Михаил Васильевич Ломоносов. 1711-1765
Шрифт:
Стремясь обеспечить подготовку студентов к научной работе, Ломоносов при обсуждении университетского регламента в конце 1748 года предлагал: «Студентов разделить на три класса: первого класса студенты ходят на все лекции для того, чтобы иметь понятие о всех науках, и чтобы всяк мог видеть, к какой кто науке больше способен и охоту имеет. Второго класса студенты ходить должны на лекции только того класса, в котором их наука. Третьего класса студенты те, которые определены уже к одному профессору и упражняются в одной науке».
Русская академическая молодежь получила пополнение. Но учебная работа велась по прежнему плохо. В своей «Истории Академической канцелярии» Ломоносов приводит характерный случай, происшедший незадолго до того, как он получил в свое заведывание
Тауберт, даже не спросив мнения других членов канцелярии, распорядился вынести вон кафедру из Академии, что, по видимому, вызвало Ломоносова на весьма энергичные действия, так как он пишет, что, если бы не его старания, «то бы лекции тогда пресеклись».
Получив в свое ведение университет, Ломоносов прежде всего разрабатывает твердые учебные планы по каждому предмету и при том на несколько лет вперед. В «Росписи» своих трудов, представленных им в 1764 году М. И. Воронцову, Ломоносов особенно подчеркивает, что до него «Академический университет был в весьма худом состоянии. Студентов было весьма малое число, и те без всякого призрения и порядочного содержания. Лекции были так запущены чрез несколько лет, что и каталоги не были издаваны, как водится», «а по вручению ему, Ломоносову, в единственное смотрение университета» он не только соединил «студентов в общежитие, снабдил довольным столом и протчими надобностями», но и «учредил порядочные лекции и издавал их каталоги, как в университетах водится».
11 февраля 1760 года Ломоносов утверждает план занятий в университете и отдает распоряжение приступить к чтению лекций «неотменно на будущей неделе». Профессору Фишеру поручалось «толковать латинских авторов, какого он сам заблагорассудит», профессору Брауну вести «курс философической, включая експериментальную и теоретическую физику», профессору Семену Котельникову — курс математический, адъюнкту Григорию Козицкому — красноречия латинского и греческого языка. Что же касается профессора Эпинуса, то Ломоносов отмечал, что тот выставил такие «кондиции» (условия), «по которым лекции студентам с надлежащим успехом слушать нельзя». Явно не расположенный принимать какое-либо участие в университетских занятиях, Эпинус высокомерно потребовал, чтобы студенты ходили к нему на дом и он сам бы назначал «способное к сим лекциям время». При этом он недвусмысленно ссылался на свое слабое и крайне расстроенное здоровье, впрочем, не помешавшее ему прожить еще более сорока лет.
Ломоносов впоследствии утверждал, что Эпинус такие «отговорки подал письменно» по сговору с Таубертом, «по наущению, чтобы Университету сделать в исправлении препятствие».
В начале 1762 года Ломоносов подписывает приказ, разрешающий студентам выбирать «по желанию своему лекции той науки, в которой каждый по склонности и силам своим мог бы надлежащие оказывать отечеству успехи».
Недавно в архиве Академии наук СССР были найдены «каталоги», или расписания, лекций академического университета за 1760–1763 гг. Они печатались по распоряжению Ломоносова в академической типографии отдельными листами. Изучение академических наук должно было сопровождаться опытами и предусматривало практические занятия. В плане лекций профессора Брауна на 1761 год указывалось, что он «по понедельникам, четвергам и пятницам поутру в десятом часу будет показывать и изъяснять физические опыты». В связи с этим Ломоносов лично подписывает и направляет Эпинусу ордер: «Понеже г. профессор Браун преподавать будет студентам физические лекции, того ради извольте ему отдать физические инструменты с описью и репортовать в Канцелярию».
В программе курса химии на 1762 год, порученного Ломоносовым профессору И. Г. Леману, указывалось, что он «будет преподавать своим слушателям химические лекции, показывая при том нужнейшие опыты». В программе по астрономии на 1763 год говорилось,
332
Е. С. Кулябко. Ломоносов и учебные планы академического университета. Сб. «Ломоносов», т. III, М. — Л., 1951, стр. 357–363.
Ломоносов предпринимает практические шаги по расширению всей программы университетского обучения. Он возобновляет преподавание химии, прерванное с 1753 года, вводит новые предметы — анатомию и юриспруденцию. Он собирается в короткий срок развернуть в Академии наук полноценный университет, близкий по структуре к Московскому, в составе трех факультетов — юридического, медицинского и философского. Только на медицинском факультете предусматривались кафедры: 1) анатомии и физиологии, 2) ботаники, 3) химии, а на философском: 1) философии и физики, 2) математики, 3) красноречия и греческих и латинских словесных наук, 4) древностей и ориентальных языков.
Ломоносов видел первые плоды, которые стал давать Московский университет. И он страстно хотел поскорее создать такой же очаг русской культуры в Петербурге.
Ломоносов замышляет грандиозное дело — торжественную инавгурацию Петербургского университета — его публичное открытие с провозглашением всех дарованных ему прав и привилегий. Из скрытой в недрах Академии наук захудалой школы должен был возникнуть полноправный второй университет России. Представленный Ломоносовым проект университетского регламента обсуждался в созванном по его требованию экстраординарном академическом собрании. Большинство профессоров согласилось с Ломоносовым. «Чем скорее, тем лучше», — писали анатом Алексей Протасов и астроном Степан Румовский.
Ломоносов начинает готовиться к торжеству. Он отдает переписать привилегию «на пергаменте», покупает пять аршин тафты, книжечки червоного листового золота, тертое серебро, кармин и другие краски для украшения переплета. Ломоносов заранее вызывает из Голландии адъюнкта Протасова, наказав ему «не ставиться в докторы» за границей, а получить это ученое звание на торжественном открытии Петербургского университета. И хотя Тауберт наотрез отказался подписать ордер на отзыв Протасова, объявив: «Какие де здесь постановления в докторы! Не будут де его почитать», — Ломоносов настоял на своем, и Протасов приехал из Голландии. Торжества должны были начаться с публичного экзамена гимназистов «к произведению в студенты» и экзамена в «градусы», т. е. на получение ученых степеней. Затем следовали избрание проректора, диспуты и речи, «чтение привилегий», «обед с пальбою и музыкою». В заключение Ломоносов предлагал напечатать описание торжества и разослать копии с привилегий во все университеты Европы. Одновременно должно было состояться провозглашение привилегий Академии наук и принятие нового устава Академии. Представляя на утверждение Елизаветы университетскую привилегию, Шувалов одновременно намеревался добиться назначения Ломоносова вице-президентом Академии.
День инавгурации Петербургского университета должен был завершить труд всей жизни Ломоносова.
Ломоносов готовил благодарственное слово. Уцелевший конспект сохраняет следы воодушевления, с каким его набрасывал Ломоносов. Он вкладывал в него все свои заветные мечты, думы и помыслы о благе России, о значении для нее науки. Открытие университета для него — всенародный праздник.
Великий ученый с гордым сознанием исполненного долга широко раскрывает перед своим народом двери университета, где «нам подобные в науках последователи, повсюду просвещению человеческого разума служители и споспешники, произойдут».