот-вот коснется ее кормы. И кричит он кормчему Меноту:
– Не теряй расстоянья! Ближе держись к островку! Но знает Менот, что у островка подводные камни.87
Род Сергиев имел патрицианское происхождение. Возможно, позорное поражение фиктивного предка этого рода Сергеста в изложении Вергилия навеяно поражением и гибелью руководителя заговора в 63 г. до н. э. Луция Сергия Катилины. Наказание его в загробном мире стало сюжетом одного из изображений на щите Энея.
Они пугают его. Он выводит корабль на простор.
– Куда ты, упрямый! – в ярости кричит Гиант, видя, что нос «Сциллы» уже навис над кормой «Химеры». – К скалам!
В это время корабль Клоанта, срезая дорогу, круто берет влево и, проскочив между громадой «Химеры» и утесом, обходит победителя. Брызнули слезы из глаз Гианта. Не помня себя от гнева, сбросил он в море Менота и, схватив кормило, повернул корабль к побережью. А несчастный Менот плывет к островку и в мокрой одежде, из груди извлекая соленую воду, ползет по камням. Хохотом оглашается берег.
Потерял Гиант время, разворачивая свой громоздкий корабль. И загорелись дерзкой надеждой выйти вперед сердца вождей и гребцов на отставших «Ките» и «Кентавре». Почти вровень идут оба корабля, обгоняет Сергест соперника, но не может оставить его позади. В отчаянии взывает Мнесфей к своим гребцам:
– Вперед, славная рать Гектора! Вспомните, как вы налегали на весла у Малейской скалы, где сшибаются волны! Не награду боюсь потерять – пусть ее получит сильнейший, – но позорно последними стать!
До предела напрягаются мышцы. Пот ручьями струится по разгоряченным лицам, рты открыты, как у рыб, оставшихся без воды. Обшитый медным листом борт дрожит, и корабль звучит, как кифара, когда ее касаются быстрые пальцы.
Но вот гребцы испускают радостный рев: Сергест, пытаясь оторваться от «Кита», повернул слишком близко к утесу, и «Кентавр», войдя в неглубокое место, бьется о камни и ломает весла.
Ободренный, несется «Кит» в открытом море. Так из гнезда на распростертых крыльях летит встревоженная чем-то голубка. И вот уже позади остается не только «Кентавр», тщетно пытающийся сняться с мели, но и лишенная кормчего «Химера». Вот уже приближается корма скользящей впереди «Сциллы» – к ней «Кит» устремлен. Но не сдается команда «Сциллы», уже считавшая победу своей. Готова жизнь она отдать за успех. Совсем рядом «Кит», и пришли бы оба корабля одновременно, если бы Клоант, простирая руки к пучине, не взмолился ее владыкам:
– О владыки волн, по которым ныне я мчусь! На берегу, если первым приду, тельца белоснежного вам заколю и мясо его вместе с янтарным вином в море брошу!
Услышали этот обет ненасытные волны. И невидимая рука отца Портуна [88] толкнула корму «Сциллы» с такой силой, что она полетела, как стрела, к глубокой бухте и под рев тех, кто ожидал ее победы, коснулась суши.
Дождавшись, пока причалят другие, вперед выступил Эней вместе с глашатаем. Украсил сын Анхиза остролистным лавром виски победителя Клоанта, а на плечи накинул золотом шитую хламиду. На ней был изображен Ганимед [89] , бегущий по лесистой Иде вместе с царскою свитой и сворою псов за златорогим оленем, а над головою юнца огромный орел, готовый вот-вот его схватить когтями. Стяжавший вторую награду Мнесфей взял из рук Энея панцирь, сплетенный из золотых колец. Сам он его сорвал с Демолеона в битве под стенами Трои. Гианту достались медные блюда и кубки из чеканного серебра со множеством драгоценных камней, вделанных в металл. Победители на лоб надели повязки алого цвета и стояли, красуясь.
88
Портун – древнейшее римское божество, первоначально считался одним из божеств судьбы, мужской парой фортуны. Под влиянием морского народа этрусков Портуна стали считать богом порта, и во времена Вергилия его храмы располагались на Бычьем рынке, неподалеку от места выгрузки приходивших из Остии кораблей. Он был отождествлен с греческим морским божеством Палемоном-Меликертом. Портун у Вергилия фигурирует как божество морских состязаний, вмешивающееся, подобно другим богам, в дела людей.
89
Изображение похищения Ганимеда на одеянии, ставшем призом на играх в честь Анхиза, связано с тем, что мальчик был родичем покойного, сыном троянского царя Троса и нимфы Каллирои.