Михаил Романов
Шрифт:
Оставлять войско без «казачьих кормов» было опасно. Михаил милостиво разрешил собору впредь посылать воевод в города «по приговору», раз известно станет, что в тех городах «без воевод быть немочно». В царской грамоте сообщалось, куда именно разосланы городовые и полковые воеводы. В Казань государь назначил князя Юрия Ушатого, в Свияжск — князя Василия Щербатого, под Псков — князя Семена Прозоровского, в Бежецкий Верх — Федора Плещеева. На воеводстве в Казани сидели обычно думные чины. Но таковых «в походе» при особе царя почти и не было.
При избрании Борис Годунов преодолел сопротивление думы, созвав в Серпухове все дворянское ополчение. На
Следуя советам опытных лиц, Михаил решил явиться в Москву не ранее, чем соберет достаточно многочисленное дворянское войско. Он отдал прямое распоряжение членам Государева двора — стольникам, стряпчим и жильцам быть на службе с ним «в походе к Москве». Наконец власти известили Романова, что больше «на Москве стольников и дворян больших и стряпчих нет никого»; «да и городовые, государь, дворяне многие поехали к тебе, государю». В самом деле, Михаилу удалось вызвать в ставку уездных детей боярских из близлежащих городов — Костромы, Ярославля, Ростова, Переяславля Залесского, Пошехонья и Романова. «Списки ести и неты» (явившихся на смотр и нетчиков) были 25 апреля отправлены в столицу.
Годунов устроил генеральный смотр дворянам в Серпухове, Романов — в селе Любилове 25 апреля 1613 года. Казалось бы, руководить проведением смотра должны были бояре, находившиеся при особе государя. Но дело было поручено двум доверенным лицам, не имевшим думных чинов, — князю Афанасию Лобанову и Борису Салтыкову.
Царь Михаил на смотре не присутствовал. В тот день он находился в селе Сватково.
Смотр был проведен с соблюдением всех правил, после чего Михаил отправил смотренные списки боярскому руководству: «дворяне и стольники и стряпчие с нами все; а что с нами дворян больших и стольников и стряпчих и дворян выборных из городов, и мы к вам послали имянной список».
Тех, кто не выполнил царский указ и не явился в стан к государю, ждала суровая кара. Михаил приказал отписать у них в казну поместья и вотчины, людей их выслать вон из имений, .«и крестьяном тех помещиков слушать ни в чем не велеть». К царской грамоте приложен был список нетчиков, среди которых были Бутурлин, Колычев, Головин, Гагарин и пр.
Смотр 25 апреля имел не менее важное значение, чем выборы 21 февраля. Собранные в царском лагере дворяне страны продемонстрировали полную подцержку вновь избранной династии. Те, кто выступил против Михаила Романова, не считали его избрание на трон делом окончательно решенным. Посылка смотренных списков в столицу должна была убедить всех, что избрание Михаила является фактом и пересмотру не подлежит.
Опора на дворян помогла Романовым преодолеть сопротивление аристократической думы. Навязанное казаками решение приобрело законную силу после того, как его поддержало столичное и провинциальное дворянство.
Избирательная кампания уже с первых дней обнаружила, что на стороне Романовых выступает меньшинство как в думе, так и на соборе. После 21 февраля романовская родня и сторонники отправились в ставку Михаила. Партия Романовых окончательно ослабила свои позиции. Поначалу немногие из власть имущих, оставшихся в столице, верили в успех казачьего кандидата. Федору Шереметеву понадобился незаурядный талант политика и дипломата, чтобы усадить Михаила на трон.
Земский собор уверял Романова, что в Москве все готово для его приема. Но известия, поступавшие из столицы, говорили совсем о другом. Царь бранил подданных за ложь: «Вы де нам били челом и говорили ложно всего Московского государства ото всех чинов людей, что всякие люди перестали ото всякого дурна и учинились в соединенье, и междоусобная кровь крестьянская перестала литься».
В самом деле, казаки продолжали волноваться, требовали платы и в любой момент могли учинить новый мятеж. В столице было неспокойно из-за недостатка продовольствия, постоянных грабежей и разбоя. В грамотах к боярам царь приказывал положить конец беспорядкам, «чтоб на Москве и по городам и по дорогам никому ни от кого грабежей и убивства не было».
Сложилась ситуация, при которой бояре не могли ничего потребовать от государя, тогда как царь предъявил думе и собору жесткие требования. Не располагая рычагами власти, окружение Михаила должно было идти привычным путем: возложить на Боярскую думу и собор исполнение самой насущной и трудноисполнимой задачи — немедленного восстановления безопасности и порядка в столице и по всей стране. Разрешить эту задачу в короткий срок было попросту невозможно.
Движение царского кортежа в Москву затрудняла весенняя распутица и еще больше — новые неблагоприятные вести. 23 апреля в царский лагерь в село Сватково под Трои-це-Сергиевым монастырем явились дворяне, везшие грамоту царю из столицы. В Подмосковье они были ограблены казаками донага и изранены саблями. Несколько дней спустя «воровские» казаки ворвались на посад в Дмитров и учинили там грабеж. Было установлено, что ранее они служили в станице Степана Неустроева из полка Дмитрия Пожарского. Подняв бунт, казаки бежали из Москвы и выбрали себе нового атамана.
Строгие предписания на имя Мстиславского с товарищами о наведении порядка не давали желаемых результатов, и окружение Михаила искало поддержки тех сил, которые фактически располагали властью в столице. Будучи в Трои-це-Сергиевом монастыре, царь созвал собор с участием церковных властей, членов думы, дворян Государева двора и городовых, голов и сотников стрелецких, атаманов и казаков. Царь выступил перед ними «с великим гневом и со слезами», жалуясь на злодеяния людей, которые чинят убийства и грабежи в столице, по городам и на дорогах. Говорилось, конечно же, о казаках. Но Михаил обличал «воров великих», не уточняя, о ком идет речь. Под конец государь грозил, что не поедет из Троицы к Москве до тех пор, пока в стране не будет наведен порядок и прекращен разбой на дорогах.
В надежде на награду в царский стан продолжали стекаться казаки. Им выдавали по 6 денег на атамана и 5 денег на казака в день и фураж на лошадей. Такое жалованье никак не могло устроить служилых казаков. Они прекрасно уразумели, против кого направлены были решения собора в Троице и заволновались. На другой день после собора многие из казаков побежали из царского стана к Москве, а «дорогой едучи, многих людей грабили». Михаил тотчас известил Мстиславского, что атаманы при нем «ныне все, а казаки в Троице остались немногие». Наибольшая опасность заключалась в том, что неповиновение царю оказали казаки, еще недавно ратовавшие за его избрание.