Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет
Шрифт:
Эти слова лидеров оппозиции не назовешь смелыми.
Их не назовешь решительной поддержкой арестованного товарища. Но, проиграв выборы, глава штаба СПС Альфред Кох скажет, что не надо было выражать Ходорковскому и такой поддержки. Альфред Кох всерьез будет полагать, что если бы СПС не поддержала Ходорковского вовсе и проявила себя как партия предателей, ее бы избрали в Думу. Может быть, он прав. Может быть, успешному политику положено быть предателем и трусом.
Во всяком случае, университетские профессора оказались смелей политиков. Четырнадцатого ноября министр образования Владимир Филиппов приехал в РГГУ требовать, чтоб ученый совет уволил Леонида Невзлина с поста ректора. Причин для увольнения министр видел две: во-первых, Невзлина давно не было на рабочем месте, во-вторых, Невзлин — гражданин Израиля и может выдать Израилю государственные тайны, которыми во множестве располагают ученые Гуманитарного университета. Профессор Лев Тимофеев сказал тогда: «Я по лагерю помню, как людей ломает, давит власть. Не хотелось бы повторить все это в нынешней России». Профессор Юрий Афанасьев, президент университета сказал: «Негоже гнать гонимого и ложиться под прокуратуру». Университет отказался увольнять Невзлина. Невзлин уволился сам, чтоб отвести репрессии от университета.
Четырнадцатого декабря были выборы в Думу. Партия СПС не прошла пятипроцентный барьер. Я был ночью после выборов в штабе СПС. Когда стало известно о поражении и надо было выйти к прессе, Борис Немцов послал своего шофера в машину за коробочкой грима.
Немцов, кажется, плакал.
Григорию Явлинскому позвонил в ночь после выборов президент Путин и поздравил с прохождением пятипроцентного барьера. В штабе «Яблока» я тоже был. Там начали праздновать. Но к утру выяснилось, что данные президента неверны, и «Яблоко» тоже не прошло пятипроцентный барьер и тоже не попало в Думу.
Если и был у Ходорковского в 2003 году план изменить в России общественный строй, то план этот провалился по всем статьям. Компания ЮКОС, вместо того чтоб стать независимой от государства, была государством раздавлена и захвачена. Оппозиция, вместо того чтоб победить на деньги Ходорковского, уничтожила себя на эти деньги. Студенты РГГУ и школьники «Коралова» получили уроки подлости и лжи. Сам Ходорковский, с 1998 года ощущавший себя узником метафорически, стал узником реально.
И без всякой надежды на правосудие.
ГЛАВА 11: ВЕРСИЯ ЗАЩИТЫ
Дело Ходорковского рассматривали в Мещанском суде города Москвы. Обвинение возглавлял прокурор Шохин, защиту — адвокат Падва. Приговор выносила судья Колесникова. Пока шел судебный процесс, и особенно когда судья зачитывала приговор, у дверей суда стояли пикеты за Ходорковского и пикеты против, а по всем телевизионным каналам показывали документальные фильмы про дело ЮКОСа.
Примечательно, что пикетчики приходили к зданию суда вовсе не для того, чтобы выразить свое согласие или несогласие с обвинением. Они были за или против Ходорковского лично, за или против судебного разбирательства как такового.
Сторонники Ходорковского говорили мне, что хотели бы выйти к зданию суда с политическими лозунгами.
Они хотели бы обвинить власть в произволе и авторитаризме, поскольку произвол и авторитаризм на примере Ходорковского проявились. Политических плакатов не было только потому, что городские власти не разрешили сторонникам Ходорковского устраивать пикет с политическими плакатами. На плакатах было написано «Свободу МБХ» или «Ходорковский go home», но никак не объяснялось, почему именно суду следовало отпустить Ходорковского на свободу. Я, во всяком случае, ни разу не видел на пикетах лозунга «Ходорковский невиновен!». Кажется, подобных лозунгов не допускали московские власти, выдававшие разрешение на пикет.
Противники Ходорковского писали на своих транспарантах: «Ходор, твои деньги пахнут кровью», хотя в суде ни слова не говорилось про кровь. Или еще был плакат: «Путин, защити нас от убийц», хотя в суде ни Ходорковского, ни Лебедева не обвиняли в убийствах, да и президент Путин в зале суда ни разу замечен не был.
Когда зачитывали уже приговор, к зданию суда приехали вдруг дорожные рабочие и разворотили асфальт, так что пикетчики были вынуждены переместиться на сотню метров в сторону. Ходорковский в зале суда не слышал больше с улицы ни поддержки, ни хулы, и только спрашивал адвокатов, много ли там на улице молодежи, то есть выросло ли это его «свободное поколение». Молодежи было много, человек тридцать.
Иногда на пикет в поддержку Ходорковского приходили политические знаменитости: один из лидеров партии «Яблоко» Сергей Митрохин или переквалифицировавшийся в оппозиционные политики бывший чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров. Однажды их обоих задержали без всяких законных оснований.
Сергея Митрохина милиционеры волокли в автобус по земле лицом вниз, а Митрохин кричал милиционерам: «Все сидеть будете!» С противниками Ходорковского поговорить было нельзя. Они не разговаривали с журналистами и вообще не разговаривали, утверждая, что все их политические взгляды изложены на транспарантах. Время от времени про этих людей, просивших президента Путина защитить их от запертых в клетку Ходорковского и Лебедева, всплывала компрометирующая информация.
Например, один человек, подрабатывавший в массовке «Мосфильма», пришел однажды на пикет сторонников Ходорковского и сообщил, что ему звонили с «Мосфильма» и предлагали деньги, чтоб присоединиться к пикету противников Ходорковского. С тех пор сторонники Ходорковского стали считать противников Ходорковского мосфильмовской массовкой.
В другой раз помощница Гарри Каспарова Марина Литвинович, проезжая по улице Лубянка, случайно увидела и сфотографировала, как из одного из зданий ФСБ выносили плакаты типа «Ходор, твои деньги пахнут кровью». С тех пор все сторонники уверены, что плакаты против Ходорковского придумывают в ФСБ.
Когда Ходорковского осудили наконец на девять лет лагерей, сторонники его устроили возле здания суда последний пикет — символические похороны правосудия. Я пришел. По одну сторону дороги плакаты ликовали в том смысле, что вот правосудие свершилось.
По другую сторону дороги люди повязывали на металлические секции милицейского ограждения траурные ленточки в том смысле, что вот правосудие умерло.
Я пошел туда, где траурные ленточки.
Милицейский полковник говорил пикетчикам: — Вы не имеете права использовать ограждение для повязывания ленточек. У вас нет в разрешении на пикет такого пункта, что можно использовать для наглядной агитации милицейское ограждение.
— А почему им, — молодой человек из сторонников Ходорковского кивал через улицу на противников Ходорковского, — почему им можно использовать милицейское ограждение? Почему они развешивают на милицейском ограждении плакаты, а нам нельзя?
— Ну, может, у них иначе оформлено разрешение, я же не знаю, — парировал полковник.
Я спросил: — Скажите, полковник, в разрешении на пикет запрещено ли повязывать ленточки на милицейское ограждение?
— Не запрещено, — полковник растерялся.