Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.
Шрифт:
Что же происходит с теми, кто отрывается от казачества? У него целый ряд параллельных фигур: Бунчук – Листницкий, Каледин – Подтелков. Вот двое: молодой Листницкий и Бунчук, оба они оторвались от казачьей среды. Первый – Листницкий сознательный монархист, который идет вместе с белым офицерством; Бунчук – большевик, который сознательно и твердо идет вместе с большевиками. По концепции Шолохова они оторвались от казачьей массы. Один, как характеризует Листницкий Бунчука, обрусел, другой – обаристократился.
Какова судьба Бунчука? Бунчук, приехавший к казакам уговаривать не наступать на Петроград, знал «что какими-то иными словами надо говорить с казаками, со страхом чувствовал, что, пожалуй, не найдет общего языка», что «тут с земляками требовался иной черноземный полузабытый язык, ящериная изворотливость, какая-то большая сила убеждения»… Он уже не понимает того языка, которым говорит казачество. От размышления Бунчука о том, что «прежде чем садить цветики и деревца, надо грязь очистить, удобрить надо, руки надо измазать», пахнет Достоевским. Но когда в Ростове он был вынужден впоследствии расстреливать врагов революции, то терзается внутренними противоречиями, происходит столкновение между «казачьим» и большевистским. Шолохов дает это очень тонко. Но и в Бунчуке «казачье» начало берет верх. «А вот вчера пришлось в числе девяти расстреливать трех казаков – говорит он, тружеников… одного начали развязывать… – Голос Бунчука становился глуше, невнятней, словно отходил от нее все дальше и дальше: – тронул его руку – она как подошва… черствая… Проросла сплошными мозолями… черная ладонь, вся в ссадинах… в буграх»… (II. С. 330). «Вскоре он перешел на другую работу».
Бунчук оторвался от «ящериного» языка, с точки зрения Шолохова, на котором говорят казаки. Но когда он оказался на карательной работе, то он не смог пойти против казачества и вскоре ушел с карательной работы. Вот коллизия, на которую обрек Шолохов Бунчука.
Листницкий – это антипод Бунчука в другом лагере. Он все время колеблется между «казачьим» и офицерско-аристократическим. Листницкий, прежде всего по его словам, «преданный монарху солдат». Он чувствует отрыв офицерских масс от казачества, он это глубоко переживает и в итоге уходит с добровольческой белогвардейской армией в поход на Кубань.
Таковы две фигуры, оторвавшиеся от казачества. Одна фигура большевика, другая фигура «обаристократившегося», который пошел с добровольческой армией. Они обречены на внутренние противоречия, гибнут и терпят поражение: Бунчука расстреливают казаки, а Листницкий вынужден бежать вместе с добровольческой армией.
Остановимся на большевиках из казачьей среды. Ни один писатель «бессознательно» не пишет. Каждый писатель прекрасно знает, что он пишет, и если он то или иное пишет, то он знает, зачем он пишет, почему и чего хочет этим достигнуть. С точки зрения Шолохова, большевизм казачьей массе чужд и является наносным явлением. В первом томе своего романа Шолохов так описывает появление Штокмана и его революционную работу. Когда зашел спор о роли казачества, то лишь один «придурковатый» Христоня признал правильным то, что писалось в книжке, которую читали (I. С. 150).
Ведь «зря» на свете вообще ничего не делается. И не напрасно понимание правильности он приписал «придурковатому» Христоне.
Читаете вы роман, читаете о большевизации казаков, читаете вы историю большевизации казаков на фронте и одновременно с этим автор вкладывает в уста Листницкого следующие соображения:
«У всех почему-то сложилось убеждение: если свобода – значит и конец войне» (II. С. 89). И далее: «Офицеры отгораживались от казаков прежней стеной, и в результате казаки все поголовно подпали под влияние большевиков и сами на девяносто процентов стали большевиками», – говорит Листиицкий (II. С. 122). Это говорит Листницкий, а Шолохов так читателю и преподносит, что казаки большевиками стали потому, что офицерские вожди от них оторвались.
Второй момент: «Сильнейшая усталость и тяга к родным куреням… А тут большевики», – говорит Листницкий (II. С. 85). Это говорит Листницкий, а Шолохов это доказывает. Большвистствующий Лагутин говорит: «Нас терпеливых сама жизнь начинила, а большевики только фитиль подожгут» (II. С. 120).
Подъесаул Шейн говорит, обращаясь к Подтелкову: «Неужели вы думаете, Подтелков, что за вами, за недоучкой и безграмотным казаком, пойдет Дон? Если пойдут, – то кучка оголтелых казаков, какие от дому отбились. Но, брат, очнутся и тебя же повесят». В дальнейшем автор романа Шолохов доказывает правильность заявления Шейна, – и Григорий, и Христоня от него отвернулись, отвернулся и Мишка Кошевой.
Вся суть в том, что автор установил своего рода разделение труда, он вкладывает своим персонажам определенные мысли, а потом доказывает в романе правильность этих положений. По существу, эти положения неверны. Мы видим на Дону колоссальнейшее движение, в которое были втянуты массы бедняцко-середняцкого казачества, а по роману Шолохова получается иная картина. Искусно вплетается легенда о происхождении Ленина из казаков.
Иван Алексеевич, Христоня и Григорий остаются и не бегут от белых. Один лишь Мишка Кошевой идет с Валетом к красным. На его заявление, что дороги расходятся – Иван Алексеевич говорит: «Думаешь не сойдутся? Сойдутся. Будь в надежде». И действительно, дороги сошлись – об этом позаботился автор: Мишка был захвачен, выпорот и отправлен белыми на фронт против большевиков (II. С. 346).
Григорий, который выгнал Валета, заслужил сочувствия и Христони и Ивана Алексеевича. Далеко не случайно автор вкладывает в уста Валету слова: «Казацкие замашки бросить бы надо…» – он проводит грань между казаками и пролетарием Валетом. Смысл этого противопоставления такой же, как и смысл противопоставления Каледина иногородней части правительства. Как видите, роман построен, как геометрическая теорема.
Только один из всей этой группы Штокмана, только один Валет до конца последователен, а остальные участники группы Штокмана и большевики-казаки сами про себя говорят: «хреновые мы большевики».
На расширенном донском базисе Шолохов противопоставляет Каледина и Подтелкова. По мнению Шолохова, эти две фигуры точно так же уклонились от казачества: Каледин является игрушкой в руках заговора Корнилов – Алексеев; Подтелков является игрушкой в руках большевиков. С кем же масса и кто с массой? Что касается массы, то обратите внимание – не случайно у Шолохова, когда решаются важные вопросы как у белых, так и у красных (например, вопрос об отступлении Попова или вопрос о поездке экспедиции Подтелкова), тотчас же противопоставляется казачья масса, занятая самыми обычными делами и очень далекая от всего, что делают вожди. Как самостоятельная сила казачество выступает в двух случаях: при свержении Каледина и большевиков, в остальных случаях казачья масса выполняет роль статистов. Массы почти не участвуют. Вот совещание Попова с Корниловым, решают вопрос, куда идти тем казачьим отрядам, которые бежали с Дона. Попов выходит на улицу, а казаки занимаются флиртом и самыми обычными делами. Возьмите момент решения вопроса о поездке Подтелкова. Казачьи массы в это время рассказывают анекдоты и т. д. Что этим хочет сказать автор? Ведь не можем мы подходить к роману, как к произведению, написанному «по наитию». Этим автор хочет сказать, что массы тут ни при чем.
И большевизм и корниловщина чужды, по Шолохову, казачеству. При наступлении на Петроград казаки говорят:
– Чума их разберет, кто из них виноватый.
– Сами мордуются и войска мордуют.
– Начальство с жиру бесится,
– Каждый старшим хочет быть.
– Паны дерутся, у казаков чубы трясутся (II. С. 143).
Разговоры казаков из отряда Донревкома: «Не нам кроить, не нам и шить. Тут без водки не разберешься» (II. С. 266).
Подтелков обвиняет Каледина в том, что он приютил белых генералов, Каледин заявляет: «Вы – слепое орудие в руках большевиков» (II. С. 255).