Михаил Федорович
Шрифт:
Торговые люди, назначенные московским правительством охранять финансовые интересы государства, смогли выработать единые требования в своей челобитной, поданной царю Михаилу Федоровичу и патриарху Филарету Никитичу не позднее 13 июля 1627 года. Касались они одного главного вопроса: конкуренции с иностранными купцами на внутреннем рынке. Челобитчиками были «холопи ваши гости и торговые люди, москвичи и казанцы, и ярославцы, и нижегородцы, и костромичи, и вологжане, и всех ваших государевых городов». Очень показательны именование гостей себя холопами государевыми, наравне со служилыми людьми «по отечеству», а также представления самих торговых людей о значимости их городов, отраженные в порядке их перечисления после столицы: Казань, Ярославль, Нижний Новгород, Кострома. Действительно, посады этих городов были самыми крупными и насчитывали каждый от тысячи до 1500 дворов; лишь упомянутая последней Вологда значительно уступала им. Судя по рукоприкладствам, инициатива принадлежала гостям Надей Светешникову, Григорию
Купцы и торговые люди жаловались «на торговых немец, на галанцов и на амбурцов, на иноземцов, опричь аглинских гостей, и Кизилбашские и Бухарские земли на тезиков» (среднеазиатских торговцев) и даже приложили к челобитной имена известных им «голанских торговых людей». Русские купцы просили защитить внутренний рынок и запретить приезды иностранных купцов для торговли внутри страны и в Москве. Кроме того, они просили для себя монополии на розничную торговлю: «И тех немец на Руси умножилось, а нам холопем и сиротам вашим, от них скудость великая, что торги от нас всякие отняли». Речь шла о том, что иностранные купцы стали не только привозить и торговать своими товарами в портовых городах, но и вторгаться в традиционные сферы внутренней торговли солью и хлебом. Иностранцы, торговавшие в Московском государстве, через своих агентов узнавали в Сибири цены на товары русского экспорта и, договариваясь между собою, сбивали на них цены, одновременно устанавливая завышенную цену на свой товар. Во всяком случае, так виделось дело русским купцам: «И вашим государевым товаром, шолку, икре и соболям, и сукнам, и всяким руским товаром те немцы, на Руси вызнав цену… и зимою посылают в свою Неметцкую землю по двожды, и про руские товары у них ставитца ведомо, по чему какой товар на Руси купят; и приехав те торговые немцы на Русь, меж себя заговором своим немецкие товары продают, не торопясь, болшою ценою» [270] .
270
ЗАРГ. № 157. С. 130.
Московские гости и торговые люди рисовали тяжелую картину. Но их аргументы о снижении таможенных платежей по причине того, что товары иностранных купцов ставятся в их дворах, а не на Гостином дворе, и даже о голоде на Севере из-за тайного вывоза «хлеба всякого», ржи, конопли и гороха, не были учтены при рассмотрении челобитной. Царь и патриарх распорядились оставить прежний порядок в зависимости от того, кому какое было выдано разрешение на торговлю — в Москве или у Архангельского города. «Тезикам» разрешали торговать в Казани, а в Москву пропускали только персидских купцов (их отличали от «тезиков» — таджиков и узбеков), приезжавших «по шаховым грамотам». Единственная уступка гостям и торговым людям состояла в сборе имен тех иностранных купцов, которым было «не велено торговати на Москве», кроме англичан, которым в 1626 году утвердили привилегии на беспошлинный ввоз и продажу своих товаров, и тех, кто получил царское разрешение или жалованную грамоту [271] .
271
Смирнов П. П.Классовая борьба… С. 394–395; Черепнин Л. В.Земские соборы… С. 240–241.
Дело в том, что сфера внешней торговли тесно соприкасалась тогда с военными нуждами Московского государства. Наиболее интересовавший европейских купцов транзитный путь в Персию был для них закрыт. Отказали даже английскому купцу и дипломату Джону Меррику (Ивану Ульянову) в 1620 году, несмотря на все оказанные им услуги по заключению мира со Швецией. В течение 1629–1631 годов были отклонены аналогичные предложения Франции, Голштинии и Дании. Главный интерес Московского государства заключался в усиленной закупке вооружений, в чем помогала Швеция, которой в обмен продавали хлеб, позволявший соседям обеспечивать свою армию и еще наполнять излишками европейский зерновой рынок [272] . В это время, с 1626 года, значительно повысились цены на Амстердамской зерновой бирже [273] , и все, кто торговал хлебом с Россией — Швеция, Дания, Англия и Голландия, — получали значительную выгоду.
272
Сташевский Е. Д.Очерки… С. 277–296; Русско-шведские экономические отношения в XVII в. / Сост. М. Б. Давыдова, И. П. Шаскольский, А. И. Юхт. М.; Л., 1960. № 24–27.
273
Горке Х.-Й.Михаил Федорович // Русские цари. 1547–1917 / Под ред. Х.-И. Торке. М.; Ростов н/Д, 1997. С. 137.
О важности шведского направления внешней торговли свидетельствуют
274
Русско-шведские экономические отношения… № 20–22. С. 51–53.
275
Сташевский Е. Д.Очерки… С. 284–292.
С исключительным положением Швеции на русском зерновом рынке пытались бороться голландцы, но неудачно, так как они не имели на руках такого сильного козыря, как война с Речью Посполитой. Кроме того, предложения голландцев, мягко говоря, не отличались стремлением к взаимной выгоде. Нидерландские посланники Альберт-Конрад Бург и Иоганн фан Фелтдриль предлагали в 1631 году прислать своих колонистов для освоения новых земель, а взамен хотели получить право на закупку значительного количества русского хлеба. Образно об этом предложении сказали их шведские конкуренты: «Привезли оне в дарех яйцо, а хотят взять быка».
Правительство царя Михаила Федоровича смогло извлечь значительные выгоды из разгоравшейся среди западных купцов и даже целых государств конкуренции вокруг русского зерна. Московские государи иногда даже вынуждали западных купцов делать значительные закупки по тем ценам, которые сами же и устанавливали. Тех, кто принимал правила игры, потом награждали. Как, например, голландца Андрея Виниуса, который из такого «подневольного» торговца хлебом превратился в 1632 году в монополиста по заведению чугунных и железных заводов между Тулой и Серпуховом. Голландские послы будто почувствовали, что пришло время для приглашения иностранцев в Россию, но их опередил шведский агент в Москве Яган Меллер, предложивший другую «модель» — помощь в наборе специалистов, имевших отношение к производству оружия, строительству укреплений, и других мастеров военного дела [276] .
276
Там же. С. 278–285.
Таким образом, царь Михаил Федорович и патриарх Филарет Никитич не шли на поводу у своих торговых людей. Увеличивая число гостей и членов гостиной сотни в 1620-е годы, правительство не пошло по пути протекционизма и закрытия своих рынков для иностранцев, а, напротив, стало активным игроком в европейской торговой политике. Все это, вместе с веротерпимостью по отношению к протестантам, делало Россию уже в первой половине XVII века привлекательной для иноземцев.
Перед Смоленской войной на русскую службу с помощью Швеции снова пригласили опытных наемников и знатоков военного дела. С их помощью была сделана первая попытка реформирования поместной армии и организации постоянных солдатских полков. Полковник Александр Лесли, шотландец по происхождению, был поставлен во главе регулярных полков, набранных из служилых людей разных чинов, в том числе из беднейших детей боярских, не имевших поместий, новокрещенов и казаков. Такие солдатские полки, занимавшиеся постоянными военными упражнениями, были тогда новшеством даже для Европы.
В конце 1620-х годов произошла реформа Государева двора. В первых составленных после пожара боярских книгах и списках по-прежнему вслед за служилыми людьми «московского списка» записывали выборных дворян. Около 1629 года «выбор» перестает быть частью Государева двора [277] . Следствием этого стало оседание уездного дворянства на местах и превращение его в «правящие группы» в своих служилых «городах».
В 1630/31 году в Государеве дворе служили представители более 570 родов, около 500 фамилий упоминается в жилецком списке. Общее число служилых родов верхнего, элитного слоя русского дворянства составляло около 800 (некоторые родственники служили как в московских дворянах, так и в жильцах). Потомки княжеских и старомосковских родов, входившие в Государев родословец еще в середине XVI века и представлявшие аристократический слой Двора в царствование Михаила Федоровича, насчитывали около 70 фамилий. Подавляющее число родов — около 90 % — разными путями, в том числе из числа уездного дворянства, вошло в двор в XVI — начале XVII века.
277
См.: Боярские списки; Боярская книга 1627 года.