Мифы и общество Древней Ирландии
Шрифт:
Неудивительно, что такое древнеирландское предание, как «Бдение Фингена», совмещает юридический и мифологический аспекты восприятия. Друид Коран, обладающий нужным знанием, сообщает Конну, что Финген избегал королевского закона с той поры, как Конн родился и взял власть ('oro gabais flaith) (эти два события одномоментны в мифологическом времени предания). В то же время в «Приключении Коннлы» сам король Конн признает, что он никогда не враждовал с женщинами из сида с тех пор, как он «взял власть» ('o gabsu flaith). Начало правления Конна – точка отсчета обоих сюжетов. Идеальная власть (flaith[ius]) создает особое поле, любое исключение из которого кажется необычайным, если не сверхъестественным. Наиболее очевидное воплощение «власти» заключается в «королевском законе» (recht r'ig). Для Фингена же, который должен был избегать закона Конна, важно было, что он исключил себя из членов общества, которые в ирландских законах назывались recht ‘законопослушные люди, обладающие юридическим статусом’ 273 . Его статус изгоя не уникален для древнеирландского общества, но в мифологическое время идеального правления Конна даже один-единственный изгой способен нарушить структуру власти, как это могли сделать разбойники во время правления Конаре. Единственный недостаток в правлении короля может уничтожить сам смысл существования власти, заключавшийся в защите порядка, основанного на «правде», или в сверхъестественной поддержке людской власти 274 .
273
Kelly F. Op. cit. P. 105.
274
Cf. Dum'ezil G. The destiny of a king. Chicago and London, 1973. P. 111, 112.
Такой
275
Airne F'ingein… P. 21. Audacht Morainn / Ed. F. Kelly. Dublin, 1976. P. 18.
276
Airne F'ingein… P. 61.
277
DIL P. 318 (fogal).
278
Irische Texte / Hrsgb. von Wh. Stokes und E. Windisch. 3. Serie. 2. Heft. Leipzig, 1897. S. 332. Ш. Арбатнот читает in foichni fogla[s] ‘a green-tinged blade of corn’, основываясь на мнении DIL (s.v. foichne) и на интерпретации Вандриеса (C'oir Anmann: A late Middle Irish Treatise on Personal Names, Part 1. Irish Texts Society LIX / Ed. S. Arbuthnot. London, 2005. P. 117 § 177, 152 § 177, 174). Д. Вайли также следует чтению Вандриеса из А и В и переводит фразу как ‘that unripe stalk of grain’ (Wiley D. M. The Politics of Myth in Airne F'ingein // Narrative in Celtic Tradition. Essays in Honor of Edgar M. Slotkin, CSANA Yearbook 8—9, 2011. P. 285—286). Он сравнивает эпитет с метафорическими описаниями героев, где они уподобляются деревьям, столбам или камням и предполагает, что Конн таким образом унижает достоинство Фингена. При этом мы имеем разные чтения в А и В, с одной стороны, и в D и L, с другой. Значение слов foichne, fogne остается проблемным. См. также фразу в поздней версии «Битвы при Маг Туред»: dona fuichneadhuibh foghla-sa Fomh'orrdha at'ad ag milleadh Ereann (Cath Muighe Tuireadh. The Second Battle of Magh Tuireadh / Ed. B. 'O Cu'iv. Dublin, 1945. § 404. P. 61, 69).
Вернемся в место последнего убежища Фингена: после странствий по всей Ирландии он появляется в «пустошах Шлиав Миш и Ирлуахаря». Шлиав Миш – это горный хребет в граф. Керри между заливами Трали и Дингл, область Ирлуахарь также находится в совр. граф. Керри рядом с Килларни (Теварь Луахра, или Тростниковая Темра, один из традиционных центров Мунстера, была резиденцией Эоху, сына Лухты, согласно «Битве при Рос на Риг» 279 ). Безумный Сувне, другой известный ирландский король-изгнанник, как я уже упоминал, нашел себе убежище в Гленн Болкань, который был локализован Г. Мак Эойном в граф. Керри рядом со Шлиав Миш (к востоку от Вентри) 280 . В «Безумии Сувне» это убежище описано как местность, куда стекались все безумцы Ирландии после первого года своего безумия 281 . С одной стороны, кажется странным связывать Фингена с безумцами: его бегство видится отчаянным, но рациональным шагом с целью остаться независимым от северного верховного короля; с другой стороны, его состояние, описанное как domenma (букв. дурной дух) подразумевает некоторую ментальную нестабильность.
279
Ср.: O’Rahilly T. Op. cit. P. 177.
280
Mac Eoin G. Glenn Bolcain agus Gleann na Ngealt // B'ealoideas. Iml. 30, 1962.
281
Buile Shuibhne… P. 12.
Как мы видим, Финген, мунстерский королевский наследник, находит себе убежище на далекой периферии Ирландии, но все же в своей собственной пятине, в Мунстере. Южная пятина Ирландии обладала уникальными чертами, отраженными как в литературе, так и в историческом развитии региона. Я не буду детально обсуждать особую роль Мунстера в древнеирландской литературе как области расселения «народа сидов» (Банба на Шлиав Миш, Бодб в Сиде Бодба, Ане в Кнок Ане) и других сверхъестественных героев (Ку Рои, Муг Рут и др.). Для нас важно, что мы можем локализовать и организовать наш сюжет в мунстерском треугольнике Сид Клиах (обитель Ротниав и Фер Фи) – Друйм Фингин – Шлиав Миш, который противостоит двум центрам, играющим решающую роль в сюжете «Бдения Фингена», Темре и Ушнеху, воплощающим идеальную верховную королевскую власть (я не упоминаю здесь всю топографию историй типа старин мест из «Бдения Фингена»).
Основной конфликт в эпизоде – это конфликт между женщиной из сида и королем Конном. Подразумевается, что Ротниав, очевидно, не покинула Фингена после того, как объявила ему о рождении нового короля Темры. Друид Коран в страхе перед женщиной из сида (явная параллель с «Приключением Коннлы») в разговоре со своим королем упомянул, что женщина эта «учит Фингена». Это означает, что протагонист не теряет сверхъестественной поддержки; вряд ли его можно назвать отверженным королем в прямом смысле слова, как, например, Конаре, который «был изгнан из мира призраками» 282 . Маргинальность Фингена, равно как сверхъестественная поддержка, делают его не только изгоем, но и потенциальным королем, независимым и опасным. Отвечая друиду, Конн вспоминает, как о своем последнем шансе, о «правде Бодба», уникальном юридическом институте, неизвестном другим источникам, соединяющем сферы власти и сверхъестественного. Термин f'ir ‘правда’ обладал как юридическим, так и мистическим значением; это «гарантия», «заверение», основанное на верховной власти 283 . Высказывались справедливые замечания о том, что в современных европейских языках нельзя найти точного соответствия др.-ирл. понятию f'ir, которое может быть объяснено как юридический термин: в нем правда и справедливость зависимы друг от друга 284 . И хотя полное значение «правды Бодба» не ясно современным исследователям, мы можем определенно сказать, что она не является эквивалентом «правды владыки» (f'ir flathemon), которая играла совершенно иную роль в древнеирландском законодательстве. Мы можем сравнить это архаическое ирландское понятие (f'ir mBoidb), в котором фигурирует один из ирландских богов (бог войны?), с древнеиндийским традиционным представлением о богах Вед, которые «кормятся правдой, рождаются от правды и действуют с помощью правды». «Правда Бодба», вероятно, относится именно к этим архаическим индоевропейским представлениям 285 .
282
TBDD § 26.
283
Airne F'ingein… P. 61.
284
Ahlqvist A. Paragraph 16 of Audacht Morainn: linguistic theory and philological evidence // Historical linguistics and philology / Ed. J. Fisiak. Berlin, 1990. P. 1.
285
Dillon M. The Archaism of Irish Tradition // Proceedings of the British Academy, 33, 1947. P. 6.
Бодб (др.-ирл. bodb ‘ворона’ м. р., ср. гал. Boduos 286 ), упомянутый здесь, является другим центром власти, сверхъестественным «южным полюсом» нашего предания. Бодб Красный, сын Дагды, был королем сидов Мунстера, а в более позднем предании «Воспитание в домах двух чаш» он назван верховным королем Племен богини Дану в Ирландии 287 . Его резиденцией считался Сид ар Февин (или Сид Бод-ба) на горе Сливнамон в совр. граф. Типперэри. Бодб Красный описывается как король-воин народа сидов Мунстера в предании «О ссоре двух свинопасов»: он побеждает в битве четырех ирландских королей, его боится соперник, король сидов Коннахта. Бодб на поле битвы обращается к Охаллу, королю сидов Коннахта: «Давай защитим друг друга» (Imma-fuisethar d'un); позже в предании значится: «Они (Бодб и Охалл – Г. Б.) защитили друг друга» (imma-fuissithiur d'oib) 288 . Этот пример военной поддержки кажется характерным для Бодба, именно это позволило Г. Биркхану рассматривать Бодба Красного как древ-неирландского бога войны, мужскую ипостась богини Бодб (Бадб) 289 . Правление Конна, кажется, поддерживает народ из сидов (по крайней мере, в Мунстере), точно как подобной же поддержкой пользуется Конаре Великий в «Разрушении заезжего дома Да Дерга». Со стороны народа холмов нет запрета на подчинение Фингена власти короля. Конн ищет помощи у народа из сидов в своем конфликте с Ротниав, в отличие от «Приключения Коннлы», где друид Коран служит единственным помощником короля (несмотря на всю возможную аллегоричность этого предания).
286
Delamarre X. Dictionnaire de la langue gauloise. Paris, 2003. P. 81.
287
Altram tige d'a medar / Ed. L. Duncan // 'Eriu, 11, 1932. P. 184.
288
De chophur in da muccida / Ed. U. Roider. Innsbruck, 1979. S. 50, 52.
289
Birkhan H. Op. cit. P. 685.
Последний важный термин в нашем фрагменте, airbert, в этом контексте вряд ли означает «гейс» в значении «табу, запрещение» и не обладает соответствующим юридическим значением, распространенным в среднеирландский период 290 . Airbert рассматривается в «Словаре древнеирландского языка» (DIL) как отглагольное существительное от ar-beir ‘act of using, employing, exercising’. В этом случае оно скорее означает «покушение» на власть Конна (со стороны Ротниав и Фингена, или, скорее, со стороны народа сидов Мунстера в целом).
290
Charles-Edwards T. M. Geis, prophecy, omen, and oath // Celtica, 23, 1999. P. 57.
Когда заканчивается диалог Конна и его друида, в повествовании следует временной разрыв, и нам остается неизвестным, как Финген возвращается из своего изгнания и подчиняется власти Конна. Судя по всему, это подчинение стало возможным лишь при помощи потусторонних сил (т. е. народа волшебных холмов). Посланцем от Конна к Фингену был избран Фер Фи (посредник между человеческой властью и сидом), известный мифологический персонаж, также происходящий из Мунстера, из Сида Клиаха 291 (родного холма Ротниав). Он появляется в «Бдении Фингена» уже в ночь рождения Конна на пире в Темре в честь будущего верховного короля. В то время как дед Фер Фи жил в Сиде Бодба, сам Фер Фи играет роль простого орудия «правды Бодба».
291
Cath Maige Mucrama / Ed. M. O Daly. Dublin, 1975. P. 41. Его дед Кримтанн Ниа Нарь происходил из Сида Бодба (Сида Февина) согласно «Бдению Фингена».
«Бдение Фингена» и старины мест показывают, что власть короля зависела от некоего источника сверхъестественного знания (Ротниав и друида Корана в нашем случае). Более того, если мы рассматриваем «сакральный брак» как инаугурационный ритуал или необходимую часть этого ритуала, этот `o в любом случае остается функцией знания (речь идет о знании, которым наделяет героя богиня / женщина из сида). В этой картине языческого прошлого, нарисованной авторами раннехристианской эпохи, статус любого выдающегося (или необычайного) человека зависит от сверхъестественных и потусторонних существ. И все же лишь судьба, более могущественная, чем народ волшебных холмов, вынуждает Фингена отправиться в изгнание, порвать с обществом и блуждать на зыбкой грани миров.
Глава VI
Воины: аристократы и разбойники, герои и охотники за головами
Когда мы обращаемся к воинскому сословию Древней Ирландии, снова, как и во многих других случаях, нас подстерегает проблема сложной последовательности и взаимосвязи дохристианского, языческого отношения к жизни и смерти и нового христианского взгляда на мир. Кажется, что в случае воинских отношений изначальное суровое кельтское мировоззрение преобладало, и по ран-неирландской литературе мы можем судить об образе жизни древних кельтских воинов вообще. При этом важно, что многие описания войны и насилия из древнеирландских преданий прямо соотносимы с подобными описаниями военного дела древних кельтов у античных авторов. В то же время несомненное влияние христианства и Церкви на древне-ирландское общество и образованный класс (literati) привносят новую мораль и новые оценки в старые ситуации и заставляют нас внимательней читать картины из военной жизни в раннесредневековых текстах.