Мифы западного кино
Шрифт:
Столь же обманчива и оболочка сотворенной им зрелищной «культуры» для народа. «Массовая культура» не является культурой класса или группы... — утверждает социолог Ван ден Хааг. — Она является культурой почти каждого человека сегодняшнего дня». И ссылается при этом на ее унифицированность и доступность, на свойственное ей правдоподобие.
Что ж, буржуазное мифотворчество без труда укладывается в рамки псевдореалистического произведения. Предельно реальный фон смешивается здесь, как в коктейле, с продуктами самой безграничной фантазии. А поскольку буржуазный миф никогда не различает объективное от субъективного, игнорирует реальные причинные связи и создает произвольные, порождения фантазии искусно выдаются за истинные реальности. Тем самым любой современный буржуазный миф может играть - и играет - роль амортизатора, призванного смягчать ушибы от столкновения с действительностью. Место же раскрытия противоречий этой действительности занимает реабилитация капиталистических
Так, например, развлекательное кино часто питает своих зрителей «полупридуманными преданиями», то есть мифами, которые когда-то иногда бывали действительностью. Вспомним вестерны: из тысяч переселенцев единицы на самом деле меняли лохмотья на богатство, но так случалось в прошлом столетии, а какое это имеет отношение к сегодняшнему дню? Или любовные мелодрамы: скромненькая девушка своей душевной чистотой и силой чувств завоевывает сердце талантливого и бедного юноши, раньше отданное коварной миллионерше-соблазнительнице, и вместе с ним трудом праведным начинает новую династию бизнесменов, молниеносно идущую от грязной прачечной до фабрики и гигантской монополии или от покосившегося ранчо до процветающей фермы. Что ж, сладки «предания старины глубокой», когда счастливый случай иногда на самом деле оказывался рядом и ловкий человек мог им воспользоваться. Но ведь теперь заманчивый пирог не только разделен - подобраны даже крошки. Так о чем же хлопочет продюсер, без устали пускающий гулять по экранам все ту же скромненькую девушку и талантливого юношу-счастливчика? О поддержании мифа.
Рассматривая характерные черты мифологии, сложившейся в области массовой, или коммерческой, кинопродукции, французский журнал «Эспри» писал в июне 1960 года: человек, лишенный свободы в труде и в творчестве, «стремится найти решение своих проблем в отдыхе, дружественных и любовных отношениях, улучшении своего благосостояния, потребления. В этом смысле любовное, сентиментальное, личное содержание фильма может рассматриваться как ведущий миф устремлений коллектива. Но... мифология кино также является идеологией, комплексом представлений, который одновременно отражает и скрывает проблемы каждого. Кино предлагает идеологию счастья, то есть что-то меньшее, чем практический рецепт счастья, что-то большее, чем утешительный миф... Кино заполняет и поддерживает грезы бегства от действительности внутри современного досуга. Оно придает форму мифам культурной жизни и направляет их, но в особом направлении: герои кино не являются героями общественной жизни перед лицом личных проблем. Эти герои частной жизни есть новые образцы культуры. Эти «образцы культуры» и пытаются занять место традиционных образцов, семьи, школы, социального класса, иначе говоря, нации. Социологически установлено, что в отличие от театра кино в равной степени посещается различными классами. Это означает, что мифы и образцы кино распространяются в одинаковой степени на различные слои общества... Мифы и образцы, например, американского кино распространяются по всей поверхности земного шара».
Другой миф, созданный проповедниками и практиками «массовой культуры», заключается в следующей мистификации: они утверждают, что продукция этой «культуры» всего лишь отвечает реальным запросам широких кругов населения.
О том, что далеко не всегда только спрос рождает предложение, — а тем паче в духовной сфере, — очевидно в наши дни для каждого здравомыслящего человека. «Если мне скажут, — писал австралийский публицист А. Мэндер в книге «От шести вечера до полуночи», — что мечтающий о наживе коммерсант ставит себе целью «выполнить заказ публики», я таким ответом не удовлетворюсь. «Заказ публики» не возникает сам собой, его внушает реклама. Пусть даже вкус к определенному роду фильмов со временем прочно укоренится, факт остается фактом: этот вкус благоприобретенный, потребность, которая была искусственно привита и вошла в привычку».
Из множества фактов, свидетельствующих о неправомерности чрезмерно мрачного отношения к духовным запросам западной аудитории, приведу один. Итальянское телевидение иногда практикует письменные опросы зрителей, а затем по балльной системе выводит оценки публики по отдельным передачам. Во время опроса, проведенного осенью 1967 года, наивысшую оценку итальянских телезрителей получил цикл советских фильмов, которые показывались в течение нескольких недель. «Баллада о солдате» Г. Чухрая и «Летят журавли» М. Калатозова получили соответственно 84 и 82 балла, опередив наиболее популярные спортивные обозрения, музыкальные шоу и даже знаменитую «Партитиссиму» - своего рода музыкальный конкурс, в котором принимают участие Клаудио Вилла, Далида и другие звезды эстрады. Сравнительно высокие оценки - более 70 баллов - получили фильмы «Сорок первый», «Мир входящему», «Чистое небо». Наряду с этим цикл американских картин под общим названием «Голливуд - фильмы-ревю» прошел с самой низкой оценкой (от 62 до 68 баллов). Римская газета «Паэзе сера» писала в этой связи, что итальянская публика отнюдь не требует одних только развлекательных
Подобные факты заставляют сделать определенные поправки в утвердившихся представлениях о чрезвычайно низких вкусах основной массы западных зрителей. И уж во всяком случае правильно соразмерить долю вины в распространенности таких вкусов. Быть может, впервые это сумел сделать еще А. В. Луначарский, который на вечере народного синематографа (так сперва называли кинематограф) в Париже, состоявшемся в марте 1914 года, со свойственной ему проницательностью говорил:
«Кто является господином и владыкой синематографа? Конечно, капиталистический предприниматель. Народный синематограф обещает забавлять, поучать и эмансипировать. Капиталист тоже готов забавлять, если это приносит ему доход; он делает это с таким же усердием, с каким продает любой товар, с каким отравляет массы алкоголем. Но поучать? Это уже сомнительно для капиталиста. Он не настолько глуп, чтобы в жажде наживы легкомысленно отпускать оружие, которое может быть повернуто против него. Во всяком случае, когда эта поучительность носит характер эмансипирующий - это уже совсем не ко двору капиталисту-антрепренеру. Нет, он постарается делать обратное: развлекая, он постарается интеллектуально принижать и развращать массы».
А.В. Луначарский уже тогда выявил главное: определяющим моментом в проблеме развлекательного кино является его классовое содержание. Все остальное по сути дела только «форма».
Мифологическая форма массовой кинопродукции Запада легко объяснима: когда отсутствуют идеи, их заменяют идолами и иллюзиями, грезами и мечтой. Но не той мечтой, которая ведет вперед, а которая, по выражению Ленина, «бьет в сторону». Капитализм, не имея ясных целей, пытается посредством рекламных красивостей создать некий призрачный мир. «Химера этой страны счастья, — с горечью писал известный английский писатель Джон Пристли, — это, пожалуй, все, что нам осталось».
Современная буржуазная мифология во всех ее обличьях и проявлениях - красноречивый симптом духовного кризиса капиталистического общества. Это не значит, что мифотворцы делают свое дело без всякой цели и смысла. Об этих целях еще давно говорил А. В. Луначарский. А вот как сформулировал их совсем недавно - в ноябре 1967 года - шеф боннского идеологического центра Ганс Ян: «Облегчить человеку процесс мышления до такой степени, чтобы в конце концов совсем выключить мышление».
Древние мифы интересны и поучительны как дань далекой истории. Современные западные мифы, отключающие или отравляющие сознание, могут быть интересными, но они не поучительны, наоборот, подчас просто вредны. Особенно когда зритель идет смотреть развлекательный фильм, побуждаемый не только естественной жаждой к отдыху, а стремлением обрести хоть что-то противостоящее реальной жизни, что-то существующее вне ее.
К счастью, «массовая культура» не сделала сознание всех людей на Западе управляемым. Она стремится к этому, но этого нет сейчас и никогда не может быть в будущем. Ибо, как ни велико давление этой «культуры» на сознание народных масс, в них живет неистребимое стремление к подлинной, а не к ремесленнической культуре. Это стремление - самое естественное явление; на нем строится вся эстетика прекрасного в жизни и прекрасного в искусстве.
Нельзя забывать и колоссальную роль, которую играет в противоборстве с «массовой культурой» прогрессивная, демократическая культура. Это искусство и литература ближе трудящимся массам, чем «массовая культура», прежде всего потому, что они - не досужий созерцатель истории, а ее подлинный творец, потому что они - не синоним мещанина-обывателя, а его антагонист. И в игнорировании этого кроется главная ошибка всех теоретиков и практиков «массовой культуры». Исследуя массовое сознание, они избрали «эталон» отнюдь не самый типичный, а лишь желаемый, угодный, наиболее удобный для их хозяев. Так, подлинные вдохновители «массовой культуры» - этой гигантской фабрики грез и иллюзий - сами становятся в конечном счете жертвой собственного уродливого детища.
Здесь необходимо, кроме того, провести линию разграничения между западным и советским зрителем. Сам строй, образ и уклад жизни в капиталистическом мире, характер воспитания людей способствуют сохранению нездоровых предрассудков, привычек, мещанских вкусов непосредственно в жизни и соответственно вырабатывают потребительское восприятие искусства. Советский зритель, воспитанный на совершенно других принципах, видит, как правило, в искусстве источник познания и эмоциональных переживаний, он ищет в нем импульс для размышлений, то есть относится к нему творчески, а не как к простому руководству для слепого подражания. К сожалению, это правило не всегда распространяется на «развлекательные» картины, где отсутствует видимая пища для мысли. Хорошо служа в некоторых случаях целям отдыха, что обусловливает их понятную популярность, фильмы подобного рода также требуют от зрителя известного умственного напряжения, внутренней работы, а главное - определенных знаний о характере коммерческого кинематографа Запада.