Мифы о загробном мире
Шрифт:
Индонезийцы Серама рассказывают миф о маленькой девочке (своего рода Дюймовочке).
Амета, один из первых людей, убил на охоте свинью, на клыке у которой висел кокосовый орех. Охотник посадил орех в землю. Когда из ореха стала расти пальма, Амета полез на нее за цветами и порезался. Его кровь попала на цветок, а из цветка появилась маленькая девочка, которую Амета назвал Хаинувеле — «стебелек кокосового ореха». Это существо было настолько чудесным, что даже ее испражнения превращались в драгоценный китайский фарфор.
Завистливые люди не могли стерпеть этого: они устроили праздник тайного союза с танцами и в центр девятиступенчатого спиралевидного лабиринта посадили Дюймовочку, чтобы получать от нее подарки. Праздник длился несколько дней и в последнюю ночь они столкнули девочку в яму и затоптали ее. Амета разрубил
Богиня заставила людей проходить сквозь ворота девятиступенчатого спиралевидного лабиринта. К тем, кто прошел испытание, богиня прикасалась рукой первой смертной Хаинувеле и превращала в смертных людей. Те, кто не прошел лабиринт, превратились в зверей и духов. Сама богиня удалилась на гору Салахуа, где принимает души умерших: на смену умершему она рождает новую душу.
Лабиринт считался путем первопредков и путем в загробный мир у многих народов Евразии. Греческий лабиринт с Минотавром был символом смерти (хотя Тесей успешно прошел инициацию при помощи нити Ариадны и убил чудовище). В христианском средневековом искусстве лабиринт был символом храма и пути в рай [12] .
Универсальные космические символы — Мировое дерево (первая кокосовая пальма в индонезийском мифе), лабиринт и, наконец, ворота не только символизировали путь на тот свет. Они означали, что при правильном распределении живых и мертвых, людей, зверей и духов правильно будет функционировать весь космос и его актуальный центр — селение живых, где во время праздников возводилось Мировое дерево и осуществлялись связанные с ним ритуалы. Недаром идея суда — справедливого распределения судеб всех существ — свойственна уже архаичному индонезийскому мифу (о загробном суде речь пойдет специально).
12
Муратова К. Образ храма святой Софии Константинопольской в послании Епифания Премудрого и средневековое искусство памяти // Византийский мир: искусство Константинополя и национальные традиции. К 2000-летию христианства. М., 2005.
Две души покойника
Многочисленные обряды, связанные с погребением и поминовением умерших, обусловлены стремлением установить и упорядочить отношения с загробным миром и миром сверхъестественного. Залогом этих отношений, призванных обеспечить порядок в космосе и жизни коллектива, были нормальные отношения с предками, агентами людей в мире потустороннего. Могилы предков, «отеческие гробы» и их разнообразные портреты были гарантом присутствия предков среди потомков, символом единства человеческого коллектива, живых и мертвых.
Вместе с тем смерть и стихийное, не определяемое ритуалом, вторжение иного мира в мир живых считалось опасным. Мертвец представлял собой угрозу со стороны мира сверхъестественного, поэтому его нужно было отправить на тот свет, где он, благодаря ритуалам, должен стать благодетельным предком.
Очевидно, что это противоречие в культе мертвых во многом предопределило противопоставление тела и души. Душа, или дух, отправляется на тот свет, тогда как тело остается погребенным — сохраненным в могиле, которая часто оформлялась в виде загробного жилища. Мертвое тело не было одушевленным, поэтому в верованиях народов мира, в том числе у римлян, часто существовали представления о двух душах, одна из которых, как римский гений или анима, продолжала загробное существование, а другая, как римский анимус, в первоначальных верованиях прекращала существование вместе с жизнью. Но и анимус нашел загробное существование с распространением культа манов, о котором уже шла речь.
Душа — дыхание
Тот факт, что смерть наступает в момент, когда прекращается дыхание, с древнейших времен приводил людей к мысли, что дыхание и есть воплощение души. В языках славян и других народов слова «душа», «дух» родственны слову дыхание, как и «анима» у римлян, «псюхе» («дуновение») и «пневма» у греков, «нефеш», «нешема» у евреев.
Дыхание, вызывавшее колебание воздуха, ассоциировалось и с ветром: библейский
Синтезом этих представлений стало учение Филона Александрийского о том, что разум гнездится в голове, мужество — в груди, вожделение — в желудке. Телесная душа гомеровских героев связана с грудью, сердцем, диафрагмой; она исчезает после смерти с уничтожением тела. Псюхе сохраняет целостный облик, но не обладает самостоятельным разумом и памятью — это лишь эйдолон (идол, изображение) человека.
Дикая охота и души в вихре
Представления о душе как дыхании и ветре повлияли на сложение европейских мифов о новогодних бурях как о вырывающихся с того света в самые темные ночи года воинствах мертвецов и нечистой силы.
Скандинавы верили, что сам Один — глава богов — со своими загробными дружинами скачет по ненастному небу. В кельтской традиции сохранилось предание о короле Артуре, который преследовал сеющего смерть чудовищного вепря. В новейших легендах даже кровавый гений Наполеона возглавлял эту дикую охоту.
В славянских поверьях вихрь — это воплощение души нечистого мертвеца (самоубийцы), колдуна или вместилище черта, едущего на свадьбу. Завывание ветра в печной трубе — взывание неприкаянной души о поминовении. В русских причитаниях дочь умершей призывает:
Возбушуйте, ветры буйные, Со всех ли четырех сторон, Понеситесь вы к Божьей церкви, Разметите вы сыру землю, Вы ударьте в большой колокол, Разбудите мою матушку.В греческих верованиях души умерших представляются вихрем призраков вокруг Гекаты; призрак Ахилла под Троей также появляется в сопровождении вихря.
Отделяемая и телесная душа
Представления о душе в архаических верованиях связаны с наблюдениями за психической деятельностью человека. Особо значимым считалось состояние сна: сновидения свидетельствовали о существовании потусторонней реальности. Считалось, что душа человека способна покидать тело во время сна или транса, в который впадал шаман во время камлания, и видеть далекие страны, в том числе тот свет.
Душа главы скандинавского пантеона Одина могла принимать разные телесные формы: пока тело его лежало бездыханным, дух в облике разных животных странствовал по всем мирам, оказываясь то орлом в небесах, то змеем в преисподней. Да и слуги Одина: вороны Хугин и Мунин и волки Гери и Фреки — были не чем иным, как воплощениями его духа и мысли, которые носились по всему свету, принося богу известия из всех миров. Недаром героические потомки Одина — Вёльсунги — не только носили «волчье» имя, но и сами превращались в волков, как берсерки, наделенные медвежьим и волчьим яростным духом. Один из таких героев, Бёдвар Бьярки по прозвищу Медведь, мог лежать недвижим в своей палатке во время боя. За него сражался огромный медведь, его дух-двойник фюльгья.
В «Книге о взятии земли» — заселении Исландии — рассказывается, как два поселенца поспорили о границах своих владений. После этого соседи видели, как медведь сражался в этих владениях с быком, а наутро два соперника выглядели измученными, как выглядит шаман после борьбы с духами, которую он ведет находясь в состоянии транса.
Итак, оборотничество было уделом не только богов, берсерков и ведьм, и странствовать по разным мирам мог дух не одного Одина. В исландской «Саге о людях из Ватнсдаля» три саамских шамана обещают герою отправиться из Норвегии в Исландию и найти там потерянное им изображение бога Фрейра. Для этого их надо на три дня запереть в хижине и не поминать их имен. Саамы действительно попали в Исландию, не покидая Норвегии, и впоследствии подробно рассказали нанявшему их герою, что они там видели.